Он положил ее руку на свой толстый, разбухший пенис и застонал, когда Тимбер принялась осторожно двигать на нем кожицу.
— У тебя очень молодой петушок, — сказала она, лукаво улыбаясь.
Джеймс теперь не мог с уверенностью сказать, кто здесь командует, но зато знал, что Тимбер — женщина, страстная от рождения.
Глядя на пышную девичью грудь, Джеймс чувствовал себя как ребенок в кондитерской. Он никак не мог ею насытиться. Наконец, оторвавшись от соска, Джеймс спросил:
— Я не делаю тебе больно, детка?
— Нет, — прошептала в ответ Тимбер. Кажется, она хотела того же, что и он.
А когда Джеймс был уже готов войти в нее, она легла на спину, приглашающе раздвинув ноги, нисколько не боясь и не робея.
— Тимбер, дорогая, ты просто чудо! Я клянусь, что не сделаю тебе больно! Ты такая, такая…
Войдя в нее и наткнувшись на преграду, Джеймс замер. Она же, вскрикнув, схватила его бедра руками.
— Ты можешь взять его целиком, дорогая? Могу я весь в тебя войти? — едва владея собой, тихо спросил Джеймс.
Тимбер кивнула и со стоном закрыла глаза.
— О Боже! — прошептал Джеймс, проделав весь путь до конца. — О Боже!
Чтобы Тимбер открылась ему еще больше, он взял подушку и подсунул ей под ягодицы. Джеймс почувствовал, как напряглась ее грудь, и на секунду отстранился, чтобы пососать ее твердые соски. Когда Тимбер стала дергаться и стонать, Джеймс усилил толчки.
— Так хорошо, детка? — прошептал он. — Моей детке нравится, когда я сосу ей сиськи и трахаю ее?
Тимбер не отвечала. Но теперь это было не важно; Джеймс знал, что удовлетворил свою женщину сверх ее ожиданий.
Он также знал, что решение приехать в Ниццу было правильным и что еще до того, как он уедет, женщина, которую он хочет, согласится стать миссис Джеймс Фортсон.
Проснувшись, Тимбер обнаружила, что Джеймс сидит в кресле рядом с кроватью и смотрит на нее. На столе стояли поднос с завтраком и бутылка шампанского.
— Доброе утро! — улыбаясь, сказала Тимбер. — Ты должен был меня разбудить.
— Я подумал, что моей девочке не мешает поспать после того, как я не давал ей уснуть до утра.
Тимбер прищурилась:
— А я-то думала, что это моя заслуга. Жаль! — Она увернулась от подушки, которую Джеймс в нее бросил. — А почему бы тебе сейчас не вернуться в постель? — Тимбер приглашающим жестом откинула покрывало.
Джеймс довольно улыбнулся. Да, он выбрал себе подходящую девушку — нет, женщину. Джеймс не знал, что его больше возбуждает: ее неожиданная игривость или та восхитительная невинная алчность, с которой он уже познакомился.
— Я собираюсь так и сделать, но сначала мы выпьем французского шампанского.
Он протянул Тимбер серебряный бокал и принялся наблюдать за ней. Джеймс рассмеялся, когда она, закашлявшись, выплюнула на ладошку положенное им в бокал кольцо.
Тимбер пристально посмотрела сначала на бриллиантовое кольцо в шесть каратов, затем на Джеймса.
— О Боже! Джеймс, это что, предложение? Ты просишь меня выйти за тебя замуж?
Он кивнул.
— Ты будешь моей?
— Буду ли я? О Джеймс! Конечно, я буду твоей…
Когда они обнялись, Тимбер подумала о Холме, о жизни, которая ее ожидает, о том, что она выходит замуж за человека, который ее любит и который даст ей все, что она желает. О большем Тимбер и не мечтала.
Теперь настала ее очередь посылать телеграммы. Сначала Кейти с извещением о том, как развиваются события, и о том, что теперь Тимбер будет слишком занята покупками приданого, чтобы поехать в Венецию. Потом Чесс — ее, должно быть, развеселит такой поворот событий.
Кейти уже почти сожалела о том, что сделала крюк и поехала в Лондон через Дувр. Она уже считала дни до своего возвращения домой. Как выяснилось, путешествия — не ее стихия. Когда она станет политиком, то, вероятно, будет сидеть в Вашингтоне, оставив зарубежные поездки на долю других.
— Тимбер и Чесс, наверное, сошли бы с ума, если бы я пропустила встречу в Венеции, — громко сказала она.
Служитель паба в Уайт-Клиффс, где Кейти остановилась на ночь, решил, что обращаются к нему.
— Да, мисс?
— Принесите мне… — Что там всегда заказывают в английских пабах? — Принесите мне пинту[22] горького пива.
Бармен, казалось, удивился, но только пожал плечами и пошел к стойке.
— Как бы вы не разочаровались. Разве что вы действительно хотите выпить целую пинту «Ангостуры»[23]. Она здесь называется почти так же.
Кейти повернулась к обратившемуся к ней молодому человеку и дерзко смерила его взглядом. На стройные плечи падали длинные светлые волосы. Очевидно, в Англии тоже есть свои битники! Однако голубые глаза смотрели благожелательно, а в тоне молодого человека не было ничего снисходительного.
— Спасибо. — Она улыбнулась. — Наверное, я, как и большинство американцев, слишком полагаюсь на старую добрую Агату Кристи. Я считала, что в этих маленьких пабах всегда заказывают горькое пиво.
— Поосторожнее говорите с англичанами. Они всегда все воспринимают буквально. — Оговорив с барменом сделанный Кейти заказ, парень опустился на стул рядом с ней. — Ну, с этим все в порядке. Вам понравился Дувр?
— Ммм, ну… да. Нет, на самом деле Скалы[24] производят на меня угнетающее впечатление. Здесь все какое-то мрачное. Может быть, дело в истории, в той роли, которую это место сыграло во время второй мировой войны. А может быть, в том, что за моим окном всю ночь кричали чайки и не давали уснуть.
Бармен принес ей кружку пива и подмигнул.
— Я знал, что вы имели в виду, мисс. Не хотите сандвичи с холодным консервированным языком?
Кейти засмеялась.
— И не стыдно вам смеяться над неопытной американской девушкой! Это как раз то, что герои Кристи всегда ищут в кладовой, когда убийца отключит свет в доме, — холодный консервированный язык. — Она повернулась к блондину и протянула ему руку. — Меня зовут Кейти Макфоллз. Как и большинство американцев, я веду себя развязно.
— А я, как и большинство британцев, почти никогда не бываю развязен. Правда, я не очень понимаю, что это значит. — Молодой человек серьезно пожал ее руку. — Бретт Холмс. — Он усмехнулся. — Боюсь, что не имею никакого отношения к Шерлоку. Поскольку Дувр не в вашем вкусе, можно предположить, что завтра поедете в Лондон?
Кейти кивнула.
— Я забронировала номер в «Хэнсел и Гретел». Мои оксфордские друзья говорили, что это очень интересное место. Чему вы так удивляетесь? Не говорите мне, что там туалет во дворе! — В голосе Кейти звучал притворный ужас. На самом деле ей нравилось останавливаться в гостиницах без удобств. Возможно, это была реакция на пристрастие ее родителей к снобистским, американизированным отелям.
