— Ты когда-нибудь что-нибудь находил? Какие-нибудь следы Кортни? — Лучше сменить тему.
— Пара намеков, тут и там. Хизер выросла на какой-то церковной ферме, что-то вроде культового комплекса, так что это было первое, что я пытался найти. В самом начале поговаривали о какой-то ферме, может быть, что-то вроде Джонстауна. Парочка следователей думала, что это где-то в Вермонте, может быть, на севере штата Нью-Йорк или за границей в Канаде, но ничего не вышло. Я даже посылал людей на запад, чтобы они проверили в Аризоне и Юте, где есть группы многоженцов.
— И с тех пор ничего?
— Хизер вне зоны доступа. Полностью. — Билл выдерживает паузу. — Была... одна зацепка. Возможно, и в данный момент. Кортни уже давно взрослая, Шон. Ей сколько, двадцать три? На пару лет моложе тебя. Теперь она вольна приходить и уходить, когда ей заблагорассудится. — Он пожимает плечами, угрюмо уставившись в свою кофейную кружку. — Если она хотела иметь со мной что-то общее, я не верю, что она бы сейчас не обратилась ко мне.
— Что это было? Какая зацепка?
Билл с трудом встает и, опираясь на трость, тяжело хромает к китайскому буфету и вытаскивает из-под стопки тарелок сложенный лист бумаги.
— Вот она. Семь лет или чуть больше семи. Это единственная зацепка.
Он пододвигает ко мне газету, и я разворачиваю ее. Это фотография, распечатанная на струйном принтере, вероятно, сделанная камерой сотового телефона. На ней изображен стол, как на фермерском рынке. На столе множество продуктов: ревень, грибы, зеленый лук, несколько помидоров и огурцов, которые, вероятно, привезли из теплицы. Дикий папоротник.
— Похоже на весенний товар на фермерском рынке. Папоротник, его можно купить только в апреле? Мае?
— Ага. Видел эту фотографию в «Пресс-Геральд» еще в начале мая, и да – статья о фермерских рынках. Зашел на сайт, распечатал. Но взгляни сюда, — Билл постукивает по бумаге.
Следующий стол нечеткий, слегка не в фокусе. Там стоят две женщины. Я не видел Хизер и Кортни уже восемь лет, так что не могу точно сказать, они это или нет.
— Я не очень хорошо помню Хизер, Билл. Кортни… трудно разобрать детали, особенно, когда они смотрят в сторону от камеры.
Я отчетливо помню Кортни, ее фигуру, ощущаю ее в моих руках, ее тело, прижатого к моему в тот день на автобусной станции. Я вспоминал это каждый день на протяжении последних восьми лет.
Девушка на снимке отвернулась от камеры, я не вижу ее лица. Но у нее прямые светлые волосы.
— Я знаю. Просто что-то в том, как одиноко стоят. Так что я думаю, что это Хизер. Выглядит худее, чем я помню, но, возможно, это она. Я не вижу их лиц, но если это Хизер, то... эта девушка — моя дочь?
Я снова смотрю, пытаясь сопоставить девушку на фотографии с моими воспоминаниями о яркой, веселой девушке, с которой вырос. В семь-восемь лет она была не по годам развитой маленькой проказницей, таскавшейся за мной по пятам, и к тому времени, когда я ушел на флот, у нее развился опасный интеллект и душераздирающая восхитительная фигура с изгибами, что за восемь лет войны не смог изгнать из моих мыслей
— Я не могу сказать, приятель. — Я снова складываю снимок и возвращаю Биллу. — Где это было снято?
— Я поговорил с репортером об этом, но он не знал, кто они такие и с какой фермы. Он почти ничего не помнил о них, кроме того, на каком рынке.
— Похоже, довольно паршивый репортер, — замечаю я.
— Разве он не вел записей?
— Ну да, но парень с ними не разговаривал, — отвечает мне Билл. — Он разговаривал с людьми, работавшими в соседней кабинке, а эти двое просто оказались на заднем плане.
— Хорошо, — говорю я. — В этом есть смысл. Так где же это?
— Гринвилл. На севере, у южной оконечности озера Лосиная голова.
— Понятно.
Я не хочу ковырять старые шрамы, теребить зажившие раны, но в то же время у меня нет никаких планов на ближайшие пару месяцев, и я знаю этот район. Мы с отцом и дедом, когда тот был жив, обычно разбивали лагерь вокруг Лосиной головы для охоты и рыбалки, хотя я не был там с тех пор, как умер папа. Может, мне стоит съездить в Гринвилл и посмотреть. Ничего не могу сказать об этом. Не хочу отчима обнадеживать. Когда Билл уйдет на работу, я поговорю об этом с мамой.
— Ну, парень, на сегодня все. Думаю, мне пора спать.
— Да. Я собираюсь проверить свой грузовик, осмотрю Портленд. Может быть, куплю новые шины. — Меня вдохновляет еще одна идея. — Кроме того, «Пончиков Данкина» много не бывает, я их давно не пробовал, и у меня странное желание съесть печенье.
Билл смеется над этим.
— Ты ведь уроженец штата Мэн. — Мы оба встаем, и он сжимает мое предплечье. Большим пальцем касается искривленной рубцовой кожи, которая тянется от моего запястья почти до локтя левой руки. — Черт, — произносит он, глядя на нее. — А это что?
— Думаю, шрапнель. — Я пожимаю плечами. — Или что-то в этом роде.
Я точно знаю, что это было, когда и где. Это была сто двадцати двух миллиметровая артиллерийская ракета российского производства, созданная силами талибов. Просто подумав об этом, я воскрешаю в памяти череду жгучей боли, когда осколок сминает мою руку. Я действительно не хочу об этом говорить, но если есть кто-то, с кем когда-либо смогу поделиться этим дерьмом, то это будет Билл Двайер.
Как только он уходит спать, я допиваю остатки высокооктанового кофе и, ополоснув папину чашку, выхожу во двор. Мой грузовик припаркован под навесом, и, похоже, Билл хорошо о нем позаботился. Это «Шевроле Блейзер» 1987 года, одна из больших моделей К5. Двухцветная синяя краска блестит от свежего слоя воска. Биллу, должно быть, стоило немалых трудов тянуться со своим протезом, и подъемный комплект невелик, но на «Блейзере» есть очень высокие места. Теперь я ценю Билла еще больше.
Большой «350 V8» с легкостью запускается и стал популярным за первую заводную рукоятку. Я люблю этот грузовик, он у меня с тех пор, как получил права. Я копил деньги три года, а до этого нянчился с детьми, подстригал газоны, проводил лето в сараях для хранения черники возле дома моих бабушек и дедушек. Каждый лишний пенни, который смог наскрести, пошел на покупку «Блейзера». Полный привод, дорожный просвет и прочные оси привели меня к целому ряду глупых ситуаций, и я бы не променял это ни на что.
Шины, да, довольно грубые. У Полина на Форест-авеню должно быть как раз то, что мне нужно, и пока я жду, есть еще одна приоритетная миссия. Легко осуществимая. Независимо от того, где вы идете в штате Мэн, почти всегда в пешей доступности располагаются «Пончики Данкина».
Пока моим грузовиком занимаются, у меня есть время подумать.
Я с нетерпением ждал свой пончик, но при первом взгляде на скрученное золотисто-коричневое тесто вспоминаю летний полдень и косу золотисто-каштановых волос толщиной с запястье. Погрузившись в свои воспоминания, слопал пончик и слизываю липкую глазурь с кончиков пальцев, прежде чем осознал, что начал есть.
Мне исполнилось четырнадцать, когда фугас убил моего отца и искалечил Билла; Кортни было двенадцать. В детстве мы были товарищами по играм, и хотя в старших классах отдалились друг от друга, но мы снова отчаянно цеплялись друг за друга в поисках поддержки. Следующие три года нас еще больше сблизили, и Кортни постоянно ночевала в нашей запасной спальне, когда Биллу приходилось переносить очередную процедуру на долгом и трудном пути к выздоровлению.
Не помню, в какой момент это случилось, но я стал воспринимать ее не просто как лучшую подругу. Я был отчаянно влюблен в Кортни Двайер всю старшую школу, но был крайне застенчив, а она была моложе меня. Разница в два года? В тридцать это не так уж и важно, но в старших классах расстояние между нами такое, что с таким же успехом это мог быть Большой Каньон. Я никогда ничего ей не говорил и никогда не думал, что она чувствует то же самое ко мне, но тот поцелуй на автобусной остановке…
