Мягкая ткань одежды не смогла спрятать точеного девичьего стана. Рус, прижавшись лицом, в полной мере ощутил каждый изгиб и плоский живот Маруси.
И ошалел.
Руки сжались в кулаки, загребая ткань сарафана на спине девушки. И никакая сила сейчас не оторвала бы Руса от Маруси.
Он шумно вдыхал, пытался как-то успокоиться. А не мог. Сорвался.
И до охренения боялся того, что переступит черту, которую нельзя переступать.
Терся щеками о мягкую ткань и пытался уговорить себя, что нельзя пугать так сильно девчонку. Нужно взять себя в руки. Нужно разжать их и выпустить девчонку, дать уйти, убежать, спрятаться от безумного зверя, что грозил вырваться из-под контроля.
А Марусе не было страшно. Совсем нет. Девушка рассматривала широкие плечи с выступившими от напряжения мышцами. Крепкую шею. Коротко стриженный затылок и темную макушку.
По телу стремительно разливалось тепло от каждого выдоха Рустама, от его ладоней, обхвативших талию и спину.
Горячие. Обжигающие прикосновения.
– Не приезжай в город, Маруся! – расслышала девушка приглушенный шепот. Он звучал надрывно, словно Русу было сложно говорить. – Оставайся здесь.
– Почему? – изумилась Заверина и даже не поняла, что коснулась тонкими ладонями широких плеч. И ей понравилось то тепло, что потянулось от смуглой кожи Рустама, даже сквозь ткань одежды.
Нагашев шумно и протяжно выдохнул. Немного отстранился только для того, чтобы поднять голову и взглянуть Марусе в глаза.
Не прятался он больше за усмешками и издевками. Задолбался. Устал держать волю под жестким контролем.
Взглянул, как есть, открыто и со шквалом эмоций, которые вызывала в нем близость девчонки.
– Потому что не отстану от тебя. Присвою, – произнес грубо, словно хотел отрезать все пути к отступлению.
Маруся молчала. Не знала, что сказать.
Присвоит? То есть сделает ее своей? В каком смысле?
– Значит, дело не в диванах и подушках? – переспросила Маруся, но рук с широких плеч не убрала. Ей казалось, будто ее ладони находятся сейчас именно там, где и должны были находиться.
– Какие к херам диваны-подушки?! – не понял Рус, нахмурился, будто пытался угадать мысли Маруси.
– Я думала, ты приехал, чтобы не огорчать Милку. На работу меня позвать. Я же знаю, какая Милолика настойчивая и упрямая, – заговорила девушка.
– Ну почему ты такая… – пробормотал Рустам, опаляя дыханием.
– Дура? – подсказала Маруся.
Нагашев вновь уткнулся лицом в плоский живот. На мгновение стиснул крепко-крепко свои руки на теле девушки и все же разжал их. Пусть и казалось, будто рвет себя на куски, будто кто-то пришил эту девочку к нему крепкими нитками, а сейчас вот, отрывает.
– Я не шучу, Маруся, – уже тверже проговорил Нагашев, поднялся на ноги и теперь нависал над девушкой. Смотрел на нее, находясь невероятно близко от ее лица.
Взгляд жадно заскользил по щекам, носу, крохотной родинке на подбородке и, наконец, прикипел к розовым губам.
Маруся стояла, не находя в себе сил отстраниться. Запрокинув голову, смотрела в жадные потемневшие глаза Рустама и никак не могла понять – сон это или реальность. Более того, тяжелое дыхание мужчины словно передалось ей.
Рустам не касался ее больше. Застыл в жалком миллиметре. Нависал. Давил собой.
А Маруся будто ногами вросла в землю. Но ощущала, как тянется к этому огромному и сильному мужчине, выше ее на полметра, старше на двенадцать лет и на целую жизнь опытнее.
– Я поняла, – прошептала девушка, хотя, на самом деле, соображала она очень и очень туго сейчас. Поведение Рустама выбило ее из реальности. А мягкий полумрак и шепот волн погружали в сказку.
– Тогда беги, малышка, – пробормотал Рустам и дернулся назад, будто разрывал последние нити, связывающие их.
Маруся не любила, когда ее называли малышкой. Ну что поделать, если природа обделила ее ростом и длинными ногами?! И это насмешливое обращение всегда коробило девушку. Но сейчас это слово прозвучало из уст Рустама… Очень нежно. Мягко. Журча и лаская слух.
Рус для Маруси всегда был грубым и неотесанным мужланом. Мордоворотом. Головорезом. Верзилой. Вышибалой. Неандертальцем.
Сейчас же ей безумно нравились бархатистые нотки в его голосе.
Но Рус прав, нужно бежать, пока ее не хватились в доме. Да и Илья вот-вот зайдет за Марусей, чтобы прогуляться или посидеть на лавочке.
Нагашев смотрел, как Маруся удаляется. Пятится спиной назад, а сама глаз с него не сводит. И, что самое кайфовое, не боится его.
Уж Рус успел изучить характер Завериной. Не любит девочка делать того, чего не хочет. Будет драться и язвить до победного. Выходит, хотела бы убежать от него, не позволила бы ему жадных объятий.
И эти мысли подняли настроение так, что кривоватая улыбка полезла на лицо. Что было весьма непривычно для Рустама. Отвык он как-то зубы скалить. Чтобы вот так, по-натуральному, естественно, от души.
– Ты лучше отфутболь щегла, – негромко с завуалированной угрозой в голосе произнес Рустам.
– Какого? – удивилась Маруся, оступилась, ведь все еще пятилась назад, не сводя взгляда с высокой широкоплечей фигуры, но удержала равновесие.
А Рус, увидев, что девчонка пошатнулась, мигом рванулся вперед, к ней. Перехватил тонкую ладонь, удержал. Мысленно чертыхнулся. Но не мог отказать себе в очередном жадном прикосновении.
Поднес раскрытую ладонь ко рту и жадно прижался к самому центру приоткрытыми губами. Ощутил, как по хрупкой кисти прошла дрожь. И выпустил тут же.
Потому что ошалел от своей реакции. От дивного аромата, коснувшегося носа. От сладкого вкуса тонкой и чувствительной кожи.
– Который с кустом приперся, – пояснил Рустам, а потом приподнял Марусю, переставил так, чтобы стояла спиной к нему, и легонько подтолкнул девушку в сторону родительского дома.
И смотрел, как малышка бредет по тропинке, ежесекундно бросая взгляды через плечо.
Выбор за Марусей. Он честно предупредил, чтобы осталась здесь, под защитой отца. Честно признался, что не сдержится он, если увидит ее рядом. Четко сказал: приедет в город, на его территорию, и у Руса руки окажутся развязанными. Предостерег.
И молился, чтобы Маруся не послушала его.
Глава 13
Наутро Рустам намеренно подорвался с кровати с рассветом. Он планировал выехать в город до того, как проснется Маруся.
Ни к чему лишний раз испытывать себя на прочность. Да и «палиться» перед Зверем и родней малышки – не с руки.
Нет, Нагашев полностью осознавал все последствия, всплыви его отношение к девочке наружу. Но и менять своего решения Рус не собирался. Ответит перед Зверем, Киром или Семеном. Да перед любым, кто выставит ему претензии. Но не уступит. Потому что нутром ощущал Марусю так, как никого раньше. И был уверен, что и после такого не будет. Так что вариант «после» Нагашев не рассматривал.
Маруся была красивой. И с каждым днем становилась все краше, женственнее, изящнее. Словно расцветала, демонстрируя миру всю себя.
Руса это злило. Безмерно. Он с трудом скрывал порывы спрятать девчонку под замок и никому не показывать. Эгоистично, да. Но таким уж был Рустам. Ни с кем не делился тем, что считал своим.
А Маруся уже была его.
Рустам вышел из дома. Алексей Сергеевич взялся проводить гостя, а Лина Марковна собрала гостинцы в дорогу. От завтрака Рус пытался отказаться. Не хотел лишний раз напрягать гостеприимных хозяев.
Но разве же с Завериной поспоришь? Рустам еще при знакомстве с женщиной умудрился рассмотреть не только красоту жены Зверя, но и железный характер. Не удивительно, что мама Маруси столько лет хранит семейный очаг.
Да и Зверь обожает жену и не скрывает этого. Рус как-то позавидовал мужику. Это ведь редкость иметь рядом вот такую спутницу.
В семье у Нагашева было все иначе. Его отец рано овдовел. Остался с двумя детьми. Старшим Рустамом и младшей Милоликой. Отец Рустама так и не женился. А вот мимолетных спутниц у грозного родителя была целая куча. Нагашев-старший не приводил любовниц в свой дом, снимал для них квартиры. Но потом, когда дети подросли и начали многое понимать, бурная личная жизнь отца перестала быть для них секретом.
