улыбки, взглянув на её конопатое лицо. Вот откуда пахнет духами? Аня была похожа на школьницу, которая тайком таскает мамину косметику, но мне понравился этот запах.
Девушка спала в маечке, а что там ниже, скрывало одеяло. Не удержавшись, я поцеловал обнажённое острое плечико Ани и вдохнул запах её кожи. Она даже не шелохнулась, видимо, недавно уснула, потому такой крепкий сон.
Очень хотелось разбудить рыжика и сделать с ней всё то, о чём я мечтал в своих грязных, пошлых фантазиях, но не мешало бы найти фонарь, пока не стемнело, и почистить зубы. Выхлоп после самогона весьма несексуальный.
Я тихонько поднялся с дивана, укрыл Нюрку одеялом, натянул трофейные штаны и пошёл на улицу.
Боже, до чего же здесь тихо и спокойно! После ада, в котором я жил в последний год, Стальной выглядел раем. Я сел на обочину дороги и долго смотрел, как садится солнце за крыши домов, жалея лишь об одном, что Нюрки нет рядом, и она не может видеть того же, что и я. Засоня проспала такую красоту.
Когда я позволял себе сидеть просто так? Уже и не помню. Война и пережитое мною горе как будто остались далеко позади. Я понимал, что это обманчивое чувство, что ничего ещё не закончено, что самый ответственный, решающий момент у меня впереди, но сейчас были только я и это кровавое солнце, уносящее с собой прошедший день.
Я не жалел, что приехал сюда, и прекрасно понимал Аню, которая не хотела уезжать. Здесь она чувствует себя дома, чувствует себя в безопасности. Это я бездомный. У меня не осталось ничего.
Впервые за долгое время мне захотелось позвонить сестре. Зачем? Сам не знаю. Что мне ей ответить, если она снова спросит, когда я приеду к ней? Конечно же, я снова ей навру, что уже скоро мы встретимся. Встретимся ли?
Моей задачей сейчас было позаботиться об Анне. Увезти её отсюда всеми правдами и неправдами. Она может сопротивляться бесконечно, но если встанет вопрос не только о её собственной жизни, она согласится уехать. И речь сейчас вовсе не обо мне.
Если придётся, я сыграю на её материнском инстинкте. Жестоко и рискованно зачинать детей в этом месте, но если заставить Анну поверить в то, что она беременна, она свалит отсюда, сверкая пятками. Кажется, я понял, о каких медвежатах говорила Зара. То ли я чувствовал свою скорую кончину, что так застремился к размножению, то ли возомнил себя героем войны, у которого непременно должны были остаться наследники, которым их мать будет рассказывать перед сном, о славных подвигах отца. Отчего-то дети воспринимались у меня во множественном числе. Не один ребёнок. Как будто Нюрка зараз способна их несколько родить. Это точно радиация. Это она так давит на мои мозги.
А что по поводу смерти? Анна уже мертва для всего мира, но она живее всех живых. А я? Меня погибшим не объявляли, и у меня нет чужих документов.
Я должен придумать что-то. Обязан. Иначе всё, что было со мной, было зря.
Завтра я позвоню этому Одинцову, узнаю, что он может сделать для меня, и что я ему буду должен за это?
Осталось дело за малым — оттрахать рыжика как следует. Я же за этим её искал? Не только поэтому, конечно, я бы женился, и все дела, но кто знает, вдруг другой возможности переспать с Аней у меня не будет? Я могу сделать ей предложение, как Даше, но что если не смогу выполнить обещание?
Дашку я жестоко наебал. С Аней такой фокус я не могу проделать, пока мы не будем в Берлессии.
Поддавшись нахлынувшим эмоциям, я забрался к соседям в палисадник и нарвал цветов для Нюрки. Потом развёл костёр в саду и вскипятил чайник. Заварил кофе, сунул под мышку букет и пошёл будить мать своих будущих детей. Пусть ей наш первый раз запомнится на всю жизнь.
— Серёжа? — удивлённо протянула девушка, как будто бы надеялась увидеть кого-то другого.
На самом деле ей было приятно получить цветы и кофе в постель. Анна пила кофе, с улыбкой поглядывая на меня. Знала бы рыжая, что у меня на уме. Наконец, она вернула мне пустую кружку. Я поставил её возле дивана на пол, туда же полетели цветочки.
Зелёные глазищи девушки широко распахнулись, когда я стянул с себя штаны вместе с трусами и залез к ней под одеяло.
— Что ты делаешь? — испуганно упёрлась она мне в грудь, когда я схватил её за попку и притянул к себе.
— Собираюсь любить тебя, — ответил я, пытаясь не потерять голову от её запаха, не утонуть в её огромных глазах. — Я люблю тебя, Аня.
Она взяла моё лицо в ладони и поцеловала меня. Сама. Я понял, что могу двигаться дальше. Стаскивая с Нюрки трусики, я даже не подозревал, какой невероятный сюрприз меня ждал.
От Серёжи срывало крышу. Я так спешила, была такой нетерпеливой, что не предупредила его о том, что девственница. Я была похожа на перезревшую черешню. И текло из меня так же, как из переспевшей ягоды.
Мужчина шептал мне ласковые слова, целовал так жадно, что я больше не могла ждать. А что он творил рукой между моих складочек — это просто улёт!
— Серёжа, пожалуйста! — цепляясь за его широкие плечи, стонала я, как в бреду.
И он дал мне то, что я у него просила. Он был нежен и осторожен, толкнулся в меня очень аккуратно, за что я была ему несказанно благодарна, ведь он не мог знать о том, что первый у меня.
— Добрый вечер, мы из Кижей, — хмыкнул он, входя в моё изнывающее лоно. Я тихо всхлипнула от острой, режущей боли и закусила губу. — Вот же чёрт! — изумлённо воскликнул Серёжа и замер, уткнувшись мне в шею лицом. — Придётся потерпеть, малыш, — предупредил он. — Я под страхом смерти с тебя не слезу.
— Заткнись! — простонала я, прислушиваясь к своим ощущениям.
Не так я представляла себе свой первый раз. Всё волшебство рассеялось, как дым. Остался только большой, твёрдый член во мне, принёсший невероятную боль. Я была к ней готова, но всё равно пекло просто невыносимо. Наверняка у меня там всё уже мхом поросло к двадцати пяти годам, поэтому и больно. Нужно было
