— Ты не понимаешь! — вскрикнула подруга, тряхнув головой так, что её золотисто-рыжие волосы заискрились в лучах весеннего солнца, — Эта кровь была даже у меня во рту! И глазах! Глазах, Аля!
— Нужно было надевать защитные очки, — парировала я, — А что касается рта…ну, может, не нужно было его так широко разевать?
— Да иди ты! — вспыхнула подруга, отворачиваясь.
Я только хихикнула, потому что знала, что на самом деле она на меня вовсе не обиделась. Марина иногда превращалась в настоящую королеву драмы, и только время могло спустить её обратно на грешную землю, превратив обратно в мою лучшую подругу.
Мы сидели на крыльце университета, наслаждаясь тем, что пары, наконец, закончились. Как бы я не любила свою учебу, но по понедельникам все чувства плавно сходили на «нет», и всё, чего мне хотелось — это зарыться лицом в подушку и никогда не вставать с кровати. Увы, у жизни на мой счет были другие планы. Сперва — полноценный учебный день, состоящий из трех лекций, двух контрольных и одной практической работы. Которая для меня прошла более чем хорошо, чего нельзя было сказать о Марине. Чуть позже меня ждала еще и работа.
— Аля!
Я обернулась и приветливо улыбнулась:
— Вадим! Что-то случилось?
Сокурсник подошел к нам и пристроившись рядом, покачал головой:
— Нет, просто хотел сказать, что ты молодец. Не растерялась, когда роды бедной дворняги пошли не так. В отличие от некоторых, — бросил Гречишкин красноречивый взгляд в сторону Марины.
Та, ничуть не стесняясь, показала ему средний палец и заявила:
— А сам то ты где был? Стоял в сторонке, пока женщины делали всю грязную работу! Так что не тебе тут намеки делать, ботаник хренов.
— Марина! — шикнула я на подругу, после чего повернулась к Вадиму с извиняющейся улыбкой на лице, — Прости её. Порча любимых вещей сказываются на психике девушек слегка…странно.
Вадим пожал плечами:
— Не страшно. Всё равно бОльшую часть того, что говорит твоя подруга, я пропускаю мимо ушей. Но насчет тебя я серьезно — благодаря тебе все пять щенков живы. Их отвезли в клинику при университете.
Я кивнула, улыбнувшись и чувствуя, как от похвалы краснеют мои щеки:
— Да, я в курсе. Позже их обязательно навещу. Это вроде как входит в обязанности врача — проверять своих пациентов до выписки.
— Кстати, а что с ними будет? — нахмурившись, спросил Гречишкин, — Вечно же их у себя держать не смогут.
— Марина уже позаботилась об этом, — бросила я благодарный взгляд в сторону подруги.
Андреева знала, как сильно меня всегда беспокоила судьба животных, особенно тех, кого мы лечили в рамках учёбы. Иногда это были породистые особи, чьи хозяева доверяли студентам достаточно, чтобы позволить хотя бы осмотреть своё животное. Но чаще всего это были всё же либо бездомные кошки и собаки, либо выходцы их приютов, для которых бесплатная медицина, пусть и не самая лучшая, была как мана небесная. Во втором случае зверье возвращалось в приюты после обследований, в первом же роль Матери Терезы на себя брала Марина. У её матери был собственный фонд помощи животным, который помогал братьям нашим меньшим найти новый дом.
Так что, даже если у молодой матери, из чьего чрева я доставала малышей, которые запутались в пуповине и чуть не погибли, не найдутся новые хозяева, то за щенят я была спокойна. Они были такие сладенькие, что я бы их всех забрала себе, но аллергия Кати мешала исполнить мой замысел. Как и моя постоянная занятость в университете и на работе.
Подруга, услышав мои слова, кивнула:
— Да, всё под контролем. Так что можешь подбирать свои вещички и топать отсюда. Не видишь — мы отдыхаем.
Вадим закатил глаза, явно борясь с желанием нахамить Марине, но правила приличия всё же взяли над ним верх. Улыбнувшись мне на прощание, парень поднялся на ноги и побрел в сторону остановки.
Я же подарила подруге недовольный взгляд и хмуро спросила:
— Ну вот зачем ты так с ним?
Но Андреева лишь пожала плечами:
— Он мне не нравится. И дело не в том, что он запал на тебя. Просто есть в нём что-то такое, что меня отталкивает. Что-то, что он прячет за своими очками и простенькими свитерами. Короче, не отдам я ему свою подругу! — заявила Марина, обнимая меня за плечи.
— Да я как бы и сама не планировала ему отдаваться, — хмыкнула я, — Так что, прошу тебя — отстань от парня.
Фыркнув, Марина всё же кивнула:
— Ладно, пусть живет. В конце концов, природа итак его обидела, лишив чувства стиля. Нет, серьезно — ты видела, в чем он вообще пришел? Я клянусь, если когда-нибудь он созреет и пригласит тебя на свидание — я повешу его на его же собственном свитере! И прослежу, чтобы на его надгробии написали «Он считал, что синий и салатовый цвета отлично сочетаются». А в гроб положу целую кипу глянцевых журналов, благо времени на то, чтобы ознакомиться с ними, у него будет полно. Что? — заметив, с каким выражением лица я смотрю на неё, нахмурилась подруга.
Не выдержав, я засмеялась — в очередной раз за тот день. Но, увы, я не могла ничего поделать — возмущение Марины было таким искренним и открытым, словно она действительно считала катастрофой тот факт, что не все в её окружении знали, как сочетать одежду между собой. Хотя, тут я была вынуждена с ней согласиться — салатовый свитер и голубые брюки смотрелись на редкость отвратительно. Даже у меня — равнодушного к моде человека — невольно начинал дергаться глаз, когда я слишком долго смотрела на Вадима. Хорошо хоть, что чаще всего он был либо в белом халате, либо в куртке, и это безобразие было надежно прикрыто.
Глядя на меня, Марина, наконец, не выдержала, и тоже звонко расхохоталась, что значило — она полностью простила меня за то, что я не бросилась помогать ей отстирывать свитер, а после еще и так жестоко смеялась над её бедой. В этом и заключался, на мой взгляд, смысл настоящей дружбы — не обижаться, а смеяться вместе, если ты действительно был смешон.
Так, гогоча до неприличия громко, мы и не заметили, как к нам кто-то приблизился. Очнулись мы лишь когда над нашими головами раздалось деликатное покашливание. Подняв голову, я удивленно выдохнула — передо мной стоял Елисей Воронцов.
Против воли я почувствовала, как у меня пересохло в горле, и я не могла точно сказать, что послужило тому причиной — его внимательный взгляд, или тот факт, что мужчина своими плечами практически заслонил мне небо. Серьезно — он возвышался надо мной, как человек-гора, заполняя собой пространство. И даже моя бойкая подруга примолкла, глядя на мужчину с долей удивления.
Елисея я не видела с той самой лекции, которая оставила меня, мягко говоря, под впечатлением. И не в хорошем смысле. Ближе к концу я окончательно убедилась, что у этого человека главная ценность — деньги, и лишь ради прибыли он, собственно, и живёт. Домой я возвращалась с чувством, будто меня слегка облили чем-то неприятным. Хотя, почему я это чувствовала — непонятно. Наверное, было просто обидно, что первое впечатление оказалось ошибочным, и с виду приятный мужчина оказался на деле лишь холодным, расчетливым бизнесменом.
И вот этот самый бизнесмен стоял передо мной, изучая меня своими голубыми глазами, а я сидела и не могла связать и двух мыслей. Думаю, меня смущал и его внешний вид — Елисей снова надел рубашку, которая трещала по швам, потому первые три пуговицы были расстегнуты, обнажая мощную грудь. Как я это разглядела? Всё просто — пальто мужчины, несмотря на более чем прохладную погоду, было распахнуто, и кроме рубашки, я еще умудрилась разглядеть кожаные штаны темно-коричневого цвета.
Серьезно? Кожа? В такую погоду? Я уже молчу про то, что увидеть такой элемент гардероба на мужчине было до крайности странно. Или Воронцов практикует БДСМ? А что — у богатых свои причуды.
Наконец, осознав, что пялиться — неприлично, я нацепила на лицо выражение вежливого любопытства, и произнесла:
— Добрый день. Могу Вам чем-то помочь?
Елисей, криво усмехнувшись, кивнул:
— Добрый. Не уверен, что Вы меня помните. Я тут вроде как лекцию читал позавчера.
