Всё равно у Амелии он в другие дни.
***
— Удивительно, что он так быстро вас отпустил и даже не рассказал трёхчасовую наискучнейшую историю, — недоумевал Корбатов, когда мы подходили к тренировочным классам. — Видимо, вы его сильно разозлили.
— Надоело слушать ерундистику, — я вспомнила словечко профессора, и он довольно хохотнул. — Так вы, получается, в Колдовстворец на пятый курс сразу поступили?
— Всё верно, душа моя, я из семьи магглов.
— Так значит…
— Нет, это не значит, что и вы тоже, — прервал меня профессор. — Возможно, ваши родители как раз и были магами, это нам только предстоит узнать. — Он глубоко задумался, нахмурив свои седые брови.
Мы зашли в просторное помещение с множеством манекенов, похожих на те, что стояли у Матильды и мадам Гекат, а ещё около дома Сэллоу… Чёрт, этот Сэллоу, чтоб его!
Я потрясла головой, прогоняя лишние мысли. Корбатов с помощью Акцио притянул парочку манекенов и развернул ко мне своё совершенно серьёзное и сосредоточенное лицо.
— Душа моя, вам нужно научиться в первую очередь контролировать древнюю магию, а это не так просто. Как вам объясняли Хранители, эта сила чрезвычайно мощная.
Я с опаской посмотрела на свои пальцы, всё ещё тёплые после эмоционального всплеска. Согнула и разогнула их, пытаясь физически ощутить хоть что-нибудь. Кроме чуть покалывающего жара — ничего.
— Вы всё правильно делаете, — закивал профессор. — Постарайтесь вообразить слабые стороны своего противника. — И он подвёл меня ближе к манекену.
— Какие же у него могут быть слабые стороны? — фыркнула я. — Деревяшка. — Носком туфли легонько пнула безжизненное чучело.
— И у деревяшки есть слабые стороны. Подумайте сами, — терпеливо отозвался Корбатов, игнорируя мои капризы.
С пару секунд я стояла в ступоре, готовая вот-вот вспыхнуть, развернуться и уйти. Однако потом в голову пришла совершенно элементарная мысль. Я расправила плечи и крепко закрыла глаза, представляя перед собой полыхающий манекен, треск дерева и запах гари. Запах гари… Парфюм Себастьяна. Да чёрт, уйди же ты наконец!
Я решительно помотала головой, возвращаясь к заданию профессора. Ещё одна попытка в красках представить горящую куклу, и мои пальцы загорелись с новой силой. Я в растерянности и панике открыла глаза, ища помощи у Корбатова, что делать дальше?
— Выпускайте, не бойтесь. — Он активно закивал, указывая на мои руки. Я нахмурилась и дёрнулась вперёд, нацеливаясь пальцами в ничего не подозревающий манекен. Ни искорки, лишь вспышка боли пронзила меня саму. Я вскрикнула — то ли от неожиданности, то ли от злости, что ничего не вышло.
— Пробуйте ещё, не останавливайтесь, — чуть настороженно, но тем не менее уверенно сказал Корбатов. Я постаралась успокоиться и сосредоточиться.
Вокруг пламя. От него идёт сильный жар, который обжигает кожу и сушит нос и губы. Слышен треск дерева, и беспомощный манекен полыхает, источая чёрную дымку. Он ничего не может сделать против огня, ведь он — его слабая сторона.
Распахнула глаза, в которых всё ещё плясало воображаемое пламя, и выпалила эту фантазию наружу через пальцы, с удивлением замечая, как мгновенно вспыхивает деревянная кукла.
От неожиданности и радости я согнулась, опираясь руками о колени. Что-то зашипело, и я рывком отдёрнула руки — прожгла штаны. Вот балда!
— Отлично, у вас получилось! — не меньше моего радовался профессор. — Теперь давайте попробуем, наоборот, сдержать магию, не дать ей выплеснуться наружу.
Я охотно закивала, смирившись со своим нелепым видом, но Корбатов быстро применил Репаро, и штаны стали как новые. Закрыла глаза, внимательно прислушиваясь к голосу профессора:
— Представьте, что вы несёте большой чан с водой. Он наполнен почти до краёв, и вам нельзя расплескать ни капли!
— Иначе что? — самозабвенно протянула я, давая волю воображению.
Корбатов с мгновение замялся, не находясь, что ответить, но затем выпалил:
— Иначе кому-то из ваших тварей в Выручай-комнате не хватит воды!
Я ахнула и в изумлении закрыла рот ладонью. Нет, такого я точно не допущу!
Иду по засушливой пустыне. Душно, жарко, солнце нещадно палит. Поблизости ни ручейка, ни травинки. Несу тяжеленный чан, а руки вот-вот отвалятся. Впереди меня ждут пушишки, лунтелёнок, жаба и даже гиппогриф. Чувствую, что надо немного поднапрячься, и мои твари напьются вдоволь. Ещё несколько шагов, и чан выскальзывает из моих рук, а горячий песок шипит от пролитой на него холодной воды.
— Чёрт! — я всплеснула руками, разочарованно цокнув.
— Ничего, с первого раза ни у кого не получается! — попытался утешить меня профессор.
Я сделала пару вдохов и снова прикрыла глаза. Только я представила, как беру в руки злосчастный чан, голова тотчас закружилась, и я осела прямо в руки подоспевшему вовремя Корбатову.
— Так-так, на сегодня, думаю, хватит, — обеспокоенно запричитал он, вытаскивая из кармана какую-то склянку.
— Нет, я ещё смогу! — я стала вырываться из его рук, пока он тщетно пытался напоить меня зельем. — Что это?
— Пейте-пейте, — он настойчиво поднёс горлышко к моим губам. — Рябиновый отвар, только посильнее. Шарп поделился.
Перед глазами плыли круги, в ушах жужжало, а ноги подкашивались и совсем отказывались держать меня. После зелья стало лучше, но я всё равно привалилась к стене и опустилась на пол. Слабость тяжёлым плотным одеялом пригвоздила меня к месту, и я не могла пошевелить даже мизинцем.
***
Сидя на Прорицаниях, я изо всех сил старался не смотреть на Дейл. Она же как издевалась: постоянно поднимала руку и отвечала, даже когда профессор Онай ничего не спрашивала. Я сжал руки в замок и нетерпеливо тряс ногой под столом, подгоняя конец этого мучительного и бесполезного занятия. В один миг мысли роем пчёл заполнили мою голову, и я сам не понял, как спустил разыгравшееся воображение с поводка.
Дыхание стало тяжёлым, прерывистым, в животе защекотало, потянуло вниз нитью возбуждения. Ноги начали неметь. Я схватился за край стола, изо всех сил стараясь выровнять сбивчивое дыхание. В ушах загудело. Чёрт, это всё проклятая Саманта!
— Можно выйти? — сипло спросил я у Онай. Голос будто треснул по швам, а слова сковали горло.
Не дожидаясь её ответа, вылетел снитчем из класса, бегом направляясь в мужской туалет. Если это чёртово зеркало хоть что-нибудь скажет…
— О, милый мой, да вы в ударе!
— Заткнись! — рявкнул я и влетел в кабинку, чуть не сорвав дверь с петель.
Упёрся рукой о стену, ощущая на ладони её неприятную холодную липкость. Дрожащими пальцами другой руки наскоро пытался расправиться с ремнём, который, как назло, ни в какую не хотел поддаваться.
Всё вокруг начинало бесить: журчащая вода по трубам, причитания грёбанного зеркала, перемежающийся
