– Вот теперь я действительно вспомнил вас! Вы бы позвонили, что ли, зашли бы, обговорили ситуацию… Ну не начальником же отдела, дорогой Андрей Юрьевич! Ваше положение, да и возраст… Господи, что иногда жизнь делает с людьми?! А идея с замом синхронно пришла нам в голову. Я в офис сейчас, отдохну после обеда немного. А тебе, Илья, позвонит мой зам, Воскресенский, ты его должен знать. Вот обо всем и договоритесь.
– Хорошо, – постарался опередить меня Келин. – Только вы напрасно так, Михаил Константинович! Вадим Иванович просил Андрея Юрьевича принять участие…
– Он, в отличие от некоторых, помнит, что… – начал я, теряя контроль.
– Все-все, друзья мои! Чао-чао! Пока-пока! – заторопился Школьник, перебивая меня. – Всё с заместителями. Руководители, в принципе, договорились. Теперь очередь помощников.
Он уже выходил из кабинета, когда я сказал:
– Блумберг начинал не в стоптанных ботинках. Не забывай об этом!
Келин пошел его провожать, слов моих не понял, успел сказать:
– Подождите меня минутку.
Заглянула «дикторша с первого канала ТВ»:
– Вам кофе сделать? Крепкий?
– Да, с коньяком, – пошутил я. Получилось пошло. – Спасибо, Лена.
– Круто вы его поставили на место! Какой он жутко неприятный человек!
Не дождавшись от меня ответа, Лена удалилась. Я встал, подошел к окну, стал смотреть на внутренний двор: десятки окон, яркая подсветка кабинетов и кабинетиков, люди копошатся, разговаривают друг с другом, как в немом кино.
«Ладно, плюнь, не заводись, не бери в голову! Ты сам помогал, тебе команду никто не давал. Сейчас – что, завидуешь? Да ты бы мог десяток таких агентств, газет, журналов создать! Что не создавал? Государев человек хренов…»
Нет, я бы не выдержал. Ни холуйского поведения на первых порах, когда Школьник и ему подобные ходили по приемным высоких чиновников и вымаливали крохи, ни нынешнего их положения с миллионами долларов, когда они опять холуи перед высокопоставленными и хамы с подчиненными. Вот кто истинное быдло, а не народ, обманутый ими! Это все от психологии нуворишей, отсутствия культуры, образованности: быдло даже с миллионами остаётся им…
– Ваш кофе, – девушка поставила чашку с блюдцем на приставной столик у дивана, помогла мне вернуться в привычную рабочую обстановку. – Вы так серьезны, что просто страшно! А вы знаете, что я числюсь в вашем отделе?
– А вы созданы для нашего отдела-то? Уж больно вы красивая, такие журналистки чаще всего становятся дикторами на ТВ, ведут какие-то программы…
– Спасибо, но я, во-первых, не журналистка, а выпускница иняза. Во-вторых, действительно спасибо вам за комплимент. Как приятно общаться со зрелым человеком: все-то он видит, все замечает, понимает!
– Возвращайтесь к нам на выселки, будем вместе работать. Хватит кофе подавать. Я не хочу вас обидеть, хочу разбудить в вас филолога-профессионала.
– Я не обиделась, вы правы. Только с начальником старого отдела невозможно было работать.
– Вы подумайте, – сказал я и отпил глоток крепчайшего, сваренного в машине напитка. – Боже, какая прелесть! Это вы сами, без буфета?
– Вы сходите в наш буфет, почувствуете разницу. Можно я к вам, как вы сказали, на выселки буду приходить?
– Вы моя сотрудница?
– Ваша.
– Искренне ваш, Шурик. Помните у Улицкой?
– Помню.
– Как бы всю жизнь не проплыть по поверхности, а, Ленок?
– Только Келину пока не говорите – обидится.
– Мы ему подберем другую – такую девочку, которая подходит для этой роли во всех отношениях. И, думаю, совсем не обязательно ей знать два языка…
– Лена, никого не пускайте ко мне! – это в кабинет стремительно вошел Келин. – Андрей Юрьевич, ну вы даете! Это же Школьник! Он же может позвонить Вадиму Ивановичу, обольет вас грязью… Что тогда будем делать?
– Ни-че-го. Он не позвонит – его лимит на сегодня и ближайшие дни уже исчерпан. Видели, как он ретировался, все перевел на зама? Так что дождемся звонка Воскресенского или кого там он обяжет, будем спокойно работать. А это были понты, и вы знаете об этом лучше меня, поскольку я не общаюсь с этой категорией людей уже долгие годы.
– Господи, как вы правы! По дороге я встретил своего товарища, помощника Вадима Ивановича. Вы знаете, что он сказал? – Келин смотрел на меня расширенными зрачками. В глазах были и страх, и озорство. – Он сказал, что они обедали в комнате приемов Вадима Ивановича!
– Еще одно подтверждение о понтах. Он прекрасно знает, что вам и в голову бы не пришла мысль уточнять, где на самом деле они обедали. А тут я вас спровоцировал задать этот вопрос.
– И правильно сделали. Я специально уточнил у помощника, где был Школьник. Своих партнеров надо знать.
– Вы бы спросили, и я бы вам рассказал его биографию с девяностых годов до наших дней.
– Не знал. А что – на будущее – можно я буду вас спрашивать?
– Милости прошу, дорогой Илья Михайлович!
– Премного вам благодарен, дорогой Андрей Юрьевич… Что Школьник нес про вас! За пять минут – водопад дерьма. Только что вы – не сталинист и не левая рука председателя КПРФ.
– Надо всегда быть осторожнее с людьми, если ты когда-то оказал им помощь.
– Это и мне уже знакомо. Здороваться иной раз забывают. А ведь к Вадиму Ивановичу попали только благодаря мне… Порешали все свои вопросы и чихать на тебя хотели!
«И не поделились с тобой, не сработала система отката», – съехидничал я про себя, думая о том, как надо вести себя с этим молодым человеком.
Это хорошо, мой мальчик, что жизнь чему-то и тебя учит. Я приближу тебя, научу брать ответственность на себя, помогу с карьерным ростом. Ты будешь ставить перед высоким начальством большие проблемы. Тебе понравится решать большие вопросы. Но первое – мы попробуем срочно создать хорошую пресс-службу. И ее возглавлю я. Хотя на первых порах она будет входить в твою сферу влияния. А там будем посмотреть.
– Лена, а мне кофе? – голос обижен, палец сильно давит на кнопку внутренней связи телефона.
В это самое время открывается дверь и Лена входит с подносом, на котором две чашки, горкой лежит печенье и большая плитка горького шоколада. Я смотрю на нее с недоумением.
– Вам помягче, побольше и со сливками, – говорит Лена только мне. – А вам, Илья Михайлович, как всегда, крепчайший.
Три стола накрыли на территории издателей. У них свободного пространства больше, можно усесться всему коллективу управления. Я отдал деньги, все остальное сделали Нинель Иосифовна и женская половина отдела. Красиво, вкусно, даже о консервах «Шпроты» не забыли. А так на столе и икра, и рыба дорогая, и овощи, и соленья, и фрукты, и даже два торта к чаю запасли. Так принято: надо познакомиться с новым сотрудником, тем более что он, хоть и небольшой, но начальник.
Женщины принарядились, похорошели. Юлия Владимировна просто роскошной женщиной предстала – так оделась, что (мне тихонько рассказали) ей моя заместительница выговор учинила: мол, ты ставишь в неудобное положение тех, у кого нет такой возможности шиковать. Сама Нинель Иосифовна была в красивом, но рабочем платье, к столу она вышла в накинутой на плечи прекрасного меха горжетке: белый песец выглядел буквально живым, даже коготочки были слегка розовыми.
Предпоследней около шести часов вечера пришла Елена и сразу объявила, что начальник просил начинать без него. Он подойдет чуть позже, как только освободится от совещания у руководителя аппарата Комитета. Лена брала своей молодостью, окинула всех смелым взглядом, на Юлии споткнулась, но, видимо, вспомнив, что она моложе её на целых пять лет, успокоилась и пригласила соперницу покурить.
– Ты же знаешь, зараза молодая, что я бросила курить! И все равно меня провоцируешь! Вот полюбуйтесь, Андрей Юрьевич, что молодежь творит! А она, между прочим, ваша сотрудница, за пиар-отделом числится…
– Так, девочки, прекращайте! – вполне серьезно сказала Нинель Иосифовна. – Что подумает о нас наш непосредственный начальник? Хватит ходить, ждать. Времени – без пяти минут шесть. Думаю, можно рассаживаться. Андрей Юрьевич, у вас замечательный галстук… Проходите к Павлу Александровичу в голову стола. Третий стул там оставим для Ильи Михайловича.
Все стали рассаживаться за составленными буквой «Г» столами. По-другому площадь кабинета не позволяла разместить больше десяти человек. Получилось, что мы с Павлом Саксом оказались в президиуме, только как бы удаленными от всех в правую сторону. Я сказал Павлу, что мне лучше с девчатами сесть, прямо в середину стола. Тот закивал головой, приготовился пересесть на мое место, поближе к народу.
– Нинель Иосифовна, а не позволите ли вы мне пересесть к женщинам, прямо в середину стола?
– То есть вы хотите поменяться со мной местами? – Нинель Иосифовна прямо-таки смутилась, даже слегка покраснела. Румянец ей шел, угловатые черты лица сгладились, она заметно помолодела. – Но это же место начальства!
