что и правда я вляпался по самое не балуй.
– Твою мать… – ерошу пятерней волосы. – И что ты предлагаешь?
– Во-первых, тебе нужно вернуться.
– А во-вторых?
– Желательно со своими женой и дочерью.
– Пока официально Лана мне не жена, а Ляся не дочь.
– Значит, нужно с этим делом поторопиться. Было бы прекрасно, если бы вы сделали официальное заявление, я могу договориться с интервью в одном из ведущих изданий. Плюс можешь выступить с заявлением на камеру на пресс конференции перед матчем. Устроим шум на шуме.
– Клин клином, – прикрываю глаза, потирая переносицу. Как я адски устал. Я совсем не привык к этим закулисным играм. Я игрок. На льду. И далеко не умелец строить стратегии и вести интриги.
– Сделаем снимки с тобой и твоими девочками, опубликуем статью. Выставим эту гниду виноватой. Вернее, раскроем его личину. Ты станешь героем, он получит по заслугам.
– Я не хочу впутывать во всю эту шумиху Лану. И уж тем более Лясю. Они не медийные личности и не привыкли улыбаться на камеру.
– Ты рискуешь потерять место капитана. И вообще потерять контракт с Рейнджерами. Думаю, ради такого пару раз улыбнуться на камеру стоит?
Стоит. Черт, да. Но если бы это касалось только меня! Лана и так ради меня и моего хоккея пожертвовала своей карьерой, своей жизнью здесь, согласившись уехать. А тут еще я буду обязан попросить ее “выйти в свет”? Нет.
– Я не могу.
– Зато я могу, – слышу за спиной тихое и оборачиваюсь.
– Лана?
Моя девочка стоит рядом, а в глазах непоколебимая решимость.
– Я готова. Если нужно, и в камеру улыбнуться, и правду рассказать, Леш…
– Лана, – морщусь, а Болтон на том конце провода притих. Ждет, видать, когда мне моя девочка мозг вправит. – Ты уверена? Они потом не отстанут, как только ты засветишься в объективе. Может быть совершенно разная реакция народа. И грязь, и осуждение.
– Леша. Во-первых, я уверена, все не так плохо, как ты мне расписываешь! – улыбается Лана. – И во-вторых, я сделала свой выбор, когда решилась на появление Ляси. И я понимаю, как для тебя важен хоккей и клуб, – ложатся на мои плечи ее изящные ладошки, чуть сжимая.
– Вы с Лясей для меня важнее, слышишь? Ты и ваше с дочуркой спокойствие.
– А чтобы нам жилось спокойно, нужно, чтобы у тебя все было хорошо и стабильно. Поверь, после всей этой заварушки, после салона, который ты буквально создал с нуля, Рысев, это меньшее, что я могу сделать! – и смотрит своими невероятными глазами, словно в самую душу заглядывает. Столько решимости и нежности в ее взгляде, что я просто начинаю таять.
– Я люблю тебя.
– Знаю. Но я люблю сильнее.
Я, напрочь позабыв, что на том конце провода висит “слушатель”, который сейчас стал третьим лишним, притягиваю к себе Лану и целую. Она для меня все. Она и Ляся, которая бесится в детской комнате и знать не знает, через какие тернии ее упрямым предкам пришлось пройти, чтобы наконец-то быть вместе.
– Нам нужно приехать вместе, – спустя почти час, что Леша провисел на телефоне со своим агентом, он выходит ко мне на кухню и садится напротив. Складывает руки перед собой и смотрит на меня исподлобья. По взгляду вижу: его что-то гложет. Мучает какой-то вопрос, который озвучивать мне он не решается.
Там, в кафе, потеряв Рысева и выйдя на улицу, чтобы позвать обратно, я стала случайным свидетелем разговора. Слушала, внутри все замирало, а я признаю, тряслась, как лист на осеннем ветру. Было страшно. Очень. Леша прав, я не умею улыбаться на публику и играть. Но ведь мне не нужно играть! Чувства есть да такие, что им внутри тесно, и эта статья, эти фото просто станут маленьким окошком людей в нашу с Рысевым жизнь. И раз для него и его карьеры это необходимо, я готова. Рядом с ним я готова на все.
– То есть в Штатах нас ждут всей семьей, – повторяет Леша, покручивая в руках мобильник.
– Эм… но ты должен быть в городе на следующей неделе.
– И вы должны быть со мной. Интервью и съемку назначат на выходные, к этому времени нам нужно быть на месте. Болтон сказал, что желательно все провернуть до начала сезона.
– Я в прошлый раз визу оформляла почти два месяца, – выдыхаю в панике. – В этот раз…
– Это другой вопрос. И его можно ускорить. Оформить ее и тебе, и Лясе гораздо быстрее. Конечно, не без колоссальной помощи знакомых, но это возможно. Плюс руководство клуба тоже имеет кое-какие полномочия и может помочь.
– Та-а-к, раз ты заходишь так издалека, мне не понравится то, что ты сейчас скажешь, верно? – сцепила пальцы перед собой в замок, так как руки нещадно трясутся.
Леша, заметив это, накрыл мои ладони своими и приободряюще сжал.
– Для этого нам надо стать официально мужем и женой.
Сердце споткнулось.
– И оформить удочерение Ляси.
А тут вообще остановилось.
– Но это все время! – чуть ли не зарыдала я, сморщившись. – Тебе ли не знать, какие нерасторопные у нас муниципальные организации. Мы только с подачи заявления будем ждать невесть сколько, а про документы на Лясю я вообще молчу!
– Проблема не в этом, – вздыхает Леша и, подскочив, пересаживается ко мне на соседний стул. Укладывает свою руку на мои плечи и прижимает к себе, утыкаясь носом в макушку.
– Я очень хочу тебе помочь, – чувствую, как начинает щипать глаза от подступающих слез. – Но я бессильна.
– Я поговорил со Славкой. Да и в администрации у меня есть друзья, Лана, – подцепляет пальцами за подбородок мужчина, заставляя поднять глаза. – Мы можем стать мужем и женой уже завтра. И завтра же запустить процедуру признания отцовства. Есть люди, которые готовы помочь и ускорить этот процесс.
– Да? – выдыхаю удивленно.
Так, истерика откладывается!
Выпрямляюсь, смахиваю со щек мокрые дорожки от успевших все-таки побежать слез, что же я стала за плакса! И заявляю:
– Так чего мы сиди? Нужно ехать. Нужно подготовить какие-то документы, справки? Что нужно? Это же замечательно!
Теперь морщится Рысев. Да так, словно проглотил лимон.
–
