– Если понадобится, скажу, что у меня спазмы. – Это был первый предлог, который пришел ей в голову. Наверное, потому, что у нее начались месячные. В последнее время Бронуин наслушалась немало историй о порванных презервативах и теперь вздохнула с облегчением.
Они с Данте занимались сексом уже три раза, и каждый последующий был лучше предыдущего. С помощью Данте Бронуин убедилась, что пикантные сцены из любовных романов – полнейшая чушь. Реальность оказалась в миллион раз прекраснее. При этой мысли у нее внутри распустился горячий бутон.
– Встретимся в полдень у меня. – И Данте повесил трубку.
Остаток утра Бронуин не могла сосредоточиться ни на чем. Выполняя заказы, она принесла женщине, просившей мороженое с корицей, кофейную помадку с миндалем, затем забыла сменить в кофеварке фильтр, и кран забился гущей. Последней каплей стала компания подростков, заплативших за вафельные рожки восемью однодолларовыми купюрами и получивших десять долларов сдачи. Мистер Норвуд, решив, что у его подчиненной взыграли гормоны – в чем он был отчасти прав, – почти выставил Бронуин за дверь задолго до обеденного перерыва, заявив, что просто обязан дать ей выходной ради своего собственного благополучия.
Старательно крутя педали, Бронуин промчалась по Мэйн-стрит и повернула налево у здания Американского легиона. Через несколько кварталов она снова свернула налево и проехала четверть мили на юг, до конторы аварийной бригады. Проезжая мимо огромного двора, Бронуин мельком заметила изъеденное ржавчиной шасси, свисающее со стальных челюстей громадного крана. Она уже поднималась по шаткому крыльцу дома Данте, когда за спиной раздался оглушительный грохот.
Данте встретил ее в дверях поцелуем. Но думал он о чем-то другом. Бронуин наблюдала, как он прошел к окну и остановился. Он еще не успел переодеть рабочий комбинезон, светло-голубой, со своим именем на переднем кармане. На комбинезоне свежие следы смазки виднелись поверх старых, неотстиравшихся пятен. Резким движением он схватил с телевизора пачку сигарет.
– Мне не следовало говорить тебе об этом, – начал он, прикуривая сигарету и выпуская из угла рта струю дыма. – Ты и без того слишком много знаешь.
Бронуин нахмурилась, подходя поближе.
– Данте, если ты что-то скрываешь…
– Ну хорошо: меня предупредили.
– Кто-нибудь из бандитов Роберта?
– Нет, друг. – Он бросил на нее нервный взгляд. – Не важно, кто именно. Тебе надо знать только одно: назревают серьезные неприятности. Гораздо серьезнее, чем штрафы за превышение скорости и так далее.
У Бронуин защемило сердце.
– Это касается Ноэль?
– Да, а может, я чего-то не понял. Скажем так: мой друг гораздо ближе к мистеру В., чем я, но и он знает далеко не все.
Страх подтачивал ее, плавил, как струя горячей воды плавит лед. Сколько раз ей приходилось читать о таком в газетах, думала Бронуин: бывший муж в состоянии аффекта убивает бывшую жену. О Господи… В тот день, когда Бронуин пыталась предупредить сестру, она в конце концов решила, что Ноэль права: пожалуй, она преувеличивает опасность. Такое уже случалось. Но теперь дело принимало совсем другой оборот.
– Что я могу сказать сестре? – спросила она. – Не могу же я предостерегать ее, не приводя никаких доказательств. Она и без того считает, что я делаю из мухи слона.
– Просто посоветуй ей поскорее уехать из города.
– Данте, это бесполезно, – раздраженно произнесла Бронуин. – Мне ни за что не уговорить ее. Без Эммы она не уедет. А суд затянется на несколько месяцев. – Она шагнула к Данте, обняла его сзади за талию и прижалась щекой к спине. – Если ты знаешь что-нибудь еще, скажи мне. Пожалуйста!
Она почувствовала, как он напрягся. Мышцы под потертым парусиновым комбинезоном стали неподатливыми, как у статуи. Данте словно превратился в камень. Он боялся не за Ноэль и не за Эмму, а за нее, Бронуин.
– Сначала пообещай держаться подальше. Как можно дальше, – потребовал он.
– Подальше – от чего?
Обернувшись, он схватил ее за руки. Его глаза потемнели, мозолистые пальцы вдавились в ее кожу.
– Пообещай же!
– Ладно, ладно, – Она высвободилась, потирая запястья. – Обещаю.
Данте медлил, с сомнением глядя на нее. Наконец он вздохнул – это был вздох парня, наученного горьким опытом, что ему не переупрямить темноглазую девушку с обеспокоенным, но невинным личиком.
– Завтра намечен налет еще на одну церковь, – сообщил он, – Объединенную методистскую на Грандвью.
Бронуин растерянно покачала головой.
– Ничего не понимаю. Чего Роберт намерен добиться? Просто насолить горожанам, или это какой-то хитроумный план?
– Не знаю. Это меня и пугает.
Бронуин тоже стало страшно. Она смотрела на Данте широко распахнутыми глазами, в голове у нее роились мысли. «Моей сестре грозит опасность, – думала она. – Смертельная опасность. Из тех, что подстерегают в темных переулках. Из тех, что связаны с большим бизнесом. Но что именно задумал этот мерзавец?»
Это и предстояло выяснить.
На другом конце города Дорис как раз прилегла вздремнуть после обеда. Она уже засыпала, когда ее разбудил телефонный звонок, доносящийся из коридора. В полудреме она удивилась, почему никто не берет трубку, и вскоре 286 вспомнила, что Мэри уехала по делам, а Ноэль отправилась к соседке, Полли Инклпо, помочь ей собрать урожай цуккини. Полли вечно сажает слишком много овощей, подумала Дорис. Ее дети уже выросли и разлетелись кто куда, в доме осталась сама Полли да ее муж Гарри. Много ли банок маринованной свеклы способны съесть два старика? Полли следовало бы прислушаться к ее совету и отдавать часть консервированных овощей в церковь святого Винсента, для благотворительного рождественского базара. Но Полли редко следовала ее советам, хотя, если вдуматься, прожив бок о бок сорок с лишним лет…
А телефон все звонил, равнодушный к слабости и сонливости Дорис, которой вовсе не хотелось вылезать из-под одеяла и брести в коридор, только чтобы обнаружить, что звонивший уже отчаялся и повесил трубку. Наверное, стоит все-таки уступить настояниям Ноэль и купить автоответчик. До сих пор Дорис не видела в этом смысла: она постоянно сидит дома, у нее почти нет дел, поэтому ей нетрудно самой взять трубку. Но в то время ей еще не случалось проводить целые дни в постели. А теперь для нее стало сущей мукой просто поднять немощное тело. Тело, которое стало чужим и неудобным, как платье не того размера, купленное по ошибке, которое уже не отвезешь обратно в магазин и не обменяешь. В последнее время без посторонней помощи Дорис не могла дойти даже до туалета.
