Лерка была ходячей катастрофой с раннего детства. Когда родители оставляли меня приглядывать за ней, я с огромным трудом с ней справлялся. Обязательно она залазила куда ни надо, ломала даже то, что невозможно было сломать. Но самая большая беда заключалась в том, что она падала. Головой вниз. И именно тогда, когда её оставляли со мной. По пальцам не сосчитать количество сотрясений и набитых ею шишек. Папа шутил, что у Лерки столько мозгов, что голова перевешивает пятую точку. Лера действительно оказалась смышлёной не по годам. В школу её отдали в пять лет, что стало роковой ошибкой, которая принесла много проблем, слёз и психологическую травму...
Но несмотря ни на что, к Лерке испытывал особую привязанность. Была у нас с ней какая-то связь, которой у меня не было с другими сёстрами. Быть может, потому что почти все первые десять лет её жизни она ни на шаг от меня не отходила.
— Я готова, — девушка заскочила на кухню в моей футболке, в которой она почти утонула, и уперла руки в бока.
Кивнул и всучил ей в руки швабру.
— Только прошу тебя, не навернись, — усмехнулся я.
— Постараюсь, — улыбнулась через силу. Понял, что снова обиделась.
— Лерк, ну скажи мне, как так получилось? Ты на кране что ли повисла?
— Я случайно, — говорит раздраженно, отжимая швабру так, что брызги полетели в разные стороны. — Я уже извинилась.
— Лер, хватит щетинится. Я на тебя не ругаюсь, спрячь свои иголки, — дергая её за светлый хвостик, пытаясь заглянуть в серые глаза.
Но она дёргает плечом и отворачивается. Снова злится. На меня, что упомянул о её способности всё ломать, и на саму себя, что снова принимает всё слишком близко к сердцу. Хоть и знал о её сверхчувствительности и всегда старательно подбирал шутки в её присутствии, всё равно она находила слово или фразу, чтобы обидеться. Поначалу меня это злило, но не рычал на неё, как родители. Нашёл в интернете информацию о таких людях. Причины, по которым Лерка на всё так реагирует. Прослушал множество лекций психологов, прочитал десятки книг о высокочувствительных людях. Оказалось, что примерно пятнадцать процентов людей на планете воспринимают мир немного в ином свете. Более ярком.
Раздался настойчивый звонок в дверь. На пороге стояла моя Дюймовочка. Сначала её лицо стало растерянным и я, не без удовольствия, заметил, как заинтересованно скользнула она взглядом по моему телу. Но в следующее мгновение её лицо стало хмурым. Глянула на меня исподлобья и что-то тихо сказала про машину.
— У меня нет машины, — похоже, мой мозг плавится в присутствии Ксюши.
— Зато у вашей любовницы есть.
У кого? У любовницы? Она решила, что я с Леркой сплю?
— Сейчас мы перепаркуемся, — говорю мягко, но меня перебивает Лерка, которая высунула свой любопытный нос с кухни.
Лера начинает снова хамить. Дико злюсь на неё, когда вижу растерянное личико Ксюши. Девушка бледнеет, поздравляет с новосельем и уходит. Зову Ксюшу, но она будто не слышит.
— Миша, оставь. Пусть идёт. Котик, ну пошли в квартиру. Мы ещё не закончили. Нужно уборку доделать, — Лерка начинает лебезить, когда чувствует, что я на взводе. Когда понимает, что она снова неправа.
— Мало тебя в детстве родители наказывали, — рычу в ярости, захлопывая дверь и оборачиваясь к сестре. — Какого хера ты в разговор встреваешь? Какого лешего хамишь?
— Она первая начала, — слышу в её голосе слёзы. Лерка не переносит крики. Но я не могу остановиться:
— Мы что, в детском саду? Первая, вторая. Какая разница? Ты загородила пандус и ты не права, Валерия. Я не буду тебя защищать.
— Но…
— А какого хера ты на внешность перешла? — рявкаю я, встряхивая сестру за плечи. — Тебе так нравилось, что в школе тебя оскорбляли, что ты решила и других теперь унижать? Я понимаю, что ты пытаешься себя защитить, но ты перегибаешь палку.
Крупные слёзы покатились по щекам Лерки. С трудом удержался от того, чтобы начать её жалеть.
— Мне жутко за тебя стыдно, Лера. И что значит, понарожают спиногрызов? Ты сама мать! Что на тебя нашло?
Лера всхлипывает и начинает тихо плакать, сотрясаясь всем телом в рыданиях. Ну что за несчастье такое, а?
— Мииишааа, — размазывая слёзы по лицу, пытается меня обнять, — прости меняяя. Я такая дура.
— Не стану отрицать, мартышка, — усмехаюсь я, притягивая её к себе и целуя в макушку.
Сработала сигнализация. Лерка ринулась на балкон и заорала на всю улицу, наполовину высунувшись из окна:
— Отойди от машины, дура! Ты знаешь, сколько она стоит?
Перехватываю брыкающуюся сестру за талию и втаскиваю в комнату. Она вырывается, но я держу крепко.
— Лера, остынь, — рычу, когда она попадает локтем мне по подбородку.
Она охает и обмякает в моих руках.
— Перепаркуй машину, пожалуйста, — прошу терпеливо, надеясь, что она не начнёт упрямиться.
— Хорошо, — соглашается покорно и начинает одеваться.
Когда за Леркой захлопывается дверь, выхожу на балкон и смотрю во двор. Девушка выходит из подъезда немного потерянная, ссутулив плечи. Садится за руль и заводит машину. Жду её возвращения, но проходит полчаса, а Лерки нет. Начинаю звонить на её телефон, но слышу только длинные гудки. Потом телефон отключили. Против воли начинают волноваться. Набираю маму:
— Привет, мам. Лерка дома?
— Да, Мишутка. Вы поссорились с ней? Пришла вся в слезах, закрылась в комнате и не открывает дверь. Мы с отцом её уже не трогаем. Поплачет, сама выйду.
— Вроде всё хорошо было, — задумчиво чещу затылок.
Всё же обиделась на меня? Может надо было с ней помягче? Прощаюсь с мамой и оглядываю учиненный сестрой бардак, который мы так и убрали. Обои в некоторых местах пузырились, а ламинат вздулся. Лера, Лера…
Закончил с уборкой, починил кран и пошёл на первый этаж. Помялся немного у двери, прежде чем нажать на звонок. Дверь открыл мне знакомый худощавый парень в инвалидном кресле. Чёрт! Всыплю Лерке собственноручно.
— Здравствуйте, я Ваш новый сосед с пятого этажа. Сегодня вышло недопонимание из-за перекрытого пандуса. Хотел бы перед Вами извиниться.
— Проходите, — парень отъезжает назад, освобождая место. — Никита, — парень протягивает руку, которую я тут же пожимаю, представляясь. — Я тебя помню, кстати говоря, — говорит парень. — Ты к нам в детдом часто приезжал.
— Да, было дело.
Не услышал, как из ванной вышла Ксюша. Заметил девушку только тогда, когда её окликнул Ник. Моя Дюймовочка. Такая крохотная, хрупкая, практически невесомая. Нежность сдавила грудь. Желание сосредоточилось в паху. Хочу эту девушку. До звёздочек в глазах. До помутнения рассудка. Всю. Без остатка. Чтобы рядом на всю жизнь.
— Раз узнать твоё имя, — голос будто не мой.
Почему-то не хочется признаваться, что знаю её уже давно. Что с ума по ней схожу уже семь лет.
Взгляд скользит по её телу. По каждому участку оголенной сливочной кожи. Она совершенная. В горле пересыхает от желания собрать каждую каплю с её точёных плеч. Коснуться её приоткрытых губ, с которых срываются взволнованные вздохи.
— Я хотел бы извиниться перед вами за свою… знакомую.
Не говорю о том, что Лерка моя сестра. Сам не знаю почему. Может, потому что понравилось видеть проблески ревности в аквамариновых глазах?
Вижу, что Дюймовочка напряглась, когда осознала, что я снова приду к ним. Взволнованно задышала. А зрачки в голубых глазах расширились. Сбегает от моего жадного взгляда в комнату. Вижу, что моё внимание смущает Ксюшу. Вижу, что её влечёт ко мне. И её это пугает. Пугает эта сила притяжения, которая не подвластна тебе. Которая не слушает доводов разума. Знаю, маленькая. Я уже привык.
— Прости, моя жена не разговорчива.
Жена? Будто обухом по голове ударили. Руки сжались в кулаки. А ты что думал, Миша, что она тебя ждать будет? Она тебя даже не запомнила.
— Приходи завтра к одиннадцати.
