внутри, будто вернулась в место, которого мне так не хватало. Мой разум затуманился, когда Майкл смотрел пристально прямо в мои глаза. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Из этого следует вывод, что я все еще его люблю. Но… — Вивьен оживилась и вышла из своего транса, когда вспоминала встречу и словно погрузилась в нее заново, чтобы передать мне все свои чувства в точности, — …пусть помучается. Я не собираюсь кидаться на его шею. Пусть добивается, если так нужна ему. Подумать только! Все решил за меня!
Ее позиция меня порадовала.
— Ты все правильно решила.
— А как же мужская солидарность?
— Она не работает, когда твой друг ведет себя как говнюк. Думаю, в женской солидарности работает та же система.
— Истина. Кстати, а кто была та девушка в кафе?
Я вздохнул и отпил теплой жидкости из своей чашки, ощущая привкус ягод на языке.
— Знакомая, — ответил я, не поднимая глаз.
— Если ты осуждаешь себя за то, что с кем-то встречался, при этом разыскивая свою первую любовь, то не стоит, — принялась она меня успокаивать. — Мы не роботы и нам необходимы некоторые ощущения и чувства.
— Мы не встречались. Не были парой. Был просто секс.
— О-у, это…и она знала об этом?
— Знала и принимала. Но я закончил это. Пора прекращать вести себя как животное.
— А кто она?
— Адвокат.
— Можешь дать мне ее контакты? Может понадобятся. Вдруг захочу посадить Майкла за отвратное отношение ко мне.
Я посмеялся. Вивьен будто намеренно переменила тему и не стала углубляться в мои отношения с Меган, будто сразу увидела на моем каменном лице, что мне тяжело рассказывать о данной части моей жизни.
— Ее зовут Меган Адан.
Вивьен нахмурилась, повторяя имя.
— Странная фамилия.
— Французская. Видимо отец француз.
— Ты даже не знаешь, кто ее отец? — выгнув бровь спросила она.
— Нет конечно. Я ничего о ней не знаю. Она что-то рассказывала, но я пропускал мимо ушей.
— Какой ты дерьмовый человек, — шутливо отозвалась она, качая головой и цокая языком, словно осуждающая бабка.
И это действительно так. Я отвратительный человек.
Вернусь ли я к прежнему себе, когда найду Алису? Не хочу, чтобы она видела меня таким.
Алиса
Я сидела на специальной мягкой кушетке с откинутой слегка спинкой. Мои руки покоились на животе, а грудь размеренно приподнималась при дыхании. Мои глаза закрыты. Голова пустует, никаких мыслей.
— Госпожа Райт, сконцентрируйтесь на себе. Нам сейчас важно понять, какие источники стресса Вас окружают, дабы избавиться от них и продолжить лечение.
Бессмысленное лечение…
— Возможно имеется какой-то травматический опыт, который лучше всего осознать и пережить, иначе Вы просто выстроите блок вокруг своего сознания и ни о каком прогрессирующем лечении не может быть и речи.
Я сглатываю. Напрягаюсь всем телом, после чего расслабление, к которому я долго готовилась, чтобы моя терапия прошла успешно, разбилось на разные кусочки как стекло, когда в него бросили камень. Этот камень — слова доктора и просто его присутствие. Он изрядно начинает меня раздражать, от чего пробуждается ярое желание выпроводить его из комнаты с криками и кулаками.
Так я вела себя три недели. После того самого случая, когда Джексон подло поступил со мной, хотя я бы сказала мерзко, погано, гнусно…Я могу продолжать этот список бесконечно. В общем, его дурной поступок, не подвластный объяснению и прощению, повлек за собой кучу последствий, из-за которых последующие три недели моей жизни прошли не самым лучшим образом — эти дни протекли как кошмар наяву.
Я заперлась в комнате и никого к себе не подпускала. Лишь периодически ко мне заходила Анна и приносила еду. Только ее я могла принимать и позволять заходить ко мне. Аппетит у меня появлялся, а это значит, что мне не хотелось голодной смерти.
В целом я не впала в депрессию и не собиралась наложить на себя руки. Мне нравилось находиться в уединении и заниматься своими делами. Я даже почти не думала о том, что Джексон взял меня силой.
Но стоило ему показаться передо мной, когда он заходил ко мне в комнату без приглашения и стука на правах мужа, мое уравновешенное эмоциональное состояние скатывалось в непроглядную бездну. Вот тогда на меня накатывали трясущий страх, неконтролируемая агрессия, паническая атака. Я швыряла в него все, что только под руку попадалось. Кричала, обзывала самыми гнусными словами. Совершенно не контролировала свои действия и даже не заметила бы его смерти, если бы мои действия перешли границу.
Однажды я набросилась на него столовым ножом, которым разрезала бекон во время завтрака. Если бы не его сила, которой он остановил меня скрутив руки и оттолкнув в сторону, после чего я споткнулась и лежала на полу около часа, оплакивая свою участь, то точно воткнула этот нож в его сердце и продолжала бы вонзать в него это оружие, пока сама бы не окрасилась его кровью.
Это не безумие. Это отчаяние. Когда уже нет выхода, то прибегаешь к крайним мерам. Когда разум и сердце уже пропитаны этой меланхоличной эмоцией, то уже не отдаешь отчета своим действиям. Когда ты мертв внутри, тебе уже нечего терять. Кода ты бессмысленное существо, над которым издеваются и властвуют, — плевать на все предрассудки, ты просто пытаешься выжить и сохранить крупицы достоинства и чести.
— Алиса? Вы меня слышите?
Что еще более важно, я не позволяла приближаться к себе даже этому доктору, когда он заходил ко мне вместе с Джексоном. Они пытались вколоть в меня этот чертов препарат, который делает только хуже. Подавляет во мне все. И я догадываюсь, что даже воспоминания.
Без этого препарата в моей крови, я начинаю чувствовать себя. Себя настоящую. Снова слышу свой внутренний голос. Чувствую, как работает разум. Когда я набросилась на Джексона с практически бесполезным столовым ножом, во мне что-то екнуло, словно это дежавю. Будто что-то подобное уже было.
— Госпожа Райт?
Я медленно открываю глаза. На меня обеспокоенно смотрит доктор, приспустив свои очки на нос.
Я бы и дальше продолжила придерживаться своей позиции — не выходила бы из комнаты и никого к себе не подпускала, если бы не шантаж Джексона, подвергший меня в шок.
«Если ты сейчас же не позволишь доктору войти и начать терапию, я вышвырну из своего дома твою подружку из низшего класса. Как ее там? Анна?»
Я еще больше возненавидела его за это решение и шантаж. Я никогда не ощущала к Анне безразличие и холод, я помню о
