— Алиса! — позвала Александра вслед, не торопясь, однако, вставать и догонять девушку. — Подожди, я всё объясню!
— Не утруждайся! — раздалось из прихожей.
Хлопнула дверь, стало тихо. Я сидела, обхватив руками колени, а твоя сестра со стоном упала обратно на подушку, прижимая ладонь ко лбу.
— Отличное начало воскресного утра, — хмыкнула она. — Уффф... Ёжки-матрёшки!
— Ты всем своим подругам даёшь ключи? — полюбопытствовала я.
— Да, есть такое дело, — ответила Александра. — Ох, ну и фифа... На мои деньги, между прочим, в отпуск и ездила дивчина...
Я прижала к груди подушку, прислонившись спиной к мягкому изголовью кровати.
— Глупо получилось... Надо было ей вместо предисловий сразу про Яну сказать. Она не знает?
— Нет, она уехала ещё до того, как это всё... — Александра повернулась на бок, ероша пальцами волосы. — И не звонила, зараза такая, хотя я ей роуминг подключила и денег на телефон положила достаточно, звони — не хочу. Ладно, пусть остынет... Потом с ней поговорю. — Прочистив пальцами внутренние уголки глаз, твоя сестра попросила: — Лёнечка, свари кофе, а? А то, похоже, давление на нуле опять. Проснуться не могу.
Я отложила подушку и слезла с кровати.
— Сейчас, Саш. Может, приготовить что-то?
— Омлет можно, — пробурчала Александра из-под подушки.
Кофе она любила натуральный, в зёрнах, и покупала всегда только такой, а растворимый называла "бодягой". Себе я сначала хотела заварить, как обычно, некрепкий чай, но потом передумала: авось, от одной чашки кофе мне ничего не будет. Уж очень я его люблю. С наслаждением вдохнув аромат свежесмолотых зёрен, я заправила турку и отрегулировала огонь, сделав самый маленький. Вложив две белых с золотым ободком чашки одну в другую, я поставила их под струйку горячей воды. Шесть яиц, кефир, соль — и на сковородке зашипел, пыхтя и поднимаясь большими пузырями, омлет.
— Ты чудо, Лёнечка.
Александра стояла в дверях, прислонившись к косяку и с улыбкой глядя на меня. Грустноватая нежность в её взгляде снова заставила меня слегка похолодеть от смущения. Налив кофе в подогретые чашки и разложив омлет по тарелкам, я объявила:
— Прошу к столу.
Себе в чашку я плеснула чуть-чуть сливок, а Александра предпочитала чёрный. Отхлебнув глоток, она закрыла глаза. На её лице было написано удовольствие.
— Божественно, — проговорила она. — Мм, кажется, чего-то не хватает.
Она достала из холодильника баночку черносмородинового джема и намазала им хлеб. Откусив, она отправила вдогонку в рот кусочек омлета.
— Вот теперь — самое оно, как я люблю.
Когда после завтрака я вымыла посуду, Александра завладела моими только что вытертыми полотенцем руками и поцеловала обе поочерёдно. Ни слова больше не было сказано ни об Алисе, ни об устроенной ею сцене: твоя сестра будто начисто забыла о ней.
* * *
— Лёнечка, что же вы мне не позвонили и ничего не сказали? Я бы сделала всё, чтобы вам как-то помочь, поддержать...
Подвижное золото солнечных зайчиков играло на моих руках, блестело на румяных яблочных боках. В длинном дачном платье Натальи Борисовны я собирала яблоки и складывала в фартук, рискуя чебурахнуться со стремянки.
— Вы лучше лестницу поддержите, — сказала я.
Ксения, снова в своей ковбойской шляпе, клетчатой рубашке и джинсах, крепко взялась за стремянку, расставив ноги пошире для устойчивости.
— Слушаюсь и повинуюсь... Кстати, у вас уже полный фартук. Может, пора в корзину высыпать?
— Вообще-то, да, — согласилась я.
Одной рукой придерживая оттянутый яблочной тяжестью фартук, а другой хватаясь за стремянку, я слезла и высыпала плоды в большую корзину из тонких металлических прутьев. Субботний день выдался жарким и солнечным, словно захотел ненадолго вернуться июль. Остаток августа я решила отдохнуть, а с сентября начать искать новую работу. Пока же я целыми днями пропадала на даче, занимаясь варкой сока и повидла, как когда-то Наталья Борисовна: больше мне делать было нечего, а сидеть дома и слушать плач боли-вдовы я уже не могла — сходила с ума. Впрочем, в саду мне тоже всё напоминало о тебе, и к горлу то и дело подступал ком... Казалось, ещё вчера мы с тобой собирали здесь вишню и малину, и твои лопатки ходили ходуном под футболкой, когда ты помогала мне закатывать банки с вареньем...
Александра была сегодня, как обычно, на работе, зато позвонила Ксения и буквально напросилась со мной на дачу, предлагая свою помощь. Я охотно согласилась — надеялась, что при ней моя боль не будет так громко кричать, выворачивая мне душу наизнанку.
— Простите, я была в таком состоянии, что себя-то не помнила, не то что...
Оборвав себя, я снова начала карабкаться на стремянку, чтобы сорвать высоко висящие яблоки — душистые, красивые, наливные. Те, что созревали на свету, были намного румянее — пропитанные летом, жарой, солнцем. Ксения, сдвинув шляпу на затылок, смотрела на меня снизу такими восхищённо-влюблёнными глазами, что мне стало неловко и совестно. Вся надежда была только на то, что это увлечение мною у неё продлится не слишком долго.
— Ой...
У меня с ноги свалилось сабо. Ксения тут же услужливо подняла его и надела мне снова — с таким видом, словно оно было хрустальной туфелькой, а я — Золушкой. Стремянка качнулась подо мной, и я ухватилась за яблоневую ветку, взвизгнув.
— Всё в порядке, я держу вас! — воскликнула Ксения, фиксируя лестницу.
Когда лёгкий холодок испуга схлынул, я снова потянулась за яблоками. Рвать их было одно удовольствие — так и хотелось впиться зубами в их бока. Не устояв перед соблазном, я обтёрла один особенно красивый экземпляр о ткань платья на груди и с хрустом откусила. Сок так и брызнул.
— Не угостите яблочком, Ева-соблазнительница? — попросила Ксения, лукаво прищурив на солнце один глаз.
— Стремянку держите, — с набитым ртом засмеялась я. — Потом угощу — как слезу на землю.
