— Куда хоть столько-то? — удивилась Лиза.
— Это как бы в знак признания, что она приняла меня, как супруга, — пояснил он.
После ланча они побродили по окрестностям, по пляжу. Купаться не стали. Самир сделал несколько снимков Лизы на фоне красот природы. Для памяти. Даже попросил одного из отдыхающих снять их вдвоем. Она слушала его голос, смотрела на неторопливые движения, полные внутреннего достоинства и опять не верила в реальность происходящего. Елизавете казалось, она находится в каком-то сказочном сне.
* * *
Они вернулись к дому, когда уже начинало темнеть. Честно говоря, Лизе не хотелось оставаться одной. Она предложила Самиру зайти в гости на чай. Тот с радостью согласился.
Лиза достала два пакетика с черным чаем, положила их в чашки и собиралась залить кипятком.
— Стоп, — неожиданно сказал Самир. — Ты вот эту бурду пьешь? Это же отрава.
— Почему? — изумленно спросила она.
— Так, — сказал он, подходя к полочке, где у Маши стояли коробочки с чаем. Их было много. Чаще всего с зеленым чаем. С травами. — Берем вот это, это и это, — пробормотал он, высыпая из разных упаковок в заварной чайник. — Заливаем кипятком, накрываем полотенцем и ждем.
Лиза чувствовала себя, мягко говоря, не очень. Она совершенно ничего не смыслила в чае. Дома, заваривала пакетик, и была довольна.
Глянув на неё, Самир, видимо, понял, что поставил женщину в неловкое положение. Он попытался сгладить впечатление.
— Извини. Просто, я черный чай не пью совсем. Мама только зеленый и на травах заваривала. Я так привык. Ты здесь не причем.
Когда чай заварился, она разлила его в красивые чашки и пригласила мужчину в зал. Поставила на стол конфеты и фрукты. Включила телевизор, нашла русскую программу и молча смотрела. Самир понял, что дама расстроена. На экране шли новости из России.
— Лиз, ну, не обижайся. Мне очень неудобно, что расстроил тебя. Не знамо, чего там в эти пакетики сыплют. Сор один. Это точно отрава. Не пей это никогда. И не сердись на меня, пожалуйста.
— Да, ладно, — отмахнулась Лиза.
Мужчина некоторое время смотрел на экран и слушал. Рассказывали и показывали очередной скандал Жириновского в Думе. Дело дошло до драки. Потом Самир взял и приглушил громкость. При этом тихо, но явственно ругнулся. По-русски. Лиза изумленно посмотрела на него.
— Ой, извини. Ну, смотреть на это не могу, — зло произнес он. — Вырвалось.
— Самир, а откуда ты так хорошо знаешь русский язык? Даже удивительно.
— В том, что я знаю непечатные слова, ничего странного, — улыбнулся он. — Шесть лет в общаге прожил. Я восемь месяцев на курсы русского языка, как иностранный студент ходил. Это обязательно. Иначе, не зачислят. А мат начал понимать уже через пару недель, — рассмеялся Самир. — Куда и как послать точно знал. И понимал, что мне отвечают.
— Ладно, мат оставим в покое. Но, ты очень грамотно по-русски говоришь. Неужели так на курсах научили?
— Нет. На курсах основы дают. И очень слабо, — выдохнул он. — Но, мне посоветовали частного педагога. Я с ним занимался целых два года. У Бориса Николаевича своя метода обучения была. Он сказал, что по этой методике учат будущих разведчиков иностранному языку. Он там преподавал. Деньги за уроки брал большие, но я мог себе это позволить.
— И что это за метода?
— Всего не расскажешь, — усмехнулся Самир. — Когда я уже чуток освоился, буквы все знал, читал уже неплохо и бегло, он устраивал мне испытания. Борис примитивные тексты мне не давал. Представляешь, открывает книгу Достоевского "Преступление и наказание". И велит читать вслух. Стоит над душой и заставляет по сто пять раз проговаривать каждое окончание слова. Это хуже пытки на дыбе, — покачал он головой. — Представляешь, что такое для араба выговорить: "СмеюЩАЯСЯ". Так, для примера привожу. У меня слезы катились. Язык не проворачивался.
Он открывал стихи Пушкина и тоже заставлял читать вслух. "Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты". Спрашивает, дескать, ты понял, что прочитал? Я отвечаю, что понял. Он орет, а чего тогда бубнишь, как молитву? Ты ничего не понял! Читай с выражением! С душой!
Сколько я проклятий в душе ему посылал, — приложил Самир ладонь ко лбу и покачал головой из стороны в сторону. — Он мне ещё внушал, что я должен научиться думать на русском языке. "Ты вот сейчас что думаешь?" — спрашивал меня. "А пошел бы ты, Борис Николаевич куда подалее. Глаза бы мои тебя не видели". Вот и проговаривай это у себя в мозгу по-русски. Не на арабском. Тогда и говорить научишься. Ты ночью просыпаешься и мысли по-русски, — учил он меня. — Но в двадцать два, двадцать три года, когда я ночью просыпался, мне почему-то на русском совершенно думать не хотелось, — усмехнулся он. — Я мечтал о женщине. И исключительно на родном языке. Лиза, не думай, что я извращенец какой-то. У меня гормоны играли. Это нормально в молодом возрасте. А дома ждали уже две жены.
— Ой, Самир, — лукаво взглянула на него Лиза, — ты столько лет учился в Лондоне, в России. Только не говори, что у тебя романов с иноверками не было.
— Нет, врать не буду, — хитро прищурился тот. — Случалось такое. Иногда. Но, только, если девушка мне очень нравилась. Как говорят у русских: "Это было давно и не правда". Я очень брезгливый в этом плане.
— Ладно, я о Борисе Николаевиче хочу сказать. Если он тебя так мучил, ты же мог в любое время отказаться от его услуг, — недоуменно сказала Лиза. — Тебя же никто не заставлял.
— Так оно, — усмехнулся Самир. — Но, чем больше я понимал русский, тем явственнее осознавал, что такого языка больше нет. Уже из упрямства в дальнейшем перечитал всю классику, как говорится, в первоисточнике. Причем, многие главы читал вслух и записывал на магнитофон. Потом, прослушивал. Я стал понимать малейшие эмоции. Этого нельзя передать ни на арабском, ни на английском, ни на немецком языках. И я полюбил русский.
— Молодец, — покачала головой Лиза. — Ты настырный.
— Есть такое дело. Но, совсем грамотно писать по-русски — это уже за пределами моих возможностей, — усмехнулся он. — Я могу написать. Но, знаки препинания… Где "о", где "а" в слове. Где "е", где "и" часто путаю. Не дано.
— Не переживай, — погладила его по руке Лиза. — Многие русские пишут с таким количеством ошибок, что диву даюсь. Школу закончили, а грамотно писать не научились.
— Правда?
— Богом клянусь, — улыбнулась Лиза.
— Ну, тогда ладно. Верю. Значит, я не самый тупой араб.
Они проговорили до глубокой ночи. На следующий день Самир пообещал ей показать старый Маскат, дворец султана. Сводить на настоящий восточный рынок.
