– Ничего! – Гертруда лихорадочно пыталась вставить в замок ключи, но это ей удалось не с первой попытки. Двигатель машины ожил.
– Роберт и вправду был с вами в тот вечер, когда умерла Коринна? Или вы солгали, чтобы выгородить его? – допытывалась Ноэль.
– Я отказываюсь участвовать в этом возмутительном допросе! – Шурша шелковой юбкой, Гертруда протянула руку над коленями Ноэль и распахнула дверцу. – Уходи. Немедленно.
Ноэль пропустила ее приказ мимо ушей.
– А ведь вам что-то известно. Вы знаете и то, как он поступил со мной. Всю эту ложь и клевету… чтобы представить дело так, будто я не способна сама растить ребенка. Как вы решились на такое? Как позволили ему так обойтись с Эммой?
Гертруда устремила невидящий взгляд вперед, сжимая обеими руками руль. Ее губы были сжаты так плотно, что дрожали.
– Нет! Роберт – порядочный человек. Хороший отец. Он ни за что не причинит вреда Эмме.
– Он уже причинил ей вред.
– Нет, он просто оберегает ее. Это совсем другое дело.
Ноэль испробовала другую уловку.
– А вы знали, что он изменяет мне?
Гертруда торопливо заморгала, явно изумленная ее словами. Но быстро оправилась от потрясения.
– Это касается только Роберта и тебя, – холодно отозвалась она.
– А я решила, что об этом следует знать и вам. Ваш сын – отнюдь не добропорядочный глава семейства.
– Уходи, – снова приказала Гертруда, но на этот раз приказ походил на мольбу.
– Я еще не закончила. – Самый меткий выстрел Ноэль приберегла напоследок. – Почему вы носите цветы на могилу Коринны?
Гертруда вздрогнула.
– Я сама видела их. Белые розы, перевязанные красной лентой. – Ноэль заметила, как на щеке ее свекрови дрогнул мускул. – Это цветы ребенку, правда? Ребенку Роберта. Вашему внуку.
Гертруда издала еле слышный сдавленный писк, как зверек, на которого наступили. Она лихорадочно огляделась, в растерянности схватила свой ремень и пристегнулась, так что ремень перечеркнул ее грудь. Но замок не защелкнулся, руки Гертруды дрожали, и после нескольких попыток она с раздраженным возгласом выронила ремень.
– Мне пора, – прошептала она. – Пожалуйста, уходи!
– Роберт заставлял ее сделать аборт? Поэтому она и совершила самоубийство? – безжалостно добивала ее Ноэль. – Или он так разозлился, что прикончил ее сам?
Гертруда скорчилась на сиденье и закрыла глаза, будто у нее не осталось сил держать веки поднятыми. Она заговорила странным безучастным голосом.
– Да, Роберт был в гневе, но совсем по другой причине. Потому… – она схватила ртом воздух, – потому, что ребенок был не от него.
Ноэль ошеломленно замерла. Такого поворота она не ожидала. С другой стороны, теперь все встало на свои места. Разъяренный изменой Коринны, Роберт не только разругался с ней, но и зашел слишком далеко… И все-таки недоставало одной важной подробности…
Она уставилась на Гертруду.
– Ничего не понимаю. Если этот ребенок не был вашим внуком, почему вы носите розы на могилу?
Ее свекровь безвольно уронила руки. Безжизненным голосом, едва шевеля губами, она объяснила:
– Он мой внук. Это ребенок Бака.
Вечером погода вдруг испортилась. Прошло всего две недели августа, а вечера уже стали гораздо холоднее. С гор задул пронизывающий ветер. Четыре ночи подряд над озером висел туман, в котором особенно тоскливо звучали крики птиц. Сидя за кухонным столом вместе с бывшим мужем и дочерью, Мэри впервые заметила, как здесь тихо. Кваканье лягушек и плеск воды о сваи причала казались неестественными. Мэри чудилось, что она слышит плеск весел, но, вероятно, ее подвело воображение. «Тому, кто постоянно находится в напряжении, – напомнила она себе, – легко придать любым звукам совсем иной, пугающий смысл».
Одновременно она тайком наслаждалась присутствием Чарли и Ноэль. Было чудесно сидеть вот так, потягивая горячее какао, поджав ноги, словно таким образом они провели бесчисленное множество вечеров. Из трех человек, объединенных обстоятельствами, они превратились в семью, давнюю мечту Мэри.
– По крайней мере теперь мы знаем, кто этот загадочный Дж. – Мэри смотрела в темное окно, слегка искаженное отражение в котором казалось призрачным. – Джеймс Бьюкенен Ван Дорен, или Бак. Господи, почему я сама до этого не додумалась? Ведь Коринна ненавидела прозвища. Она старательно избегала их.
– Но почему она только один раз упомянула Бака в дневнике? – спросила Ноэль.
– По-моему, все было так… – Чарли задумался. – В последней записи дневника Коринна рассказывает о ссоре с Робертом по дороге на вечеринку. Он бросил ее, и кто-то сжалился над ней и подвез домой – это был, как мы уже знаем, брат Роберта. Между Коринной и Баком возникли первые узы. В конце концов, у них было немало общего. А потом они стали любовниками. Написать об этом в дневнике Коринна не осмелилась, боясь огласки.
– Но кто-то же узнал обо всем, – напомнила Ноэль.
– Вопрос в другом: почему она была так убеждена, что ждет ребенка от Бака, а не от Роберта? – Чарли рассеянно вертел в руках кружку.
– Все очень просто, – откликнулась Мэри. – До знакомства с Баком она была девственницей. – Чарли вопросительно уставился на нее, и Мэри поспешила добавить: – Неужели ты не понимаешь? Другого объяснения нам не найти. Мы с Коринной знали друг о друге все – до тех пор, пока я не погрузилась в собственную жизнь и не перестала замечать, что творится вокруг. Когда ты сообщил, что она была беременна, это сразу показалось мне странным. Она встречалась с Робертом примерно год. Если бы они переспали, Коринна рассказала бы мне об этом. К тому же они постоянно ссорились. Думаю, она просто боялась близости. – Она задумчиво отпила какао. – Но с Баком все вышло иначе. Во-первых, он был старше Коринны. И, насколько я помню, очень привлекателен. Словом, улучшенный вариант Роберта. Если они всерьез увлеклись друг другом, Роберт не мог не заметить этого. Думаю, беременность стала последней каплей.
– Попробуем пойти дальше, – предложил Чарли. – Предположим, Роберт действительно убил Коринну в припадке ярости, а потом инсценировал самоубийство. Но доказательств у нас по-прежнему нет. И не будет, пока мы не добьемся эксгумации. Это возможно – нелегко, но возможно. Поскольку со времен первого вскрытая наука ушла далеко вперед, судебный патологоанатом может заметить что-нибудь, ускользнувшее от его предшественника.
Эта мрачная мысль посещала и Мэри. Но она поспешила отмахнуться от нее.
– О Господи! Не хватало нам еще убить Нору! Неужели у нас нет альтернатив?
Все трое умолкли, над кружками вился горячий пар. Мэри поражалась тому, что с годами ее скорбь не утихла. Казалось, до сих пор ей просто не хватало времени, чтобы оплакать подругу. Бедная Коринна… Думать о ней, одинокой и перепуганной, было невыносимо. Мэри прекрасно понимала ее. Она тоже боялась, что родные отрекутся от нее, и не представляла себе, как выжить без их поддержки и помощи. Но ей повезло – рядом был Чарли. А Коринна, милая, впечатлительная Коринна, осталась совсем одна. Неудивительно, что она впала в беспросветное отчаяние.
