Матерь всего святого и даже больше, я стал свидетелем того, чего никогда не видел! Если в прошлый раз подумал, что она нимфа, то сейчас убедился в том, что она богиня соблазнения. Я думал, что бредил тем, что она пришла в мою палатку, но видя ее сейчас, доказал сам себе, что она — не фантазия. Впиваясь в твердую скалу своими ладонями, наблюдал за её шоу, получал удовольствие, даже не касаясь себя, — я жаждал её. Беспокоился, что постороннее движение может прервать её, и хотел насладиться этим моментом. Она стояла там, как мифическое существо, втягивая меня в свою игру без слов. Выражения удовольствия на её лице заставило меня пульсировать и желать. Я хотел пить её удовольствие снова и снова, но затем она ушла.
Я должен был последовать за ней, но не доверял своим ногам. Моё тело вибрировало и умоляло о так необходимой разрядке, но я смаковал эту дрожь. Она сделала меня, и я не подавил улыбки, которая появилась, прежде чем она исчезла. Я никогда никого так не хотел, как её. Физически. Грубо. Агрессивно. Её тело удовлетворит моё, уверен в этом, но я не хотел делать это так. Та сила, исходящая от нее, пока она медленно удовлетворяла себя, наполнила меня странным желанием дать ей все больше таких же медленных и желанных оргазмов, какой она получила сейчас. Ее губы открыты. Глаза прикрыты. Тело, вызывающее мелкие круги на воде, чувственно и невинно, я хотел быть частью этого.
Мои глаза следовали за ней, но я знал, что потеряю ее снова. Думаю, что она была не так далеко от озера, и хотел бы сделать это ежедневной остановкой в моем исследовании острова. Она — это все, что я видел последние дни, и считал себя везучим человеком. Ритм моего сердца приходил в норму, эрекция спадала, и я, наконец, смог встать на ноги. Это был тот день, когда выслежу ее; я пересек горный кряж и пошел по её следам.
***
К сожалению, я не нашел ничего, даже спустя три дня. Приходил к пруду, и он был пуст. И за эти три дня я исследовал все направления от этого места, и все равно не добился ничего. Я пробирался через такую густую листву, что у меня случился приступ клаустрофобии, которой у меня никогда не было. И в один из дней добрался до поляны — пустого места между плотно стоящими деревьями. Я почувствовал себя потерянным во всех смыслах: и фигурально, и буквально. Только было ощущение, что я уже бывал здесь. Пытался вести дневник и даже записал, что она загадка для меня. Три дня без нее, тело изнывало, и я пришел к тому, что хочу поближе узнать ее, не физически, а именно всю ее.
Я стоял в маленьком круге и сложил руки за головой. Глаза сфокусировались на темной грязи под ногами. Вот когда я увидел это. Тонкий отпечаток круга от костра и разбросанный пепел, чтобы скрыть доказательства. Я поворачивал свою голову направо и налево, пока всматривался сквозь деревья.
— Да ладно! — прокричал я в еле заметное голубое небо. Двумя руками схватился за свои отросшие волосы и затем увидел это. Платформу в кроне дерева. Я отошел назад, чтобы получить лучший обзор. Платформа опоясывала ствол дерева, а квадратная выемка, видимо, была для лестницы, которая позволяла людям забираться туда. Иначе было не попасть, разве что по нескольким близ стоящим деревьям или лианам, свисающим с них. Как в «Тарзане». Ухмылка появилась на моем лице. Я проходил по этому месту несколько раз и не замечал ничего. А все это время она была надо мной.
Глава 10.
День 23.
Джулиет
Полоска ярко-синих звездообразных цветов тянулась от ствола дерева и до спуска вниз. Сначала я подумала, что они сорваны или упали откуда-то, но нет, они просто лежали там. Подняла ярко-синий цветок и потерла его между пальцами. Я не помнила таких цветов в том списке ядовитых растений, который дала мне Лилиан. Прекрасный каскад из пяти лепестков был самым простым, что можно увидеть, но уникальным, а запах, который я вдыхала – даже не смогла найти ему описание, кроме как тропический.
А потом мои мысли остановились, я наклонилась и стала всматриваться в пространство под моим домом. Сканируя землю снизу, я думала, как он нашел меня, и другой вопрос: как он взобрался на мое дерево? Лестница была поднята почти всегда, для безопасности. Так было более безопасно с тех пор, как я узнала о его присутствии. Вернулась мыслями к тому дню, когда его глаза блуждали по моему телу, и я касалась себя. Он хищник, а я все еще его добыча. Он наслаждался погоней или больше не выслеживал меня? По моему мнению, его взгляд был заинтересованным, или это было только мое воображение? Как я и ожидала, он хотел защитить меня той ужасной ночью в клубе.
Перепроверила свой дом, легла обратно в кровать и открыла москитную сетку. Я писала днями, оставляя в дневнике свои мысли, впечатления об окружающей среде, а также впечатления от жизни одной. Без компьютера ведение записей было ужасно медленным. Рукописные дневники были утомительны, но на удивление освежали взгляд. Я росла без электроники, и только в старших классах у меня появился телефон, я также не пользовалась компьютером, пока не получила степень магистра. Хотела быть ученым — антропологом.
В моём дневнике я написала о своей боязни других людей, это было не из-за того, что на меня напала группа мужчин под наркотиками, и, естественно, они хотели развлечение на ночь. Мой страх — это то, что учла Лилиан, когда обустраивала моё жилье, и она отказывалась называть остров наказанием.
«Мы рекомендуем Джулиет на этот эксперимент. Она идеальный кандидат. У нее нет никаких судимостей. Тюрьма для нее губительна. Если этот процесс нацелен на обновление, то мы считаем, что у нее есть и способности, и сострадание, чтобы пройти через это». Под «мы» Лилиан имела в виду: себя – моего наставника, дядю, который был единственным родственником, и моего надзирающего офицера.
«Это программа реабилитации. Это не наказание, это — изменение. Не карательная мера, а реституция. Человек должен верить в процесс, как в анонимных алкоголиках или на реабилитации от наркотиков, и у Джулиет есть решимость. Это ее последствия. Она приняла неправильное решение. Как ей прийти в себя при таком выборе?». — Джаред был коренным американцем и представителем Первой Нации Алгонкинов (прим. пер.: коренное население, индейцы США), и ярым сторонником национального наследия в настоящее время. Как государственный защитник, он приносил нечто коренное в комнаты правосудия и продвигал исправление и излечение для обоих, и для жертвы, и для нападавшего.
Я была нападавшим.
Но после я была и жертвой.
«Ты сделала выбор, Джулиет, не хороший, но тебя можно понять. Реституционная комиссия задаст тебе вопросы, чтобы понять твой гнев, который привел тебя к такому выбору», — сказал Джаред.
Решение, как это небрежно назвал Джаред, было результатом дополнительного преследования. Я пообещала, что никому не расскажу, что произошло. В любом случае, мне некому было рассказывать. Кто бы мне поверил? Я работала в клубе, который славился своим доминированием и подчинением, и только ограниченный круг людей знал, что происходит на третьем этаже. Шелли напомнила мне, что это я хотела работать на том этаже. И когда открыла третий этаж, то должна была развернуться и уйти в другом направлении. Мне не следовало предлагать себя для обслуживания там, но мне нужны были деньги. И было дико любопытно. Это был другой слой людей, и меня подогревал интерес, как ученого, я хотела знать больше, без намеков на что-то неприятное.
Я прыгнула выше своей головы, слишком быстро училась. Даже несмотря на мои заверения никому не рассказывать, Рик нашел меня. Он хотел, чтобы я вернулась в клуб после того, как ушла оттуда.
«Тебе понравилось?» — думала, что игнорирование этого вопроса заставит его уйти, пока я ждала свой расчет возле барной стойки.
