- киваю я, с радостью осознавая, что у меня есть тот человек, на которого я точно могу положиться.
Хотя и переживаю, что помешаю…Ви с малышом и сама в очень сложной сейчас ситуации.
- Лизка нормальная, не выгонит, - Виола словно читает мои мысли. - Тем более у нее все уехали на неделю. Адрес сейчас тебе скину. Вызывай такси. Я и сама скоро там буду. Встретимся, поговорим. Все обсудим.
- Хорошо, спасибо, - шепчу, проглатывая катящиеся по щекам слезы.
А потом делаю так, как говорит сестра.
…
Выходя из такси и встречаясь у подъезда с Лизой, которую сразу узнаю, хоть и не виделись мы с ней примерно пару лет, я ожидаю чего угодно, но только не того, что следом за мной каким-то образом приедет Гордей.
Не понимаю, откуда, почему, как так получилось, но едва вижу его, с невыносимым и каким-то диким отчаянием во взгляде, у меня сердце все сжимается, а земля со стремительной скоростью начинает уплывать из-под ног.
- Арин, нам надо поговорить, - наступает он и пытается приблизиться ко мне.
А я уже не соображаю ничего, кроме того, что немедленно должна сбежать, ускользнуть, не попасть снова под влияние…
Больно сейчас. Мучительно, просто невыносимо…
Задыхаюсь, задыхаюсь, задыхаюсь…
Нет, Гордей, нет, нет, нет. Не надо ничего объяснять.
Пожалуйста, не надо, не надо.
Что ты можешь объяснить, если я увидела и услышала все своими глазами.
Я чуть не совершила непоправимую ошибку с тобой.
Но даже без этого, все же не дойдя до последнего шага, после чего окончательно потеряла бы себя, мне больно. Еще как больно. Очень сильно больно.
Ни капельки, вот просто ни капельки не меньше.
Меня словно по живому режет осколками нашего хрупкого, но первого и очень серьезного для меня чувства.
Меня тоже режет, Арин, убеждает меня его взгляд.
Не просто режет. Выворачивает. Умираю, без преувеличения умираю без тебя.
И мне хочется верить. Нестерпимо и безоглядно хочется снова верить ему.
Такого отчаяния и какой-то неуправляемой, едва граничащей с невменяемостью дикости, в его глазах я не улавливала еще ни разу за все наше недолгое, но закружившее ураганом, перевернувшее и разделившее всю мою жизнь на до и после, знакомство.
А сейчас…
- Не отпущу. Не отпущу я тебя, блин, не отпущу, - отрывисто бросает он и вот я уже не понимаю, как получается, но я оказываюсь в его горячих и судорожно сжимающих меня объятиях.
Не соображаю ничего, но по инерции начинаю яростно вырываться из его рук. Чувствую, как он зарывается носом в мои волосы. Как стискивает в каком-то диком неуправляемом угаре мои плечи.
Как просит снова и снова меня успокоиться и выслушать его, потому что он совершенно не чувствует того, что говорил тогда, когда кто-то снимал его на видео.
Он не знает, кто это был.
Он утверждает, что произнес это не подумав, когда был на взводе, потому что ревновал меня к Володе.
Но разве самые потаенные мысли не вырываются у нас в пылу ссоры или спора?
- Я не думаю так, Арин, люблю тебя. Очень...Сильно…Только тебя…
Люблю, люблю, люблю…
Я тоже очень люблю его. Нестерпимо, горячо, болезненно…
Без его уверенности и силы чувствую себя одинокой и потерянной. Он словно моя вторая половинка. Лучшая часть меня, выражающая те качества, которых так недостает мне самой.
Мне очень хочется принять его объяснения, но перед глазами стоит и не дает этого сделать дурацкое видео. Та часть жизни Гордея, о которой я в силу отсутствия опыта, а может по каким-то другим причинам, например, по причине природной глупости или близорукости, не имею ни малейшего представления.
- Мне никто не был нужен, Арин. Только о тебе думал. И тогда, и сейчас …Может, кто-то и снял…но…все не так совсем...ты ведь чувствуешь...
Я чувствую.
Чувствую, как дрожит его рука, когда он осторожно берет мою, тянет и прижимает к своей груди. Ощущаю, как неистово сильно и волнительно колотится под моими пальцами его сердце.
Вот бы только все, что он говорит, оказалось правдой. Вот бы только поверить ему снова…
Слезы непроизвольно начинают катиться из глаз, и Гордей стирает их с моих щек, прикасаясь и ловя их губами.
Он делает это так нежно, чувственно, будто теряя себя во мне и растворяясь в этих до дрожи волнующих меня саму прикосновениях.
Я задыхаюсь от растекающейся внутри меня нежности и желании как-то облегчить его боль. Сказать, что я согласна ему поверить и согласна снова попробовать.
Мне кажется, сейчас во мне должен произойти какой-то перелом, когда я окончательно определюсь, чего стоит моя любовь.
Она ведь должна уметь находить компромиссы. Должна быть способна на то, чтобы понять и принять позицию своего партнера.
Должна давать шанс на восстановление утраченного доверия.
Если он и правда не думал в тот момент, что именно он говорит…Если за него держали слово злость и отчаяние…
Я ведь и сама оказалась неправой, когда на его глазах полезла целоваться с Володей. Сильно пожалела об этом потом и переживала сильно, не понимая, зачем я так поступила.
Он же это принял, не захотел от меня отказываться…
И почему я все время думаю, что со мной произойдет точно такая же печальная история, какая приключилась с сестрой? Гордей и тот парень, они же совсем разные…Даже и близко не стояли, чтобы появилось основание их хоть как-то сравнивать.
...
Такси въезжает во двор как раз в тот момент, когда слова прощения готовы сорваться с моего языка. Но я не успеваю ничего сказать, потому что сразу следом за сестрой, которая едва успевает вытащить Игоряшу из салона и подхватить его на руки, перед нами появляется еще и другая машина.
Блестящая и такая же дорогая, как у Гордея, если судить по внешнему виду. Возможно, еще дороже. А из нее...
О, боже мой!
Выскакивает его брат и не сбавляя хода, надвигается прямо на Виолу.
Вздрагиваю и подбираюсь.
Я не понимаю, откуда здесь Демьян, а главное, почему он так пристально и не отрываясь смотрит на мою сестру и ее малыша.
Если он приехал следом за Гордеем, почему он, полностью игнорируя нас, стоящих тут же в десяти шагах, решительно и по прямой траектории направляется к ней?
Кидаю взволнованный взгляд на Гордея, и вижу, что он также смотрит, не отрываясь, на своего брата.
При этом на лице его такое выражение, словно он только что столкнулся с каким-нибудь приведением или демоном.
