Но, посмотрев в глазок, она с разочарованием осознала, что там стоит Таня.
— Что-то случилось? — тревожно спросила Люся, пропуская ее в квартиру, боясь, что подруга принесла ей дурные вести о сестре.
— Я потом тебе расскажу, — пообещала Таня, заправляя за уши растрепанные немного мокрые волосы, — можно я останусь у тебя?
— Конечно, — легко согласилась Люся, оставила ее в одиночестве, добрела до комнаты и легла на диван, закрыв глаза.
— А у тебя что произошло? Где Наташа? — Таня чувствовала себя здесь как дома, поэтому без труда нашла Люсю, легла рядом с ней и устало вздохнула.
— Она пропала, — совсем тихо и хрипло от слез ответила девочка, — и… я думаю, она с этим своим… черт бы его побрал… — она сама и не заметила, как снова начала плакать. Таня обняла ее крепко-крепко и погладила по растрепанным волосам.
— Не бойся, она вернется, — пообещала она, хотя сама была ничуть в этом неуверенна. Но ей нужно было сказать хоть что-то, дать хоть какую-то надежду. Постепенно Люся действительно успокоилась, и они уснули вместе, все также крепко обнявшись, словно пытаясь спастись и согреться от холода, который просачивался в щели на окнах.
Наташа уже очень давно не была в центре города и поэтому сейчас очень радовалась тому, что оказалась здесь.
«Что я делаю, Господи?» — стучало у нее в голове, но, несмотря на это, она, конечно же, согласилась с Киром, что ее район не самое подходящее место для прогулок, и, конечно же, согласилась поехать с ним в центр. Бродя по узким старинным улочкам с этим человеком, она словно чувствовала себя новой, совсем другой. Теперь ее жизнь навсегда изменилась и прежней быть уже не может. Наташа чувствовала это так явственно и ярко, что не могла не на мгновение сомневаться в этом, только еще не знала, как отнестись к этому.
И, когда стоя на берегу бушующего залива, мрачного и сумеречного, глядя на неистовые волны, Кир незаметно взял ее за руку, девушка получила очередное подтверждение тем новым чувствам и эмоциям, что теперь переполняли ее душу. Словно, вместо штормящей воды перед ней был безграничный и сияющий космос, никогда раньше не видимый ей, и теперь она жадно вдыхала, наслаждаясь каждым мгновением этого чуда.
Она видела этот космос впереди, словно он заменил собой ее будущее, и уже готова была броситься в это бушующее море.
Неужели ее тихой мирной жизни уже больше не будет? Их маленьких ссор с Люсей, тишины пустой квартиры, ее попыток казаться взрослой и значимой, их маленьких горестей и радостей… не будет? Будут совсем иные, новые, не похожие на все, что было раньше.
— Знаешь… — Кир наклонился к ней так, что его теплое дыхание слегка щекотало кожу и казалось просто обжигающим, среди этого вселенского холода, — когда я был ребенком, я любил приходить сюда, смотреть на корабли. И на залив.
— А я так редко вижу его… — призналась Наташа, — это так стыдно, жить рядом с морем и почти никогда его не видеть, — ей было страшно и радостно, она убрала волосы с лица, вырванные из прически порывами ветра, — спасибо вам, — вдруг сказала она.
— За что? — смутился мужчина.
— За то, что показали мне его. Я уже стала забывать, что это такое. И как здорово, когда шторм, — она улыбнулась светло и искренне, но тут же поежилась, — только холодно здесь.
Это словно было намеком, и Кир его понял, крепко обняв девушку, которая даже и не подумала сопротивляться, только боялась, что ее выдаст колотившая ее нервная дрожь. Впрочем, ее же легко можно было бы списать на холод?
— Твои глаза похожи на штормящее море, вот на что, — заметил он, внимательно глядя ей в лицо, — или в спокойную хмурую погоду.
— Это совсем не красиво, — возразила Наташа и вздохнула, почему-то вспомнив про Люсю. Наверное, он ошибся, потому что ее глаза куда больше были похожи на эти серые свинцовые волны, такие мрачные и непроглядные. Впрочем, ее душа вообще напоминала море — прятавшееся под этой скромной внешностью и инфантильностью, глубокое и холодное. Думать о сестре было больно и неловко.
— Черт… она же волнуется… — опомнилась Наташа и даже вырвалась из объятий Кира, приложила ладошку к губам, словно испугавшись.
— Сестра? — догадался он.
— Да… мне нужно домой, простите меня, пожалуйста… — она резко рванулась в сторону города, но он ухватил ее за руку и заставил остановиться.
— Может быть, ты лучше позвонишь ей? Я живу здесь недалеко.
— Правда? — обрадовалась Наташа, — ну тогда давайте так.
Он жил действительно недалеко, и вся дорога заняла чуть менее пятнадцати минут. Этот дом был из числа тех, в которых Наташа почти никогда не бывала, но которые ей всегда нравились. Он был построен толи в конце девятнадцатого, толи в начале двадцатого века, ей сложно было сказать точно, она плохо разбиралась в этом. Квартира Кира находилась на последнем этаже, в той части, из которой было немного видно залив, но только из окон, выходивших на запад.
— Какое необычное место, — заметила девушка, перешагивая высокие ступеньки в просторном подъезде с красивыми коваными периллами.
— Да нет, вполне обычное, — пожал он плечами, — не знаю, сколько еще простоит эта развалина.
— Зря вы так, — вздохнула Наташа.
В квартире было очень тихо и пахло дождем из открытых форточек на высоких окнах. Наташа была так взволнованна всем происходящим и каждой деталью здесь, что первое время не могла понять, что ей делать с телефоном. Потом она неуверенно принялась набирать номер, но остановилась на половине цифр.
Позвонить Люсе, значит вернуться назад, в ту прежнюю наскучившую серую реальность, отказаться от того океана, того космоса, который сейчас лежал у ее ног… Остановить эти волшебные перемены.
Разве она могла позволить себе это?
Наташа торопливо и немного неаккуратно положила трубку на рычаг, услышала за своей спиной шаги.
Кир подошел к ней сзади, крепко обнял, и, убрав растрепанные ветром волосы, поцеловал ее в шею.
— А сестра? — спросил он.
— Она меня все равно не поймет.
— Подожди, пожалуйста…
Слова больно обожгли пересохшее горло, и Наташа даже удивилась тому, что еще не разучилась разговаривать.
— Ммм? — отозвался Кир, вынул голову из-под одеяла и лицом уткнулся в ее обнаженное плечо, пальцами поглаживая ее ладонь.
— Я не знаю, — растерянно, словно оправдываясь, произнесла девушка, слепо щурясь в полумрак, царивший в комнате. Только автомобили, проезжавшие по улице снаружи отбрасывали свет на полоток, изрезанный симметричными полосами оконной рамы. В комнате было холодно, но под одеялом и рядом с ним даже жарко, так, что ей становилось тяжело дышать.
