Глаза Рейна невольно сузились. Этот великолепный рыцарь был не кто иной, как его двоюродный брат и вполне законный сын графа — Хью, граф Честер, владетель половины Англии. И к тому же человек, который обладал всем, о чем Рейн только мечтал.
Он отвернулся, чтобы сплюнуть слюну, сильно отдающую желчью зависти, и успел заметить уголком глаза блеснувшее рядом лезвие. Защищаясь, он инстинктивно выбросил вперед правую руку. Обоюдоострый кинжал царапнул по металлическому нарукавнику с такой силой, что посыпались искры. Рейн увидел мокрые пряди темных волос, свесившиеся на лицо. Сквозь них сверкали бешенством зеленые глаза. Девушка тотчас снова бросилась на него, занося кинжал, но теперь он был готов к этому и поймал ее за запястье. Несмотря на то, что он сжал ее руку так, что почти раздавил кость, девушка не издала ни звука. Кинжал упал в грязь, и Рейн отпустил ее руку. В то же мгновение он понял, что напрасно сделал это. Она бросилась на него именно так, как он представлял себе это несколько минут назад: оскалив зубы и скрючив пальцы, норовя дотянуться до его глаз. Он успел отклониться, но недостаточно, и острые ногти сильно оцарапали ему шею. Потом, словно обезумев совершенно, девушка начала осыпать ударами нагрудник его кольчуги, не обращая внимания на то, что острые грани ранят ей пальцы до крови. И все это она проделывала в полной тишине, которая нервировала даже сильнее, чем ее бешеная ярость,
Когда она снова попробовала вцепиться ему в глаза, Рейн ухватил обе ее руки и завел их ей за спину. Тогда она начала лягаться с таким неистовством, словно у нее было не две ноги, а восемь, как у паука. В войске Рейна было тридцать рыцарей и пятьдесят пехотинцев, и он вдруг задался вопросом, чем все они заняты в этот момент и какого дьявола не избавят его от проклятой сумасшедшей.
— Эй!.. — начал он, но в следующую секунду девушка ударила его головой в подбородок и он едва не откусил половину языка. — Да уберите же ее, ради Бога! Эй, кто-нибудь меня слышит?
Он оглянулся и заметил своего помощника, стоявшего поблизости с глупой ухмылкой подвыпившего шута на рябом лице, сплошь покрытом шрамами. Рейн швырнул извивающееся, лягающееся, царапающееся и кусающееся создание ошеломленному сэру Одо, который инстинктивно заключил ее в медвежьи объятия. Еще несколько секунд девчонка пыталась освободиться, потом притихла. Но и после этого глаза ее, горящие как угли, оставались прикованными к лицу Рейна.
— Убийца!
Это было первое слово, произнесенное ею. Он отер кровь, которая текла из глубоких царапин на шее, и заговорил на уэльском наречии, на котором она прошипела единственное слово.
— Какое исчадие ада породило тебя, женщина? — Она не ответила, и он продолжал раздраженно: — Отвечай, когда тебя спрашивают! Кто ты?
— Я? — Полная нижняя губа девушки оттопырилась в самой ядовитой насмешке, какую Рейну когда-либо приходилось видеть. — Я — женщина, которая убьет тебя, нормандский кусок грязи!
Пораженный ее неистовством, Рейн все же не мог не засмеяться.
— Дорога в ад наполовину вымощена трупами тех, кто пытался убить меня.
— Значит, там им самое место, потому что все они были трусами и слабаками! Я уверена, что среди них не было ни одного уэльсца, иначе ты сам давно мостил бы дороги в аду!
Рейн снова засмеялся, но потом глянул на валяющийся в грязи острый кинжал и сразу посерьезнел. Однажды он оказался свидетелем того, как пятилетний ребенок перерезал таким кинжалом сухожилие на ноге взрослого мужчины. С тех самых пор он перестал недооценивать противника независимо от того, какого возраста или пола тот был. «Вполне возможно, — подумал он, — что в тряпье этой девчонки скрыта дюжина таких кинжалов».
— Раздень ее! — резко приказал он сэру Одо и услышал, как девушка приглушенно ахнула.
— А зачем раздевать ее, командир? — спросил сэр Одо все с той же ухмылкой. — Она, небось, костлява, как обглоданная рыба. Если уж вам так хочется с ней позабавиться, не проще ли просто задрать ей юбку?
Зеленые глаза раскрылись еще сильнее, хотя это казалось невозможным. Девушка рванулась изо всех сил, ударив рыцаря головой в челюсть. Рейн услышал треск костей.
— Господи Иисусе! — взревел сэр Одо, — и получил удар локтем под дых. Здоровяк не на шутку рассердился и начал трясти девушку, пока голова ее не стала бессильно мотаться.
— Эй! Эй! Я сказал «раздень ее», а не «убей ее»! — прикрикнул Рейн, не делая, однако, никакой попытки вызволить девчонку из рук помощника.
— Похоже, командир, она не в настроении для плотских утех, — пропыхтел сэр Одо.
При этих словах девушка вдруг напряглась натянутой тетивой и издала странный жалобный звук. Потом она обмякла в объятиях помощника и прошептала:
— Пожалуйста, не надо...
Сэр Одо посмотрел на ее свесившуюся голову, и на его изуродованном лице неожиданно возникло выражение жалости.
— Ах ты, бедняжка моя... Командир, посмотрите только на эту бедняжку, на эту несчастную крошку...
Рейн посмотрел. Глаза девушки, сейчас затуманенные и полные ужаса, были устремлены на мертвое тело, по-прежнему распростертое у ворот. Рыдание сорвалось с ее губ. Рейн знал что он и его помощник видят в этот момент нечто совсем разное. Сам он, как ни старался, не мог разглядеть ничего, кроме жалкой шлюхи, пусть даже трогательной в своем горе, но он понимал, что сэр Одо вдруг увидел в ней воробьишку с перебитыми крыльями — создание, нуждающееся в сострадании. При всей своей внешней свирепости здоровяк всегда покупался на слезные жалобы какой-нибудь девчонки. Рейн все время ожидал, что очередная подопечная оберет его до нитки и разденет до подштанников, но, странное дело, этого никогда не случалось.
Сэр Одо смотрел на него большими и печальными карими глазами, напоминая в этот момент корову на пастбище.
— Если у вас в штанах все еще шевелится, командир, позвольте мне подыскать вам другую подружку.
— Господь всемогущий, — вздохнул Рейн, еще раз окинув взглядом бледное, испачканое в саже лицо девушки. — Просто убери ее с моих глаз — и на этом все!
Густой заразительный смех прокатился по двору замка, заставив его обернуться. Младший брат возвышался над ним, с небрежным изяществом сидя в седле. Его поразительно красивое лицо было в этот момент озарено искренней, добродушной веселостью.
— Так вот, значит, каков он, неотразимый подход Черного Дракона к женскому полу? Я столько слышал об этом, но впервые вижу своими глазами.
— Ума не приложу, куда деваться от женщин. — Рейн испустил новый вздох, на этот раз преувеличенно тяжкий. — Убедился теперь, что они так и бросаются на меня, стоит только покоситься в их сторону?
