На фотографии был запечатлен изогнутый торс балерины, который поддерживали мужские руки, сильные и вместе с тем чуткие.
– Эдвардс обычно снимает танцоров. А вот еще одна его работа. – На черном бархате стояли старые, видавшие виды розовые балетные туфельки. – Это называется «Балетные туфли».
– Он подбирает хорошие названия для своих работ, правда? – Блэр заметила, что когда Шон улыбается, у него вокруг глаз появляются маленькие морщинки. – У вас тоже есть такие туфельки?
Она рассмеялась:
– Очень много.
– Как вы ухитряетесь завязывать ленточки вокруг лодыжек так, чтобы туфельки крепко держались на ногах?
– Это вопрос сноровки. Ленточки надо правильно пришивать.
– Я этого не знал.
Эти ничего не значащие фразы прикрывали их внутренний поединок. Они походили на соперников, желающих иметь полную информацию друг о друге.
Блэр заметила, что его хорошо причесанные волосы уложены как-то не так, усы красиво изгибаются над верхней губой, а ложбинка, пересекающая подбородок и напоминающая восклицательный знак, подчеркивает его мужественность.
От Шона не укрылось, что Блэр, нервничая, время от времени высовывает кончик языка и облизывает губы; когда же она жестикулирует, ее руки совершают плавные движения, свойственные только балеринам; а ее длинные черные ресницы просто завораживают, особенно, когда она их опускает.
– Скажите, вы голодны?
Этот внезапный вопрос прервал размышления Блэр и вернул ее к реальности.
Помешкав секунду, чтобы собраться с мыслями, она выпалила заготовленную на этот случай фразу:
– Мистер Гаррет, я не расположена пообедать у вас. Ценю вашу любезность, но…
– Не хочу быть чем-либо обязанной своим соседям, – завершил он за нее.
– Что ж, это так. И кроме того…
– Вы боитесь, что я задумал против вас какую-нибудь новую каверзу и начну приставать к вам?
– Нет…
– Так вы опасаетесь, что я не буду приставать к вам?
– Нет! – раздраженно воскликнула она.
Взгляд его пронзительно-голубых глаз действовал на нее обезоруживающе. Сейчас он был устремлен на ее грудь. «Почему я не надела лифчик? – подумала Блэр. – Конечно, я ничего не боюсь, – подбадривала она сама себя, – но все же…»
– Сплетни? Вы боитесь, что этот обед может повредить вашей репутации? Вы правы. В этом маленьком городке ничего нельзя утаить от посторонних людей. Но, уверяю вас, я рискую больше, чем вы. В отличие от вас меня здесь все знают. И если уж меня не волнуют сплетни, вас они совсем не должны волновать.
– Сплетни меня не волнуют. – Блзр наконец-то овладела собой. – Я взрослая женщина, мистер Гаррет, и много лет прожила одна в Нью-Йорке. Я ни от кого не завишу, и мне плевать, что обо мне думают.
– Тогда у вас нет причин отказываться от обеда со мной. Вы готовы?
– Вы, наверное, меня не поняли?
– Прекрасно понял, но все это – пустые слова. Так вы готовы?
Блэр подняла руки, как бы сдаваясь на милость победителя.
– Ну что ж, – вздохнула она, – пойдемте обедать.
– Заметьте, как легко я этого добился, – добродушно улыбнулся Шон. – Вперед! – воскликнул он, распахивая перед ней дверь.
– Одну минуту. Мне нужно причесаться.
– Вовсе не нужно. Ваши волосы выглядят просто замечательно.
– Но туфли-то, по крайней мере, я могу надеть?
– Ноги, истоптавшие столько пар балетных туфель, вполне заслужили отдых. Ступайте босиком.
– Что ж, отлично. – Блэр решила не возражать. – Пойдемте.
– Минуту. Нам осталось кое-что еще.
Блэр вопросительно посмотрела на него.
– Вы забыли выключить свет, а ведь я оплачиваю ваши счета за коммунальные услуги. Помните об этом.
Он выключил лампу, стоявшую на столике возле дивана, и комната погрузилась во мрак. Только сквозь жалюзи чуть пробивался свет уличного фонаря. Блэр уже взялась было за дверную ручку, как вдруг почувствовала легкое прикосновение к своим плечам. Шон повернул ее к себе лицом. Сердце Блэр забилось неровно, и дыхание стало прерывистым.
– Мы не все еще сделали, Блэр.
– Не знаю, что вы имеете в виду, мистер Гар…
– К черту мистера Гаррета! Если вы хоть раз еще так меня назовете, мне придется напомнить вам о том, как близки мы были сегодня, – прорычал Шон. Даже в темноте его глаза сверкали. Его теплое дыхание касалось ее лица. Пальцы, обхватившие ее руки у плеч, были сильными и властными, но вместе с тем теплыми и мягкими.
Блэр сглотнула слюну.
– Что же мы не доделали, мне… Шон?
– Вот что. – Его ладони скользнули с ее плеч под руки и задержались на спине. Широко расставив пальцы, он притянул ее к себе и крепко прижал. – Боже! Ты такая тоненькая! Когда я обнимаю тебя, мне кажется, что я соблазняю ребенка, – произнес он полушепотом, уткнувшись в ее волосы. Шон еще теснее прижался к ней, подсознательно стремясь пробудить в ней желание. – Но я знаю, что каждый миллиметр твоего тела вопит о том, что ты женщина. Я могу обхватить твою мальчишечью талию пальцами, но какая женственная линия бедер начинается ниже нее! – Его большие руки скользнули на прелестные холмики ее грудей и по достоинству оценили их твердость. – Твои маленькие груди прелестно округлы и упруги. Они отвечают на мои прикосновения. Я видел это сегодня днем, а теперь я прижимаюсь к ним, чтобы почувствовать их своей грудью.
Он, не отрываясь, смотрел прямо в ее лицо.
Блэр подумала о том, как она сейчас выглядит: вытаращенные немигающие глаза, полуоткрытый от удивления рот. Все свидетельствовало о том, что она поражена происходящим. Огромный мужчина держал ее в своих ручищах. Но самое поразительное то, что ей это нравилось.
– Ты такая маленькая. Рядом с тобой я чувствую себя неуклюжим великаном. Я никогда не сделаю тебе больно, Блэр. Обещаю тебе. Ты скажешь мне, если я когда-нибудь причиню тебе боль?
Она машинально кивнула в ответ. Он покрывал ее рот легчайшими поцелуями, если так можно было назвать эти еле ощутимые прикосновения его губ. Ее еще никогда не целовал усатый мужчина, и непривычные прикосновения усов ко рту возбуждали в ней желание.
Постепенно его губы стали настойчивее, а язык скользнул по ее губам. Блэр пыталась сопротивляться.
– Блэр, – нетерпеливо прошептал он, – не надо мешать мне, приоткрой ротик.
– Нет! – выкрикнула она.
– Да!
Он был непреклонен и не желал ничего слушать. Их губы были рядом. Он еще крепче прижал ее к себе. Выгнув спину, она прильнула к нему всем телом. Оба с облегчением вздохнули. Она обхватила его шею руками, только что отталкивавшими его. Мягкость и твердость соединились в одно гармоническое целое.
Она уступила своему нежному завоевателю. Шон несколько раз коснулся кончиком языка уголков ее рта, и от этого ее верхняя губа тотчас расслабилась. Тогда его язык раздвинул ее губы, осторожно и настойчиво. В его действиях не было и намека на грубую силу, он словно молил о прощении. Рот Блэр приоткрылся, и язык Шона проник вглубь. Этот необыкновенный язык заставил ее трепетать. Он возвращался к ее губам, чтобы потом снова погрузиться в глубину рта. Это было нечто большее, чем поцелуй. Это был акт любви.
