Понимаю, что его взгляд сосредоточен на моих ногах. Словно стрелой пронзило от осознания еще большего конфуза: мои трусики валялись у ступней как белоснежный флаг поражения. Поражение века. Пытаясь сохранить адекватное выражение лица, приседаю и пытаюсь скомкать ткань в ладошке.
С этой позиции вижу, как босые ноги Михаила идут прочь из кухни. Скотина! Урод! В кусты собрался?! Оставляет меня на растерзание своего братца?!
Под руку мне попадает перечница. Именно она метко летит в спину зарвавшегося мужика.
— Да ты ещё и асоциальная, Карташова!
Максим Викторович ловко ловит солонку одной левой, а потом грозно наступает на меня.
— И как часто вы это делали в этих стенах? Смотри в глаза и не ври!
— Макс, отстать от девушки.
— А ты рот закрой! Совсем совесть потерял?! А если бы первой в квартиру вошла Эла и чтобы хорошего увидела?
— Мне нужно идти, — бормочу расстроено, обувая шлепки.
— Сколько это раз вы делали здесь? Мне вызывать санслужбу?
Я хватаю ртом воздух, но слова застревают в горле. Входная дверь хлопает, оповещая нас о возвращении Элы.
— Пап, я вернулась. Ты мне объяснишь, в конце концов, что происходит?! Ой, энциклопедия. Ева забегала? Как жаль, что я её не застала.
Звонкий голос девочки перемещается с порога вглубь прихожей, потом возвращается.
— О, дядь Миш, ремонт все никак не закончишь?
— Привет, малая, еще пару деньков и моя физиономия не будет злить твоего отца.
— Пап, мороженое в холодильник?
Я стою, слушаю девочку и понимаю, что выгляжу не лучшим образом. Пытаюсь прилизать неприлично взъерошенные волосы, но со стороны кажусь Раевскому смешной. Он как-то надменно хмыкнул.
— Эль, нам в доме нужна срочная дезинфекция. Придется сбегать за бутылкой хлорки.
— Тараканы?! — испуганно спрашивает девочка и появляется на пороге. — Ой, Ева, ты решила меня дождаться? Прости, просто мы с папой задержались во дворце творчества, коротенькое собрание вначале года. Кстати, чай будешь?
Эта синеглазая девчонка впервые широко улыбается, видя меня. Первая наша встреча менее позитивная. А здесь такой прогресс.
— Пап, так что ты говорил о тараканах. Это срочно надо?
— Большие, жирные, это не терпит отлагательств.
На что он намекает? Что я толстая?
— У нас что-то подобное было в ванной, я посмотрю.
Эла сбегает, я же раздуваюсь от злости словно шарик, пристально прожигаю взглядом Раевского.
— В роду ведьмы были?
— Династия.
— Бояться?
— Бежать, Максим Викторович!
— Из города.
— С планеты!
Скалюсь, указательным пальчиком провожу по столешнице, намерено цепляю черную чашку и толкаю ее к краю стола.
— Не смей, по добру, по здорову выметайся из этого дома.
Раевский перехватывает мою руку и сильно сжимает запястье.
— Эла очень расстроится, если эта чашка разобьется, это ее подарок на мой день рождения.
— Живите.
Хлопаю ладошкой ему по груди и насмешливо отмечаю про себя, что мужчина уже на грани. Глаза потемнели еще больше, а губы превратились в тонкую линию.
Поразительное сходство. Их не различить.
— Прикрути своего брата кобелину, или останется без яиц в один прекрасный момент.
— Свои влажные фантазии воплощайте без меня. Пошла на выход, — шипит ещё сильнее.
— Эль, я убежала, мне еще конспекты учить одного занудного препода.
— Посмотрим, как ты заговоришь в следующий раз, Карташова.
— А мне с вами не о чем говорить, Раевский Максим Викторович.
10 глава
Максим
Если бы не присутствие дочери, было бы трагичное окончание подобного представления. Теперь меня терзают смутные вопросы: как долго это длится в стенах моей квартиры? Насколько теперь она пропитана духом разврата и похоти?
Михаил никогда не был ангелом. Его безалаберные связи порядком удручали маму, когда мы были в подростковом возрасте. Переживала, когда он едва из-за головокружительной влюбленности едва не вылетел с юрфака. Его умная голова прикреплена к похотливому телу, которое ищет постоянного источника удовлетворения. Парень считает, что жить с одной женщиной, как это много лет делал я, — бред сивой кобылы. Он никогда не состоял в отношения с одной женщиной больше двух-трех месяцев.
Когда я уезжал в средине лета из города, предположить не мог, что возможность перекантоваться у меня на время ремонта в его берлоге Мишка воспримет по-своему.
И ладно бы он это делал до нашего возвращения с отдыха, разговор не о том. Мне глубоко плевать на его предпочтения и половую жизнь. Но как он посмел вытворять свои грязные похотливые спаривания на моем столе с какой-то малолетней шлюшкой тогда, когда мы уже вернулись!
Бесит зазнайка Карташова. Ещё на паре я заметил в глазах Евы неподдельную стервозность и заносчивость.
Впрочем, в памяти всплывают слова о том, как она выговаривала брата за то, что паршиво чувствовала себя в университете.
Гм. Получается, эта девка приняла меня за него. Значит, Михаила не удосужился рассказать девице о том, что у него есть брат-близнец. Но если судить по его прошлым отношениям, могу сказать, что парень намерено назывался другим именем.
— Нам нужно поговорить. Какого хера ты вытворяешь? Ребёнок вернулся домой, — злобно хлопаю дверью и надеюсь, что Эла не прибежит нас подслушать.
Впрочем, это для меня наука. Обязательно нужно обезопасить ребёнка, прежде чем позволять ему что-то делать или куда-то идти. Я действительно боюсь представить, что случилось бы с раннимой девочкой, если бы она увидела разврат собственными глазами.
— Отвали. Так получилось.
Голос брата взбешенный. Вижу по лицу, что недоволен случившемся. Недотрах на лицо.
— Почему ты опять назвался моим именем.
— Ни перед кем я не назывался. Это ваша чокнутая соседка так меня назвала при одной цыпочке. Тогда я не стал её разубеждать.
— Ты хочешь сказать, что цыпочек было не одна и не две?
— Да какая теперь разница. Все, хватит мне еб…ть мозги. Я сваливаю.
— Дотрахивать свою текущую суку?
— Понравилась? Как наиграюсь, дать попробовать? Кстати, а тебе рассказать, как мы познакомились? — Ехидно улыбается, берясь за ручку двери.
— Избавь от таких подробностей.
— Доморощенный праведник. Да тебе жизнь шанс дала баб попробовать, а ты монаха корчишь из себя. Видишь, какие у тебя под носом похотливые студентки пасутся. Я бы им всем вдул.
Я вовсе захлопываю едва приоткрытую дверь, чтобы Эля не вслушивалась в треп двух мужиков.
– Я не подбираю всякий мусор, что легко лежит.
— Святой Масимилианус предпочитает девственниц и скромниц. Посмотри, во что выросла твоя женушка. А ведь была пай-девочкой. Даже нас умела различать, никогда не велась на провокации. Или это была грамотно спланированная афера, чтобы зацепить перспективного бизнесмена. Так без рук. Моя физиономии неприкосновенна.
Я без малого не расквасил ему нос за подобные жалкие нравоучения.
— Выметайся, ключи положи в прихожей на тумбочке.
— Вот зря ты так из-за бабы, все они бляди.
— Ты так и не понял, что разговор был о ребенке. Ты вообще адекватный. Твоя хреновина сияла на всю кухню, так же как и задница. Ты считаешь нормальным, чтобы племянница видела дядю именно в таком виде, без трусов.
Михаил хмурится, вижу, что понимает только сейчас всю серьезность данной ситуации.
— Признаю, облажался, — чешет затылок и упрямо поджимает губы.
— Больше не держу, может твоя девка ждет тебя за углом.
— Сомневаюсь, но не суть. Мы еще посмотрим, кто кого обыграет. Говоришь, она учится у тебя. Отлично, инфу на нее достанешь?
— Еще чего, ваши отношения меня не интересуют. Вы же уже не раз пересекались, вперед, ищи свою беглянку.
— Окей, братец, всего хорошего.
Провожаю спину брата огорченным взглядом. Парень от своего не оступится, но мне на это плевать.
Сейчас у меня на повестке дня генеральная уборка квартиры, хотя именно этим после трудного рабочего дня я бы занял в последнюю очередь. Хорошо, что еды прикупили по пути, сварим пельмешки.
