буду ложиться спать.
— Ладно, завтра поговорим. Так рано спать? Ещё десяти и нет, ну ладно.
— Я просто устал, — сказал и принялся разбирать кровать. — У тебя как?
— Всё хорошо.
— Хорошо, когда всё хорошо, — вяло ответил я и отправился на кухню, чтобы выпить воды перед сном. Выпив воду и собираясь уходить, я увидел на столе пирог. Пирог в форме сердечка. — Это тебе твоя подарила?
— Да, сама испекла, — сказал из глубины комнаты Миша.
— Ага, понятно.
Я смотрел на этот пирог. Смотрел, и хотел только одного: размозжить этот пирог об стену. Растоптать его в месиво. Уничтожить. Разбить. Сердце. Ненавистное сердце. Вместо этого я с сильного размаха ударил ладонью стену. Ударил бы с кулака, но руки не прошли.
— Что такое было? — спросил Миша, вбегая на кухню.
— А, да ерунда, задел плечом стену, забей. Спокойной ночи.
— Давай, спокойной ночи.
Я лёг спать. Но разве можно заснуть? Сколько я спал? Может быть час, может два. Я не считал. Помню лишь, что просыпался постоянно. Раза четыре. Болел живот. Голод. Да, точно, я же кроме завтрака ничего не ел. Ну и полдник после учёбы. Как же оказывается больно. И приятно. Приятно, что в этот момент ты не думаешь о том, что тебя действительно беспокоит, а думаешь лишь о том, что у тебя есть в холодильнике. В холодильнике полно еды. Четыре часа ночи. Я встал с кровати и выпил кружку воды. И ещё. Говорят, что у голода и жажды одинаковое чувство. Так что попью и всё пройдёт. В идеале конечно. А большего мне и не надо.
* * *
Я опоздал на лекцию. Ничего особенного. Сел на какое-то случайное место. На слух я понял, что «они» сидят двумя рядами выше. Обсуждают что-то. Но мне плевать. Я надеваю наушники, включаю оскароносную музыку Хильдур Гуднадоттир и читаю. Колумбайн. Подобные теракты в мире. У нас. Условия продажи и хранения оружия. Лекция заканчивается, и я иду на семинар. Около кабинета меня «вылавливают» Нина и Соня:
— Вань привет. Мы как бы в курсе всего, что произошло вчера. Жаль, что так вышло. Правда, — сказала Соня.
— Да, жаль. Ты сам-то как? — спросила Нина.
— Нормально, — сухо ответил я, и вновь уткнулся в телефон. Статья о рассказах суицидентов. Это люди, которые совершили попытку самоубийства, но остались живы. Да, именно нормально.
— Точно всё нормально? — спросила Нина.
— Точно. Всё нормально. Забейте. На меня. Обо мне. Забудьте.
— Что? Вань, ты для нас не чужой человек, так что если что не так, то говори. Я знаю, у тебя много друзей, но это всё парни. А если нужен будет какой девчачий совет или что угодно ещё, то обращайся. Хорошо?
— Ага, понял-принял, — ответил я.
Они видели моё состояние. Ха, да тут слепому было бы всё видно. Нина — хорошая девушка. Я думаю Вове повезло. Подойти ко мне — безусловно её решение. А Соню она потащила за собой, за компанию. Видимо, чтобы я не чувствовал себя одиноко. Провал. Начинается пара, а я вновь читаю. Так, как сделать так, чтобы тебя признали невменяемым? Звонок с пары. На лестнице очередь. Как всегда бывает на большой перемене. И я встречаюсь взглядом с Лизой. Той Лизой, которая была вчера вместе с Риной на танцах. Она не смотрит на меня, нет. Она пытается просверлить меня взглядом. Она видит мою боль, и хочет видеть её ещё и ещё, ещё и ещё. Делает вид, что оглядывается, но постоянно задерживает взгляд на мне. Нет, сука, я тебя раскусил. Хочешь видеть боль других? А мне хочется показать тебе боль твою собственную. Размозжить голову об плиточный пол. Чтобы мозги и кровь растеклись по белой керамической плитке. Ммм, какое вкусное, чисто эстетическое приятное зрелище было бы. Как же я всё это ненавижу. Люди. Жалкие и ничтожные люди. Ненавижу. Вычурно-помпезное здание. Ненавижу. Уничтожить бы. Всё это. Всё. Уничтожить, аннигилировать всё человечество и всё, что оно создало.
Жизнь словно состоит из обрывков, фрагментов.
— Здравствуйте, у меня пришла книга, — сказал я, зайдя в книжный магазин и продиктовав номер заказа. Продавщица стала искать в целой куче заказов. Переспросила номер заказа. И ещё поиски. За мной столпилась очередь. Стояла женщина, лет 30 с детьми, девочкой лет 10 и мальчиком лет 5.
— А как книга называется? — спросил продавец.
— Самоубийство. Эмиль Дюркгейм, — ответил я. Детишки позади подняли голову и сначала посмотрели на меня. Увидев мои стеклянные глаза, они стали смотреть на мамочку.
— Хорошо. Я всё нашёл. У нас новая программа лояльности, так что выбирайте подарочную карту, — сказал продавец и выложил три карты на выбор. Какая-то рыба, то ли утка, то ли гусь и воробей.
— С воробушком, — сухо ответил я, и вскоре забрал заказ с картой.
Жизнь становится всё невыносимее и невыносимее. Я тону в ничтожности своей и мира. Хожу на пары, но что там было понятия не имею. Потому что я читаю. Читаю эту книгу. Читаю рассказы суицидентов. Читаю о том, какие способы самоубийства самые эффективные. У некоторых аж 95 % вероятность успешного исхода! Но вариант не самый приятный. Ха, не самый приятный способ умереть! Как же это однако звучит, а? Каждый день одно и то же. Я больше не сидел с Ниной и Соней. Потому что они сидели с ней. Я сидел со всеми. По очереди. Читал книгу «Самоубийство». Все смотрели на обложку и продолжали заниматься своими делами. Поставил на рабочий стол телефона депрессивную картинку. Чёрный фон, а на нём потухшая спичка, с только зажжённым фитилём. Часто я доставал телефон и просто пялился на рабочий стол. Реакция окружающих? Та же самая. Видимо это моя жизнь. Маша зажгла спичку и тут же потушила. А Рина — это струя дыма, исходящая от бывшего огня. Эта спичка может гореть ещё долго. Вернее, могла гореть. Но она больше не зажжётся. Да, ей бы ещё гореть и гореть, согревать своим теплом других, помогать зажечься другим. Чтобы этот огонь любви пошёл дальше и дальше, по-цепочке. Но спичку затушила, едва она разгорелась.
Огонь. Любовь. Счастье. Это всё, чего я хотел. Любить и быть любимым. Всё, чего я хотел. Чего я хочу сейчас? Чтобы ничего не стало. Абсолютно ничего. Хех, вспомнил мой разговор с Владом в 11 классе. Тогда я сказал, что развязал бы третью мировую, ядерную войну для того, чтобы сделать себя бессмертным. Да уж, смешно. Но я бы хотел это сделать и сейчас. Не для того, чтобы обрести
