Свекор неодобрительно цокнул языком:
— Неслыханно — пропустить семейный праздник! Они с Трентом родились с разницей меньше месяца, вместе выросли, Трент у Джулиана на свадьбе сказал такую прочувствованную речь, а он даже не приедет!
Брук невольно усмехнулась: вот уж поистине ирония судьбы — она устроила Джулиану настоящую головомойку из-за этой свадьбы, сказав практически то же, что и свекор сейчас, но теперь ей вдруг остро захотелось встать на защиту мужа.
— Вообще-то у него веская причина — он будет выступать перед большими людьми, в том числе перед премьер-министром Великобритании. — Она не стала упоминать, что Джулиану заплатят двести тысяч долларов за четырехчасовой концерт. — Кроме того, он не хочет отвлекать на себя внимание, потому что этот день принадлежит жениху, невесте и… ну… их торжеству.
Всем пришлось довольствоваться этим объяснением. Свекор не имел ничего против того, чтобы делать вид, будто все прекрасно, скандальных фотографий он не видел и статей, муссировавших грядущий развал семьи его сына, не читал. Сейчас, хотя ему раз сто говорили, что Джулиан не сможет быть на свадьбе Трента, он отказывался в это верить.
В трубке было слышно, как к мужу обратилась миссис Олтер:
— Уильям, что ты висишь на телефоне, когда она в соседнем номере?
Через несколько, секунд в дверь постучали.
Брук нехотя сползла с кровати и выставила в направлении двери оба средних пальца, шепотом заорав: «Пошел ты!..» — после чего растянула губы в вежливой улыбке и сняла цепочку со словами:
— Заходите, соседи!
Впервые за все время их знакомства свекровь выглядела нелепо. Ее обтягивающий кашемировый свитер был густого баклажанового цвета и смотрелся на подтянутой миссис Олтер как вторая кожа. К свитеру она выбрала чулки похожего оттенка и убойные ботильоны на шпильках, которые, несмотря на броскость, не создавали впечатления, что она долго и тщательно подбирала наряд. Массивная, но элегантная золотая цепочка, макияж, выполненный профессиональным визажистом, — словом, перед Брук предстал образец светской утонченности, иллюстрация того, как должна выглядеть женщина в пятьдесят пять лет. Но проблема все-таки была. В шляпе. Размером с поднос для посуды, головной убор в точности соответствовал цвету платья, но в глаза сразу бросались развесистые перья, пучки искусственных цветов и сетка, играющая роль вуали. Причем все это было скреплено огромным шелковым бантом. Сооружение опасно колыхалась, а элегантно обвисшие поля со снайперской точностью прикрывали левый глаз.
Вид свекрови так поразил Брук, что у нее вытянулось лицо.
— Что скажешь? — спросила Элизабет, коснувшись края шляпы. — Прелестно, правда?
— Ого! — выдохнула Брук, не зная, как продолжать. — А это для чего?
— Как для чего? Для Теннесси! — переливчато рассмеялась свекровь и заговорила, имитируя южный акцент, причудливо сплетая выговор человека, для которого английский — второй язык, и ковбоя из старого вестерна: — М-мы в Ч’а-тта-ннннуге, Бр’к! Ты должна-а-а понима-ать, что н’стояшшие ле-еди с Юга нно-осят такие шля-а-апы.
Брук захотелось накрыть голову подушкой и умереть.
— Правда? — почти проскулила она, не находя в себе сил продолжать.
К счастью, к Элизабет вернулся ее слегка гнусавый нью-йоркский прононс.
— Ну конечно! Разве ты никогда не видела скачек в Кентукки?
— Видела, конечно, но мы не в Кентукки. Шляпы и лошади действительно неразрывно связаны — дамам полагается блистать на дерби в шляпках, но я не думаю, что эта традиция распространяется на другие… э-э… светские рауты… — Брук не стала договаривать фразу, чтобы смягчить сказанное, но свекровь ничего не заметила.
— Брук, милочка, я смотрю, ты совсем не разбираешься в том, о чем берешься рассуждать. Мы на Юге с его богатыми традициями! Шляпка, в которой я буду на церемонии, еще затейливее этой. Завтра у нас будет время прикупить и тебе что-нибудь, не волнуйся! — Она сделала паузу и окинула Брук взглядом. — Как, ты еще не одета?
Брук посмотрела на свои тренировочные брюки, а потом на часы:
— Я думала, мы уходим в шесть.
— Да, но уже пять! Тебе же не хватит времени!
— Ой, точно! Вы правы! — воскликнула Брук с фальшивым энтузиазмом. — Побегу собираться. Для начала приму душ.
— Хорошо. Постучи, когда будешь готова, а лучше зайди и выпей коктейль. Уильям послал за приличной водкой, тебе не придется глотать ужасное гостиничное пойло.
— Может, встретимся в шесть внизу? Вы сами видите, — отступив на шаг, Брук продемонстрировала рваную футболку и спутанные волосы, — я надолго.
— М-м-м, — промычала свекровь, явно соглашаясь. — Ну хорошо, значит, в шесть. Кстати, Брук, почему бы тебе не подкраситься? Макияж творит настоящие чудеса!
Горячий душ и включенный погромче телевизор настроения не улучшили; выручила единственная бутылка белого вина, отыскавшаяся в минибаре, но, к сожалению, эффект ощущался недолго. Когда Брук в своем дежурном черном платье с запахом и нанесенными на веки тенями, изображая образцовую невестку, шла в холле, она опять чувствовала себя скованно и напряженно.
До ресторана проехать предстояло мили две, но дорога показалась вечностью. Доктор Олтер всю поездку возмущался — какой нормальный отель не держит специального человека для чистки одежды, как это в «Херце»[40] имеются только американские машины, кто назначил ужин на полседьмого вечера, когда это практически обеденное время? Он даже пожаловался на недостаточно плотное для пятницы движение: в каком приличном городе улицы пустые и столько места для парковки? Где, кроме этой Чаттануги, такие омерзительно вежливые водители — торчат на светофорах по десять минут и машут друг другу, предлагая проезжать? Вот уж где он не хотел бы жить, будьте уверены! Приметы настоящего города — это заторы, грязь, давка, снег, сирены, колодцы на дорогах и прочие тридцать три несчастья, настаивал он в самый нелепой тираде, которую Брук слышала за свою жизнь. В ресторан она входила с ощущением, что они провели вместе целый день.
К ее неописуемому облегчению, у дверей стояли родители Трента. Брук было интересно, что они подумали об «ипподромной» шляпке Элизабет. Отец Трента и доктор Олтер были родными братьями и очень дружили, несмотря на значительную разницу в возрасте, поэтому обе супружеские четы поспешили удалиться в бар у дальней стены. Брук отпросилась под предлогом позвонить Джулиану. Ее проводили взглядами, в которых читалось облегчение: если жена просто так звонит мужу, значит, разводиться они не собираются.
Брук искала взглядом Трента или Ферн, но они как сквозь землю провалились. На улице было жарко — по сравнению с февральской погодой в Нью-Йорке просто тропики, — поэтому она даже не стала застегивать пальто. Брук была уверена, что Джулиан не ответит — за океаном полночь, а он только-только закончил выступление, но все же нажала кнопку вызова и с изумлением услышала голос мужа.
