— Так мы ваши щиты тоже расставили. Действовали согласно договоренности. Не нравится, как стоят, можем переставить. Сейчас рабочих вызову. — Администратор схватился за мобильник.
— Мне не наши щиты, а растяжка чужая не нравится! — продолжала кричать на него Евгения.
— А это уже меня не касается, — сказал администратор. — Вы спонсоры, они спонсоры, разбирайтесь между собой.
— Но книгу мы ведь выпустили! «Гранит» совершенно ни при чем!
— Я и не говорю, что при чем. Вы книгу выпустили, а они фильм делают.
— Какой фильм? — изумилась она.
— Мне почем знать. Я не режиссер. Писателями тут командую.
— Почему мне про фильм никто ничего не сказал? — Евгения была совсем сбита с толку.
Совсем не ко мне вопрос. Вон там, — указал он пальцем на второй этаж, — мужик из «Гранита» бродит. У него и выясняйте. Между прочим, они против ваших щитов слова не сказали.
— Видно, они про нас знали, а я про них — нет. Покажите мне, пожалуйста, человека из «Гранита», чтобы долго не искать, — попросила Женя.
— Пойдемте, — повел ее в верхнее фойе администратор.
У входа в зал, возле щита «Оптимал-банка», стоял, раскачиваясь с пятки на носок, рослый мужчина в черном костюме.
«Как на похороны пришел», — с неприязнью отметила Женя.
— Вот, — подвел ее к мужчине администратор. — Евгений, хочу вас познакомить. Представитель «Оптимал-банка». — Он покосился на Женю. — Забыл, как вас по имени-отчеству.
— Евгения Владимировна, — машинально пробормотала она.
Вот он, значит, какой, оказывается, этот Русаков! Наконец-то она может его как следует разглядеть.
— Вы? — потрясенно смотрел на нее тот. Администратор заинтригованно хмыкнул.
— Ну познакомил вас и пошел.
Они даже не обратили на него внимания.
— Уже вернулись из командировки? — ляпнула Женя первое, что пришло в голову.
— Откуда вы знаете? — еще больше изумился ее собеседник.
— Звонила вам. Сами оставили мне телефон.
— А-а! — Он просиял. — Выходит, вам передали. А мне не передали.
— Да я не просила. Знаете, сложновато было объяснить, кто я. Не рассказывать же про масло.
Он смутился.
— Наверное, вы правы. Вы уж меня извините. Я эту бутылку от неожиданности уронил.
— Так были потрясены моей красотой? — Женя уже пришла в себя и решила съехидничать.
А он даже, пожалуй, и ничего, украдкой приглядывалась она к нему. Вполне симпатичный. Она перевела взгляд на его руки. Лизка была бы довольна. Кольца нет. Хотя это может ничего не значить. Не каждый женатый мужик кольцо носит.
— Ну-у, можно и так сказать, — с каким-то странным выражением лица протянул Русаков. — А вы… Да нет. Хотя… Так, ничего.
— Не поняла. Хотели спросить, не потрясла ли меня ваша красота? Увы, разочарую вас. Все мое внимание было обращено на мои несчастные сапоги.
Он рассмеялся.
— Они, конечно, невосстановимы.
— Естественно.
— Я компенсирую!
— Ладно уж.
— Нет, я настаиваю.
— Потом обсудим. — Женя глянула на часы. — Ой, скоро уже начинаем, а я еще не выяснила у вас про растяжку. У меня сугубо профессиональный интерес. Что это мне там администратор про фильм твердил? И почему ваша растяжка появилась? Я ничего не знаю.
— Объединили усилия. А почему вы не знаете, я не знаю.
— То есть все законно?
— Стопроцентно гарантирую: санкционировано на высшем уровне.
— От души отлегло, — успокоившись, выдохнула Евгения.
— Хоть чем-то сумел обрадовать. Русаков улыбнулся. «И улыбка у него замечательная», — невольно отметила Женя.
— Волнуетесь? — Как загадочно он на нее смотрит. Загадочно и нежно. Странный все-таки.
— Естественно, волнуюсь. По шапке мне дадут.
— Кто же такой нехороший способен обидеть такую очаровательную женщину? — Он по-прежнему не отрывал от нее глаз.
— Обидчиков всегда больше, чем защитников, — ответила она.
— Тогда я готов вас защищать! — полушутя-полусерьезно произнес он.
— Что вам еще остается, — улыбнулась Женя. — Обидеть меня вы уже успели.
У Русакова сделался жалобный вид.
— Я ведь уже попросил прощения.
— А я еще думаю, простить вас или нет.
— Мне что, на колени перед вами прямо здесь встать, чтобы прощение вымолить? А вот возьму и встану.
И Женя поняла, что он сейчас действительно это сделает.
— Нет, нет, нет! Репутацию мне испортите! Там наш глава ведет виновника торжества. После довыясняем отношения.
Русаков оглянулся.
— Ас другой стороны — наш главный. Слушайте, вам не кажется, что мы с вами почти родственники?
— Еще скажите, что папа нашего главного друг детства папы вашего главного.
— Не папа, а дядя. Асами главные, между прочим, в одном классе учились.
— Прекратите меня смешить! Мне сейчас нужно сделать торжественное лицо. О господи! Я ведь вообще должна была Ковригина у входа встречать! — запоздало спохватилась она.
— Не тревожьтесь. Он вполне доволен. А сейчас внимание: заходим с флангов. Вы слева, я — справа. Осуществляем план перехвата гения и освобождаем наших генеральных от ноши.
— А они отдадут? — засомневалась Евгения.
— Наверняка. Как-никак, два пролета лестницы его на себе тащили. На старт! Внимание! Марш!
— Сейчас умру от смеха! — простонала она.
— А вы подумайте о своих сапогах. Сразу пройдет.
— Садист! Нащупали мое больное место!
Трюк, однако, не помог. Жене вспомнились не сапоги, а изгвазданный Русаковым охранник, и ее начал душить новый приступ хохота.
— Извините, Евгений, вынуждена вас покинуть, надо журналистов с Ковригиным познакомить, — засуетилась Женя. — Кстати, а почему вы один пришли? Смотрите, ваш главный с семьей. Как же вы нарушаете корпоративные правила?
— Ваш главный, между прочим, тоже с семьей. Почему же вы нарушаете? — ответил он ей вопросом на вопрос.
Вся моя семья — это сын, — медленно проговорила она. — А он допоздна работает. А у вас есть дети? — решила зацепиться Женя за предлог, чтобы продолжить разговор на интересующую ее тему. Он ведь так ничего и не ответил ей про жену.
— Есть. — Ответ прозвучал не слишком уверенно.
— Сомневаетесь, что ли? — спросила Женя.
— В самом факте наличия — нет. Но давно не виделся с дочкой. У нас с бывшей женой сложные отношения.
— А других детей нет?
— У второй жены ребенок от первого брака. Вот с ним мы общаемся, хотя с его мамой уже нет. — Губы его растянулись в хулиганской улыбке. — Предваряя ваш следующий вопрос, сообщаю, что на данном этапе от браков решил отдохнуть и нарушил сегодня корпоративную этику за неимением возможности ее соблюсти.
— Ну человек! Никакой интриги не оставили! — с притворным возмущением воскликнула Женя.
