об этом думаю, перед моим носом громко захлопывается дверь. Ещё чуть-чуть и получил бы по лбу.
Размяв плечи и возвратив себе невозмутимый вид, будто так всё и было задумано, иду в мужскую раздевалку. Нужно надеть трико. Внутри всё ещё те двое активистов, любителей заблудившихся девочек.
Задумавшись, раскидываю мужиков по углам, тот, кто поактивнее, возмущается, я его скручиваю, демонстрируя отличные приёмы боевых искусств. Решив со мной не связываться, ребята удаляются восвояси.
В зал для йоги я захожу в некотором просветлении.
Нас приветствует инструктор, кстати, очень милая девушка, гораздо приятнее мегеры, что смотрит на меня искоса. Я швыряю коврик рядом с «любимой» девственницей. И уже подумываю забить на неё, столько пренебрежения и недоброжелательности она источает.
— Все знают это чудесное изречение? «В йоге самое главное — расстелить коврик», — шутит милашка в обтягивающих лосинах.
Я улыбаюсь, встретившись с инструктором глазами. А «моя» даже не смеётся, распространяя презрение и хладнокровие.
А дальше очаровательная инструктор сворачивает меня в Супта Курмасану и уходит в другой конец зала, а я не могу сам из этой позы выйти. Хелен ржёт. Придушить бы её. Да никак не выпутаться. А эта стерва выгибается, выставляя свою круглую задницу прямо перед моим лицом и, довольная собой, закрывает глаза, погружаясь в себя, слушая себя и своё тело.
После занятий я, подперев стену, жду её около раздевалки. Но проходит много времени, а её всё нет. Белокурая стерва обнаруживается в комнате отдыха. Лежит себе на диване в красивом длинном платье, будто царевна. Опять тратит моё время.
Нависаю над спинкой, а она даже не смотрит на меня.
Без злости, спокойно и абсолютно уверенно ставлю её перед фактом:
— Сегодня у меня запланировано ещё очень много дел. Поедешь со мной.
Она даже искоса посмотреть не удосуживается. Просто продолжает лежать, глядя куда-то мне за голову.
— Сказала же: никогда и никуда с тобой не поеду, — зевнув, отвечает она.
Обхожу диван и, дёрнув её верх, сжимаю запястье и просто привычно тащу к выходу. Пусть скажет спасибо, что не закидываю на плечо.
— Как тебе здесь? — смотрю на девицу, которая нехотя ковыряет вилкой в своей порции.
Удивительно, что она всё ещё здесь и никуда не сбежала.
— Знаешь такую шутку, Глазунов? Если варить пельмени двадцать минут, то это всё ещё пельмени, если сорок, то макароны, а если шестьдесят и посыпать сыром, то уже лазанья.
Медленно ползаю взглядом по её красивому лицу, разглядываю и, усмехнувшись, кручу нож, превращая столовый прибор в рулетку.
А любознательная фея всё никак не заткнётся.
— Я одно не понимаю: у тебя семь жизней, или ты настолько глуп, что не соображаешь, с кем связываешься? Даже за это, — имеет она в виду наш совместный обед, — Попов тебя кастрирует.
При всём при этом она привлекательно шевелит ртом. И у меня сейчас есть только одно желание: почувствовать на губах вкус её губ.
— Что ты закапывала под куст?
— Украла у одной кумушки кольцо на банкете. — Подносит девка бокал к губам и пьёт, пожимая плечами и глядя мне в глаза. — Решила зарыть. Позже заберу, а что?
Ни хрена я ей не верю. Но врёт она мастерски, даже ресницы не дрогнули.
— Надо было самому проверить. А я за тобой попёрся и упустил этот момент. Работаешь, учишься? Кто ты, кроме того, что в свободное время облизываешь старого богача?
Лена вздыхает. Мне кажется, или ей действительно неприятно говорить об этом, как будто стыдно. Ну а разве делать массажики старому пню на его ретровечеринке и облизывать — это не одно и то же?
Между нами стол и столовые приборы, а я чувствую исходящий от неё жар.
— Я студентка филологического факультета.
— Будущая училка русского языка! — ржу я.
— И литературы, — добавляет кошечка.
— Значит, ты закапывала там свою зачётку? Ведь у тебя на учёбу совсем времени не остаётся. Оно всё уходит на беготню за Поповым и услаждение его глаз.
Она ёрзает на месте. А затем вдруг вскакивает и пытается убежать, но я ведь тоже не лыком шит. И не зря притащил её именно в этот ресторан. Пока я спокойно уплетаю пельмени, мои давние друзья по бойцовскому клубу, Гоша и Тоша, подхватывают её под локти и тащат обратно на стул.
— Я всё расскажу Коленьке, он тебе выколет глаза и в пустые глазницы вставит твои волосатые шары.
— Фу! — Откидываю вилку. — Какая ты извращенка, Леночка. Аж аппетит пропал.
Медленно промакиваю губы салфеткой и смотрю на неё. Щёлкнув пальцами, отправляю Гошу и Тошу обратно к двери.
— Предлагаю заключить сделку. Ты отдаёшь мне свою невинность, рассказываешь об этом Попову, и я от тебя отстаю с чувством выполненного долга. — Зевнув, пью сок.
Она смотрит на меня, даже не моргнув.
— В слезах рассказывать или с радостью? Ну, типа влюбилась я в тебя и случайно дала? Или ты взял меня силой, и я очень расстроилась?
— Это по желанию, мне непринципиально, — смотрю на неё очень внимательно.
Может, ещё и договоримся. Вроде не дура и всё понимает.
Девушка обходит стол и, сияя нежной улыбкой, смотрит только на меня. Плавно приближается. Так и знал, что между нами химия, и она её тоже чувствует. Ну со мной-то всяко приятнее, чем со старым боровом. Я буду нежным, местами. А может, и нет, судя по той ноге, что выглядывает из разреза, и кружевам лифчика, что торчат из выреза платья, возможно, и не выйдет у меня быть очень ласковым. Сдавленно матерясь, радуюсь, что нам удалось прийти к консенсусу.
Хелен подходит ко мне и, светанув глубоким декольте, наклоняется прямо к уху. Моё терпение заканчивается, потому что по натуре я мужик темпераментный. Не то чтобы грубый, но очень ненасытный. И, по правде говоря, это первая баба, с которой я вожусь так долго. Обычно уже на второй встрече я обнаруживаю тёлок под собой, стонущими и разомлевшими. Но невинная, сексуальная тигрица с повадками секретного агента английской разведки продолжает приближаться, я уже и запах её чувствую и почти что вкус. Сейчас рвану её на колени, и всё будет отлично. У хозяина на втором этаже нумера имеются, подстелем ей какое-нибудь полотенце под попу, чтобы выглядело всё более-менее прилично, и оторвёмся по-настоящему. Пора уже заканчивать с этими играми-дразнилками. Но девица не из робкого десятка и, пробежавшись пальчиками по груди, там, где расстёгнут ворот моей рубашки, чётко произносит:
— У меня для тебя ответное предложение, Глазунов. А не пошёл бы ты
