Фильтр, Кам. Фильтр, ради всего святого.
— Я просто думал о прогулке. Может, прокатиться на колесе обозрения. Но приятно знать, что твоя голова на месте. — Он вытирает слезы смеха со своих глаз.
— Прости, — говорю я.
— Не стоит. Ты права, когда осторожничаешь. Ты ведь меня не знаешь. — Делает паузу и снимает бейсболку с головы. Его волосы темно-каштановые. Он пропускает сквозь них свою руку. Затем надевает бейсболку обратно и фиксирует свои ярко-голубые глаза на моих. — Но хочу, чтобы ты узнала меня. И я действительно намерен узнать тебя.
Прикусываю губу и заправляю волосы за ухо.
— Хорошо, — произношу.
Он улыбается. На этот раз улыбка полноценная, показывающая его зубы. Они белые, но не идеальные. Передние слегка налегают друг на друга. Но это ему идет. Делает парня еще красивей, если такое вообще возможно.
— Я Зевс, — говорит мне.
— Как Бог?
Усмехается, и понимаю, как это прозвучало.
— Не то чтобы я считала тебя Богом, естественно, — добавляю и закатываю глаза, пытаясь выйти из ситуации с видом равнодушия. Это совершенно не работает.
— Конечно, нет. — Улыбается. — Но да, как Бога.
— Камерон. Но все зовут меня Кам.
— Кто — все?
— Моя тетя.
— Полицейский.
— И мои друзья дома, в Балтиморе. Я переехала сюда несколько дней назад.
Он кивает, как будто уже знает это.
— Ты уже была на колесе обозрения? — спрашивает.
Качаю головой, не желая признаваться, что хотела, но не смогла из-за пары злобных девчонок.
— Ну, ты не можешь посетить ярмарку и не прокатиться на колесе обозрения. Это как закон Кони-Айленда.
— Правда? — приподнимаю скептически бровь.
— Нет. — Он по-мальчишески улыбается, и я смеюсь. — Но тебе нужно прокатиться на колесе обозрения. Давай. — Протягивает мне руку.
— Эм… — Колеблюсь, и он это видит.
— Тебе не нравится колесо обозрения?
— Нет. То есть да, нравится. Просто… ну, не хочу прозвучать, как будто в детском саду. Я стояла в очереди, чтобы прокатиться на нем, и… некоторые девчонки разозлились на меня. После этого не так уж и сильно желала посетить его.
— Как они злились на тебя?
— Не могу поверить, что рассказываю тебе об этом. — В самоуничижительном жесте закатываю глаза, вздыхая.
Но он ничего не произносит. Просто ждет.
Поэтому я говорю.
— Они назвали меня неудачницей, потому что я собиралась прокатиться одна.
— И тебя волнует, что они думают?
— Да. То есть, нет. Типа того. Это глупо. Я глупая.
— Нет, все не так. Послушай, такие люди ведут себя дерьмово, поскольку сами не уверенны в себе. Им нужно попытаться сбить с толку всех остальных, чтобы смогли почувствовать себя лучше.
— Знакомо из личного опыта?
— Нет. Просто я умный. — Он улыбается, и я расплываюсь в улыбке. — Слушай, не позволяй злобным девицам отпугивать тебя от того, что хочешь сделать.
Смотрю на него. Немногие парни заставляют меня ощущать себя маленькой и сентиментальной, но он это делает.
— Ты прав, — говорю ему.
— Знаю. Я всегда прав. — Еще одна полуулыбка. — И в любом случае на сей раз ты не будешь одна. Я пойду с тобой.
Прищуриваюсь.
— Ты же не собираешься попытаться убить меня на колесе обозрения, верно?
Очередная вспышка смеха от парня.
— Этого не было в моих планах на сегодняшний вечер. Так что нет. — Его глаза сверкают и мерцают, как синее пламя.
— И ты не собираешься тискать меня?
— Неа. Я буду просто идеальным джентльменом. — Он поднимает руки, показывая мне ладони.
— Хорошо, тогда давай сделаем это. — Киваю я. — Прокатимся на колесе обозрения, то есть.
— Будет сделано, Голубка.
— Голубка? — Удивленно моргаю, глядя на него.
— Да. Голуби олицетворяют покой, потому что выглядят красиво и кажутся нежными и хрупкими. Но на самом деле они чертовски вздорные. В них больше сопротивления, чем люди думают. Прямо как в тебе.
Красивая. Он сказал, голуби красивые. Значит ли это, что он и меня считает красивой? Не беги впереди паровоза, Кам. То, что произнес подобное, не означает, будто думает, что ты красивая.
Демонстрирую ему свой позабавленный вид.
— Ух ты. Понял все это из пятиминутного разговора?
— Нет. — Он качает головой, улыбка искрится в его глазах. — Я все это понял по тому, как ты ударила по боксерской груше.
Начинает идти. Я подстроилась под его темп.
— Откуда ты так много знаешь о голубях?
Он скользит по мне взглядом.
— Я не знаю. Лишь однажды видел это в одной из программ о природе.
Из меня выскальзывает смешок, и парень ухмыляется.
Мы движемся в направлении колеса обозрения в комфортной тишине. И я размышляю про себя, как же все изменилось с тех пор, когда совсем недавно уходила от этого аттракциона.
Встаем в очередь, которая намного короче, чем раньше. И в поле зрения не попадаются злые девчонки.
Зевс настаивает на том, чтобы заплатить за меня, что действительно очень мило.
Мы подходим к кабинке. Смотрительница ярмарки держит для нас дверь открытой.
Зевс заходит первым. Он протягивает руку мне, чтобы помочь войти.
Я колеблюсь секунду, затем скольжу своей рукой в его. Знаю, это прозвучит убого и банально, но клянусь, в момент, когда моя кожа соприкоснулась с его, все как будто изменилось.
Неожиданно мир стал выглядеть намного ярче. Звуки немного громче.
Словно я проживала свою жизнь в 2D, а теперь перешла на 3D.
Сажусь рядом с Зевсом, отпуская его руку, и смотрительница закрывает дверь, безопасно фиксируя нас в середине.
Мы поднимаемся вверх, чтобы дать возможность заполнить другую кабинку. Продолжаем движение и поворачиваемся по мере того, как для полноценной поездки заполняется каждая из кабинок. Сумерки быстро превращаются в темноту.
