— Пойдём.
— Стой. Я ответила, очередь за тобой.
— Я хотел увидеть твои звёздочки. Ведь именно благодаря им ты сейчас тут.
Улыбаюсь, беру его за руку и разворачиваюсь к выходу из столовой. Макс в шоке от изменений и послушно идёт за мной. Поднимаемся по лестнице, идём в направлении моей комнаты. Оборачиваюсь, смотрю ему прямо в глаза, ловлю довольный взгляд хищника. Отворачиваюсь, смотрю на свою дверь — уже починили. За пару шагов до нее резко вырываю свою руку, влетаю в комнату и щелкаю новым замком. Секунда… две…
— Ника! — раздражённо кричит Макс.
Тихо смеюсь в кулачок.
— Ника! Немедленно открой эту чертову дверь!
Молчу.
— Ника! — начинает рычать, — не заставляй меня по новой выбивать ее.
— Надеюсь на твое благоразумие, дорогой Максик.
— А на свое? Где ты его потеряла?
— Именно благодаря ему нас и разделяет дверь.
— Ника, лучше отойди от нее.
«Что? Неужели он ее вновь выломает?»
— Ты не сделаешь этого? — предостерегающе произношу. Надеясь, что ошибаюсь в своих догадках.
— Детка, и почему ты опять во мне сомневаешься?
Не успела я сделать шаг от двери, как она открылась… ключом? Да что б тебя!
«Ну все, была не была, последняя попытка!»
Поворачиваюсь в сторону ванной и делаю первые два шага с максимальной для меня скоростью, а потом такие же шаги — в воздухе: Макс подхватил меня за талию и направился к кровати.
— Макс, нет!
— Да, Ника, да!
Кидает на кровать и наваливается сверху, не давая возможности встать. Руками фиксирует мои запястья с двух сторон головы.
Мое нервное пыхтение вызывают смешинки в его глазах. Все мои попытки вырваться из тисков Макса разбиваются вдребезги.
— О да! Как же я люблю этого бесёнка в твоих глазах. Его молнии стреляют прямиком… э… в сердце? — издевается этот нахал, — Нет, намного, намного ниже, — играет бровями, давая понять, что это именно то, о чем я подумала.
А меня зацепило случайно сказанное им слово. «Любит?»
Увидев замешательство в моих глазах, исправляется:
— Ты такая сексуальная, когда бесишься!
— Ненавижу тебя!
— Знаю. Но хочешь — и это тоже знаю.
Резким движением отпускает руки, хватает края футболки и рвёт её на две части. Я только и успеваю, что пискнуть, как оказываюсь перед ним в одном нижнем белье.
А как он смотрит на мою грудь!
Жадно. С восторгом.
После родов грудь увеличилась. Макс наклоняется и лицом упирается в ложбинку, дышит тяжело, прерывисто. Носом проводит по шелковистой ткани белья. Очень нежно, чувственно. Как же хочется податься вперёд, навстречу к нему, но я останавливаю себя.
— Макс, ты потом не пожалеешь?
— Я жалею, что потерял два года.
— Что ты этим хочешь сказать?..
Не даёт мне договорить и накрывает мои губы поцелуем.
Максимильян
Ее тело сразу откликается на мою ласку. Но она сдерживается. Лицо напряжено.
Она что-то начинает говорить про сожаления…
Затыкаю ей рот поцелуем, мягким и соблазняющим — держит оборону.
Нежно провожу по ее ротику языком — она ослабляет немного свои губы.
Целую сначала ее верхнюю губу, потом нижнюю… оттягиваю ее осторожно… и посасываю… и припадаю ко рту. Она уже его открыла и готова принять мой язык, чем я сразу пользуюсь. Но я не врываюсь, нет. Медленно соблазняю, исследую ее рот, нахожу ее язычок, сплетаюсь с ним.
Её руки, лежавшие до этого на кровати, обвили мою голову и тянут ее на себя.
Отрываюсь от ее губ и прокладываю дорожку из поцелуев к следующей чувствительной точке — ее ушкам. Обхватываю мочку губами, немного оттягиваю, но моя девочка сходит с ума совсем от другого.
Сильнее наклоняюсь и спокойно выдыхаю ей в ухо. Ни в коем случае нельзя дуть, только выдыхать носом. Не знаю, в чем причина, но именно от этого ей сносит крышу. И да, она издаёт стон и выгибает спину, и даже пытается отстраниться, чтобы прервать эти сладостные муки.
Я не позволяю, фиксирую ее голову одной рукой и продолжаю дышать ей в ухо. Второй рукой глажу грудь, через белье обвожу пальцем сосок. Она извивается подо мной.
«Моя чувственная девочка».
Отрываюсь от нее и смотрю в глаза — они закрыты.
— Ника, посмотри на меня.
Проходит пара секунд, прежде чем она понимает мою просьбу. Взгляд расфокусирован. Через мгновенье она смотрит на меня с непониманием:
— Займемся сексом, детка?
Секунда, две… три… и вот они — мои чёртики в глазах.
— Иди к черту, Макс! Ненавижу тебя! Отпусти!
Колошматит своими ручонками напропалую — снова беру их в захват.
— Тихо ты, тихо. Получишь сейчас своё удовольствие, только на моих условиях, — проговариваю, еле сдерживая смех.
— Ты!.. Ты!.. Гад! Слезь с меня! Слышишь?!
— Слышу, слышу. А теперь ты послушай. Сейчас мои фантазии превратятся в реальность, и мы оба получим колоссальное удовольствие, — елейным голосом объявляю ей.
— Я не согласна, слышишь! Это будет изнасилование! Я на тебя жалобу накатаю!
— Я думаю, ты скорее попросишь меня повторить, нежели побежишь к ментам писать записки. Все, хватит разговоров, — протягиваю руку к прикроватной тумбе и достаю оттуда веревку. Вижу изумление в ее глазах, — знаешь, сначала планировал воспользоваться наручниками, но потом понял, что хочу именно верёвкой, как тогда, на аукционе.
— Нет, да ты больной.
— Да. Больной тобою. Так что ты должна меня вылечить.
Закрепляю ее запястьях у изголовья кровати, и пока я это делаю, Ника не сопротивляется, только говорит:
— Таких больных, как ты, лечат в больницах — психиатрических, — и улыбается.
Вот же зараза мелкая. Самой же эта идея понравилась, но никогда не признается, малявка.
— Ника, скоро договоришься так, что и рот твой закрою чем-нибудь типа скотча. А я хочу слышать твои стоны, не лишай меня этого удовольствия.
— Макс, ради твоего удовольствия я могу начать стонать прямо сейчас, — мастерски имитирует соответствующие звуки.
«Вот же зараза. Ты у меня сейчас поохаешь, дорогуша. Руки закреплены, ну что ж, начнём нашу игру, мисс нехочуха».
Накрываю рот Доминики своим: невозможно слышать эти наигранные стоны. Целую поначалу властно, но получив ответный, становлюсь нежнее. Руками ласкаю сочную грудь через белье. Это мою девочку не заводит, а злит.
«Давай, попроси меня», — мысленно внушаю ей, но в ответ я слышу лишь прерывистые вздохи. Отрываюсь от губ, дорожкой поцелуев спускаюсь к шее, к венке, которая пульсирует в бешеном темпе. Покрываю ее поцелуями, затем втягиваю настойчивее кожу дабы оставить свой след на ее теле. Просто хочу этого. И она это любит, я знаю. Сама поступала так же, раньше.
Доминика
Как же он умеет целовать, как будто говорит: «Весь мир к твоим ногам упадёт, только попроси меня». А потом ласкает мою шею и… ставит засос. Мм… как же трудно сдерживать стон. Ещё немного и я не выдержу. Одна рука ласкает левую грудь, вторая рука сжимает ягодицы, язык рисует узоры по контуру лифа. Выгибаюсь навстречу, хочу более решительных действий.
— Хочешь стать моей, Ника?
Молчу, прижимаюсь сильнее, чтобы он перестал болтать и не отвлекался от более приятных дел.
По влажной дорожке, оставленной языком, проходит холодок. Чувствительная кожа покрывается мурашками.
— Мммм… — невозможно сдерживаться.
— Так ты согласна?
Сдаюсь, потому что понимаю: сама этого хочу. Очень:
— Да, черт тебя дери! Делай уже свое дело и доставь мне удовольствие, которое обещал!
Серьёзно смотрит мне в глаза и медленно опускается к моим губам. Я не отстраняюсь, наоборот, сама тянусь к нему, насколько это возможно с привязанными руками. Он целует нежно, мягко, бережно. Как цветок, который боишься сломать, но притронуться просто обязан.
Пальцами проводит вдоль моих рук сначала вверх, затем вниз. Расстёгивает белье, но снять не получается, поэтому просто задирает его.
Целует мои грудь со всех сторон, везде, кроме сосков. А они готовы к прикосновениям — торчат копьями вверх и напряжены до предела. И это томительное ожидание сводит с ума и ещё больше возбуждает, обещая сладкие ласки.
