— Я неважно себя чувствую.
Он ненадолго задумался, ложь это или не совсем. Сара улыбнулась, обнажая безупречно белые ровные зубы, и по-хозяйски обняла его за шею. «Все они ведут себя как собственницы, — устало подумал Дин. — Или мне только так кажется».
— Я тоже, — промурлыкала Сара. — Я живу совсем недалеко.
Дин снял с шеи ее руку и легонько коснулся губами пальцев.
— Нет, Сара, я действительно плохо себя чувствую, а на рассвете мне предстоит селекторное совещание с Токио. Если ты не против, я отвезу тебя домой.
Сара мило надула губки. Дину подумалось, что, вероятно, таким фокусам богатых девочек учат в частных школах вроде школы мисс Портер. Если нет, тогда, наверное, они передаются из поколения в поколение, хранимые не менее тщательно, чем секрет получения огня.
— Я позвоню завтра, — сказал он, сомневаясь, что действительно позвонит. В таких случаях у мужчины есть выбор только из двух вариантов: или обидеть девушку, не сказав эту фразу, или обидеть ее, не выполнив обещания. В данный момент было легче солгать.
Теперь, когда решение было принято, Дину не терпелось выйти из зала. Лавируя в толпе как велосипедист, участвующий в гонке «Тур де Франс», он попрощался с несколькими гостями, с которыми нельзя было не попрощаться, взял в гардеробе манто Сары (это в июне-то месяце!) и поспешно вышел наружу.
Дожидаясь, пока подадут его машину, Сара что-то говорила, Дин вежливо слушал, время от времени вставляя реплики в подходящих, как ему казалось, местах. Наконец он услышал шум мотора. На подъездной дорожке появился черный «астон-мартин». Слуга в униформе проворно выскочил из машины, открыл дверцу перед Сарой и помог ей сесть. Когда слуга проходил мимо, Дин кивнул и поблагодарил:
— Спасибо, Рамон.
Затем он сел за руль, захлопнул дверцу и рванул с места немного резче, чем следовало.
Прошла минута, не меньше, прежде чем Сара спросила:
— Откуда ты знаешь, что его зовут Рамон?
— Я его спросил, когда мы приехали.
— А…
Дин повернул голову. Точеный профиль Сары четко вырисовывался на фоне темного окна.
— А что, разве в том, чтобы знать имя слуги, есть что-то дурное?
По лицу Сары пробежала тень. Она небрежно махнула рукой:
— Вон мой дом.
Дин повернул на круговую подъездную дорожку и остановил машину под старинным фонарем. Повернувшись к нему, Сара слегка нахмурилась:
— Ты оказался не таким, как я представляла. Девушки… о тебе много говорят.
Дин взлохматил свои светлые волосы, которые давно следовало подстричь.
— Надеюсь, это хорошо — ну, что я оказался не таким, как ты представляла.
— Да, — тихо ответила Сара. — Мы ведь больше не увидимся, правда?
— Сара, я…
— Правда? — перебила она.
Дин глубоко вздохнул.
— Дело не в тебе, а во мне. В последнее время я не нахожу себе покоя, из меня плохой собеседник.
Сара рассмеялась, в ее заученном серебристом смехе слышался лишь слабый намек на веселье.
— Ты молод, богат, огражден от всех бед — естественно, ты мечешься. Бедные голодают и рвутся вверх, а богатые скучают и мечутся. Господи, да мне скучно с тех самых пор, как я окончила школу!
Печальное заявление. Дин не знал, что на него ответить. Он вышел из машины, обогнул капот и открыл дверцу перед Сарой. Обнимая за талию, он проводил девушку до особняка, потом тихо сказал:
— Ты слишком молода, чтобы скучать.
Сара посмотрела на него с грустью:
— Ты тоже.
Поцеловав ее на прощание, Дин снова сел в машину и направился домой. Менее чем через четверть часа он уже стоял у окна в своей гостиной и, глядя на ночной город, потягивал коньяк из широкой, сужающейся кверху рюмки размером с хороший кубок. На всех стенах висели фотографии в рамках — он увлекался фотографией. Когда-то Дину было приятно на них смотреть, но сейчас, перебирая снимки, он думал только о том, что жизнь пошла не так, как надо.
Зазвонил телефон. Дин подождал, пока Эстер, его экономка, возьмет трубку, но потом вспомнил, что она уехала навестить детей. Тогда он подошел к низкому дивану, обитому бежевым велюром, сел и только потом снял трубку.
— Дин Слоун. — Слова прозвучали официально, но ему было все равно.
— Дино, это ты?
— Я… Эрик? Неужели ты?
Дин был ошеломлен, брат не звонил ему… сколько? Год? Полтора?
— Если ты стоишь, сядь.
— Начало не очень хорошее.
— Так и есть. Я умираю.
Дина словно ударили в солнечное сплетение. Его обдало холодом.
— У тебя СПИД? — прошептал он.
Эрик рассмеялся:
— На свете, знаешь ли, бывают и другие болезни. Мне лично достался рак.
— Мы найдем для тебя лучших врачей! Я начну звонить прямо сейчас. Марк Фостер еще на…
— Не надо, — тихо перебил брата Эрик. — Меня лечат лучшие специалисты. — Он вздохнул. — Осталось совсем мало времени.
Дину никак не удавалось вдохнуть.
— Но тебе всего тридцать, — беспомощно пробормотал он, словно возраст имел какое-то значение.
— Мне, наверное, следовало рассказать тебе раньше, когда поставили диагноз, но я все откладывал. Думал, что расскажу, когда все кончится, и мы вместе посмеемся.
— Есть ли хоть какой-то шанс, что мы над этим посмеемся?
Эрик ответил не сразу.
— Нет.
— Что я могу сделать?
— Я возвращаюсь на остров. Лотти уже там, ждет меня.
— На остров, — тихо повторил Дин.
У него возникло странное ощущение неизбежности происходящего. Словно он всегда знал, что еще вернется туда, где все начиналось, а потом пошло наперекосяк. Возможно, какая-то часть его сознания даже ждала этого.
— Ты приедешь?
— Конечно.
— Я хочу, чтобы мы снова стали братьями.
Дин почувствовал себя неловко.
— Мы всегда были братьями.
— Нет, — тихо возразил Эрик, — мы были членами одной семьи. Мы не братья уже много лет.
Скандал разразился страшный. Ужасные, унизительные фотографии были, казалось, повсюду, а те газеты и телевизионные станции, которым не удалось раздобыть сами снимки, описывали их во всех подробностях.
Нора не выходила из квартиры, ей было страшно было даже представить, что она покажется на улице. С самого утра к ней приехала ее помощница, Ди Лэнгхор — «Я примчалась, как только услышала», — за что Нора была ей несказанно благодарна. Сейчас Ди сидела в домашнем офисе Норы и отвечала на телефонные звонки. Среди сумбура, царившего в голове Норы, постоянно всплывала одна и та же мысль: нужно было вчера позвонить Кэролайн и предупредить о надвигающейся буре.
Но как можно рассказать о таких вещах своему ребенку? Что Нора могла сказать? «Послушай, дорогая, если ты увидишь на первых страницах газет снимки, где я сфотографирована голой, не обращай внимания»?
