– Не надо мне ехать, – повторила она.
Пенни тут же почувствовала слабинку, завиляла хвостом и широко улыбнулась. Для пущего эффекта она попрыгала на медвежонке и игриво покусала его. «Как можно оставить такую милую, забавную собаку?» – говорил весь ее вид.
«И вообще, зачем я еду?» – все больше сомневалась Лиони. Она могла провести эти свободные восемь дней дома и заняться заросшим садом у реки. Нет смысла владеть большим участком в графстве Уиклоу в очень живописном месте и позволить своему саду зарости сорняками.
Еще надо буфет в кухне перекрасить. Она уже семь лет собирается это сделать, как только сюда въехала. Всегда ненавидела темное дерево. И неплохо было бы убраться в комнате Дэнни. Он с девочками в Бостоне уже десять дней, а она еще не прикоснулась к его логову. Можно не сомневаться, под кроватью полно обычного подросткового мусора: грязные носки, от которых несет за милю, старые футболки, на которых скопилось достаточно ДНК, чтобы начать клонирование. Зато в комнате девочек – идеальный порядок, потому что с Эбби перед отъездом случился приступ любви к чистоте и она заставила Мел помочь ей убраться. Дружными усилиями они заполнили помойный бак журналами «Мизз», старыми плюшевыми игрушками, которые даже Пенни отказывалась жевать, ручками без колпачков и тетрадями с вырванными наполовину страницами. В результате их комната перестала напоминать спальню двух четырнадцатилетних фанаток – если не считать слегка ободранного плаката с изображением Робби Уильямса на стене, с которым Мел решительно отказалась расстаться.
– Не расстраивайся, мам, – утешила ее Эбби, когда Лиони заглянула в комнату и пробормотала, что у нее такой вид, будто девочки не собираются возвращаться. – Мы ведь едем к отцу всего на три недели. А ты прекрасно проведешь время в Египте, будешь флиртовать с красивыми мужчинами и не заметишь, как пройдет время.
– Я знаю, – соврала Лиони.
Она злилась на себя за то, что нарушила собственное правило и позволила детям понять, как ужасно переживает каждый их отъезд к отцу. Дело не в том, что она не хотела, чтобы дети виделись с отцом, совсем нет. Просто она по ним страшно скучала, а Бостон находился так далеко. По крайней мере, когда он жил в Белфасте, туда из Дублина можно было добраться за два часа. Конечно, Лиони и в голову не пришло бы ворваться в дом к мужу, когда там гостили дети, но ее всегда утешала мысль, что, если ей вздумается навестить детей во время этого длинного летнего месяца, она всегда может это сделать.
Здесь на самом деле крылась одна из истинных причин ее поездки в Египет, которая была ей явно не по карману: заглушить муки одиночества во время отсутствия детей. Еще ей хотелось как-то нарушить монотонность своего существования. Отпуск в экзотическом месте всегда казался ей удачным началом для новой жизни.
Рядом громко зазвонил телефон. Лиони сняла трубку, мимоходом поправив на столе фотографию, где она была запечатлена с Дэнни у роллер-костера в «Евро-Диснейленде». «Девятнадцатилетние парни не ездят отдыхать со своими мамочками», – напомнила она себе, прекрасно зная, что ей уже никогда не собрать на отдых всех троих детей.
– Надеюсь, ты не передумала? – раздался громкий голос в трубке. Это была Анита – ее старая подруга, шумная мать-командирша, умевшая разговаривать только двумя способами – кричать так, что в ушах звенит, или переходить на театральный шепот, причем в обоих случаях ее было слышно за квартал.
– Тебе надо отвлечься, а раз ты отказываешься ехать в Уэст-Крик вместе со всей нашей бандой, Египет – самый подходящий вариант. И не позволяй этой проклятой собаке себя отговорить!
Лиони улыбнулась.
– Пенни очень расстроена, – призналась она, – и я действительно подумываю, не остаться ли дома.
– И потерять все эти деньги?! – возмутилась Анита, мать четверых детей, которая не брезговала сбором купонов и иногда пользовалась пакетиком с чаем дважды, если никто не видел.
Лиони знала, что просто не выдержит еще одного отпуска в снятом бунгало вместе с «бандой», как Анита называла их компанию, сдружившуюся двадцать лет назад, когда все они еще были молодоженами. Она ничего против «банды» не имела, но надо было быть ее частью в качестве пары; если же ты разведена и одинока, а все остальные состоят в счастливом браке, это совсем другое дело – не с кем даже поплакаться друг другу в жилетку, жалуясь на горести одиночества и трудности в поисках приличного мужчины. После последней поездки, во время которой один из мужей, изрядно набравшись, удивил ее весьма непристойным лапаньем в кухне со словами: «Я всегда думал, что ты не против», Лиони дала себе клятву: никогда больше.
Десять лет назад, когда они с Реем разводились, она была полна надежд на будущее. Но Рей удовольствовался вереницей подружек, а Лиони все еще ждала настоящей любви. Она уже шесть лет не ходила на свидания, да и то последнее организовала для нее Анита – с лектором из колледжа, который напомнил ей (во всех отношениях) Энтони Перкинса из «Психа». Ясно, что из этого ничего не вышло.
– Лиони, в Уэст-Крике для тебя всегда есть место, – заверила Анита. – Мы все будем рады, так что если ты передумаешь…
– Я пошутила, – поспешно перебила Лиони. – Мне очень хочется в Египет, честно. Побрякушек накуплю целую кучу! – добавила она с настоящим энтузиазмом.
Лиони коллекционировала экзотическую бижутерию, которая уже переполнила все ящики ее и без того захламленного туалетного столика. Филигранные сережки цеплялись за металлические тайские ожерелья, большинство из которых были приобретены в этнических лавках в Дублине и Лондоне, а не на их далекой исторической родине.
– Ты там поосторожнее с торговцами на рынках, – предупредила Анита, не любившая путешествия и свято верящая, что все, что лежит за проливом Ла-Манш, – жуткая даль. – Ты ведь знаешь, как они любят крупных женщин.
– Да будет тебе, – протянула Лиони, машинально переходя на привычные интонации Лиони Делани – взбалмошной и страшно сексуальной роковой женщины, каковую она усиленно изображала уже несколько лет. Если Анита и догадывалась, что все это притворство, а страстные свидания на самом деле состоятся на дому с коробкой клубничного мороженого и пультом дистанционного управления в руке, она вида не подавала.
Они поболтали еще несколько минут, и Лиони положила трубку, про себя подумав, что любому торговцу белым товаром потребуется немалая сила, чтобы умыкнуть ее. При весе в девяносто пять килограммов она ничем не напоминала стройную танцовщицу из гарема и обладала к тому же достаточной силой, чтобы превратить в лепешку любого, вздумавшего ущипнуть ее за задницу.
