– Нет, нет… ничего такого. – Словно защищаясь, Фиона скрестила руки на груди.
Я заметила, что ее муж закатил глаза.
– Брось, Фи, – устало обратился он к ней. – Ты прекрасно знаешь, что такие проблемы есть.
И очень важные. Я уже давно тебе об этом твержу. – Он посмотрел на меня. – Видите ли…
– Я не желаю это обсуждать! – прошипела Фиона.
– Но, возможно, это важное дело, – запротестовал Майлз.
– Но это личное дело!
– Не беспокойтесь, миссис Грин, – вступила я в разговор. – Я не прошу вас рассказывать мне то, о чем вы предпочитаете умалчивать. Но, уверяю вас, профессиональный кодекс требует от меня соблюдения конфиденциальности, поэтому все, что вы скажете, я унесу с собой в могилу.
– Ну ладно, – вздохнула посетительница. Открыв сумку, она достала носовой платок, а муж взял ее за локоть, чтобы подбодрить.
– Вот уже четыре года мы пытаемся завести ребенка, – тихо объяснила Фиона. – Мы и Шинед взяли для того, чтобы отвлечься от стресса. В этом году мы попробовали искусственное оплодотворение, но первые две попытки оказались неудачными.
– Что ж, от этого возникнет напряженность в любых, даже самых счастливых супружеских отношениях, – произнесла я.
Муж с женой кивнули.
– А собаки невероятно чувствительны к переменам в атмосфере, и Шинед, видимо, не исключение. Думаю, вам следует по возможности защищать ее от эмоционального стресса, а именно – не говорить в ее присутствии о наболевшем.
– Но дело не только в том, что она выглядит подавленной, – заметила Фиона. – Она как-то необычно себя ведет. К примеру, она начала таскать разные вещи.
– Неужели?
– Да. Очень странные вещи – например, рубашки Майлза из бельевой корзины.
– Возможно, так она меньше скучает по нему, когда он на работе.
– Но она таскает и старые контейнеры для яиц. А как-то раз она по одному притащила из сада пять пластиковых цветочных горшков и сложила их все на свою подстилку. И она раскладывала их так аккуратно, почти нежно, как будто бы она любит их. Это так странно – мы просто не знали, что и думать.
Ага!
Я встала и подошла к Шинед, ласково положила ее на бок и приподняла пушистый мех на ее животе. Собачий живот был розовым и слегка вздутым.
– А она, случайно, не оказывалась вблизи кобеля?
– Нет.
– Вы уверены?
– Да – абсолютно. А когда у нее в последний раз случилась течка, мы просто не выпускали ее.
– Значит, у нее ложная беременность. Вот поэтому она и грустит. Девочки, которых никогда не вязали, могут затосковать. Они становятся вялыми, целыми днями лежат на своих подстилках, причем старательно приводят эти подстилки в порядок, поскольку как бы устраивают себе гнездо. Потом собаки ищут, что бы им положить в это гнездо, и тут могут сгодиться и контейнеры для яиц, и цветочные горшки. У животных даже возникают некоторые симптомы беременности. Они появились и у Шинед – взгляните на ее соски.
Нижняя губа Фионы задрожала.
– Боже милосердный!
– Будь она гладкошерстной, вы бы и сами это заметили, но длинная шерсть все скрывает. Так что у вашей собаки ложная беременность. Когда я работала ветеринаром, я часто сталкивалась с такими случаями.
– Понятно…
– Поэтому не думайте, что у нее психологические проблемы или депрессия, – ничего подобного. Просто она хочет щенков.
– Может, она сочувствует мне? – предположила миссис Грин, украдкой вытирая глаза.
– Мы вообще-то собирались ее стерилизовать, – признался Майлз.
– Хотите совет? Они кивнули.
– Откажитесь от таких намерений. Во всяком случае, пока. Почему бы вам не позволить ей завести щенков?
– По правде говоря… отличная мысль, – пробормотал Майлз и неожиданно улыбнулся. – Нам это и в голову не приходило.
– Да, – подтвердила Фиона, потрепав собаку по голове. – Мы были настолько заняты собой.
– Для девочек очень хорошо хотя бы один раз ощениться, – заметила я, – а иначе они могут не на шутку затосковать.
– О, – промолвила Фиона, – я поняла. Что ж, нам надо завести щенков. Вот здорово будет, правда, милый?
Майлз кивнул.
– Даже если у нас не будет ребенка, зато у Шинед появятся славные детки, – продолжила она.
– На вашем месте я бы так и поступила.
– Что ж, отличный совет, – сказала Фиона, вставая. – Вы меня убедили. – Она одарила меня грустноватой улыбкой. – Спасибо.
– Не стоит благодарности, – ответила я, тоже чувствуя некоторое волнение.
«Возможно, Шинед и в самом деле передалось отчаяние Фионы», – размышляла я полчаса спустя, собираясь поехать к Кэролайн Малхолланд. Как знать, может, именно сочувствие пробудило в животном материнский инстинкт, и теперь Шинед пытается принести потомство вместо хозяйки. Ведь собаки подражают нам из-за того, что любят нас. Им хочется делать все, что делаем мы. Мы садимся – они следуют нашему примеру. Мы поем – они подвывают. Мы встаем с водительского сиденья – они тут же запрыгивают на него. А если нам хочется завести ребенка, то, возможно, и им передается это желание?.. Этот вопрос очень важен для бихевиориста: сперва необходимо выяснить, что происходит с хозяевами, и только потом приступать к решению проблем их питомца. Я посмотрелась в зеркало, размазала тональный крем под глазами (теперь мне уже не приходится так тщательно маскироваться), провела щеткой по волосам и вышла. «Пожалуй, Дейзи права в том, что окружение здесь дружелюбное», – подумала я, когда остеопат Джой приветственно помахал мне рукой. Кэролайн Малхолланд жила в деревушке под названием Литл-Гейтли, в пяти милях от Сент-Олбанса. Я прикинула, что смогу добраться туда примерно за час пятнадцать – если, конечно, не попаду в пробку.
Проезжая по Арчуэй, я оказалась вблизи тех мест, где живет Александр. Сердце бешено застучало, а во рту пересохло. Не без мазохизма взглянула я на Харбертон-роуд – впервые с тех пор, как «это» произошло, – и меня охватила тоска. Но вскоре, прождав какое-то время в потоках машин в Финчли и Барнете, я оказалась в цветущем пригороде.
И когда, опустив стекло, я увидела бесконечные поля ярко-желтого рапса и зеленой пшеницы, мне стало намного легче. Дейзи была права: переломный момент наступил, у меня в жизни начался новый период, и все обязательно получится. Через пятнадцать минут я уже была в Сент-Олбансе и вскоре заметила указатель с названием нужной мне деревни. Проехав мимо лужайки с конскими каштанами, ветви которых клонились под тяжестью матово-розовых свечек, я увидела церковь, а сразу за ней – ворота. На одной из колонн я прочла нужное мне название – Литл-Гейтли-Мэнор – и въехала в ворота.
Дом оказался таким, каким я и ожидала его увидеть, – прямо как из журнала «Кантри лайф»: в георгианском стиле, белый, с величественным, утопающим в розах парадным входом, к которому вела закругленная аллея. Как только колеса моей машины зашуршали по гравию, раздался басистый лай, что-то блеснуло на солнце, и через мгновение веймаранер уже летел ко мне. Следом за ним в явном волнении спешила женщина.
