руками подталкивает стакан к столу.
— Ну, тогда это мой первый и последний раз, когда я пью виски. Я больше из тех девушек, которые любят вино-слэш-шампанское-слэш-дай-мне-что-то-фруктовое.
— Виски действует на сердце сильнее, чем шампанское. Ты не ошибешься, если попытаешься забыться с виски. Это я тебе обещаю.
— В таком случае, закажи мне еще. — Она делает паузу, чтобы ткнуть в меня пальцем. — Подожди, если это такое средство для сердца, почему ты его не пьешь?
Я пожимаю плечами.
— Я планировал сегодня хорошо провести вечер с пивом.
Она поднимает свой пустой бокал.
— Я планировала шампанское. Если я его пью, то и ты тоже.
Я улыбаюсь, как мне кажется, впервые за несколько месяцев, и поднимаю руку, чтобы сказать бармену, Малики, что нам нужна еще одна порция.
— Лучше бы это сработало, — говорит она, когда Малики приносит наши напитки. Она пригубила виски, как профессионал, глубоко вдохнула и прищурила глаза, когда виски закончился. — Черт, этот был еще крепче.
— Это поможет. Обещаю. — Я стучу по столу, прежде чем выпить свой стакан. Оно обжигает, когда опускается вниз.
— Ты скучаешь по ней? — спрашивает она из ниоткуда, как будто этот вопрос был на кончике ее языка всю ночь.
Моя челюсть сжимается. Я удивлен ее вопросом.
— Каждую гребаную секунду дня. — Моя честность шокирует меня. Я отвергал все разговоры о Люси, которые пыталась завести со мной моя семья. — Ты скучаешь по нему?
— Каждую гребаную секунду дня, и я ненавижу себя за это. Я не могу перестать скучать по тем его частям, которые не были ужасными.
Малики, словно читая мои мысли, приносит нам еще одну порцию. Она делает еще один долгий глоток, а я все еще сижу в своем кресле, все мое внимание приковано к ней, пока я жду, что она продолжит.
Она усмехается:
— Это не тот разговор, о котором я думала, что буду вести сегодня вечером. Никто не говорит о нем, боясь, что я захочу его вернуть, если они упомянут его имя.
Я киваю, надо мной проплывает облако печали. Я хочу разозлиться, что она жалуется на потерю того, кого может вернуть в любую секунду, потому что у меня нет такой возможности. Я был бы раздражен, взбешен и готов изрыгать огонь, если бы кто-то другой сказал мне такое.
Но не с Уиллоу.
Я беру свой бокал и смотрю, как она делает еще один глоток своего напитка. Бретелька ее зеленого платья свисает с плеча, давая мне возможность увидеть светлые веснушки, усыпавшие ее бледную кожу. Я никогда не смотрел на нее, не видел ее по-настоящему, до сегодняшнего вечера. Ее рыжие волосы собраны в два тугих пучка на макушке, из них выпадает несколько спиралей идеальных локонов.
— Как насчет того, чтобы произнести тост? — спрашивает она.
Я поднимаю свой бокал.
— За что мы поднимаем тост?
— За то, чтобы напиться. За бесчувствие. За то, чтобы забыть.
Мне нравится, как она думает.
— За то, чтобы запить боль. — Я стучу своим бокалом о ее бокал. — Давай утопим наши печали.
Мы запиваем нашу боль. Мы забываем о своих проблемах. Черт, мы забываем обо всем и обо всех вокруг.
Мой мозг не работает, когда я задаю свой следующий вопрос. Этого бы никогда не случилось, если бы я был трезв.
— Ну что, ты уже попробовала? У тебя был секс с помощью этого Tinder?
УИЛЛОУ
Мне нужно в туалет.
Туалет находится в другом конце коридора, всего в нескольких шагах, но я не могу пойти. Я фальшиво сплю, и так уже несколько дней. Мои мышцы болят. Голова болит. Как только Даллас уйдет, я покину диван Лорен, уеду из этого города и вернусь в Калифорнию.
Хотя я повернута к нему спиной, я чувствую, что он наблюдает за мной, его глаза впиваются в мою кожу, надеясь выудить из меня ответы. Он уйдет с пустыми руками, потому что у меня для него ничего нет. Моя цель — измотать его молчанием, пока он не сдастся.
То, что произошло прошлой ночью, проносится в моей голове. Я никогда не видела Далласа таким злым и напряженным.
Пытаясь заснуть, я закрываю глаза, но мой план рушится, когда это настигает меня. Я чуть не спотыкаюсь о него, когда вскакиваю с дивана и бегу по коридору прямо в ванную.
Невероятно, черт возьми.
Почему сейчас?
Я добегаю до туалета как раз вовремя, когда все, что я запихнула в горло прошлой ночью, всплывает наружу. Это отвратительно. Я никогда не привыкну к этому аду утренней тошноты. Я вздрагиваю, когда холодная рука движется вдоль моей шеи, чтобы осторожно взять мои волосы и убрать их за плечи. Он молча опускается на колени рядом со мной и держит руку на месте, пока я не закончу.
— Старая добрая утренняя тошнота? — Его голос мягкий и успокаивающий — полная противоположность тому, что он подарил мне прошлой ночью. Должно быть, он проспался, засранец.
Я спускаю воду в туалете и отползаю от него, моя попа ударяется о холодный кафель, и я упираюсь спиной в ванну. Он ждет, пока я устроюсь поудобнее, и протягивает мне бутылку воды.
— Спасибо, — говорю я, делая большой глоток. — Похоже, утро после сна — не для нас.
— Пожалуй, соглашусь. — Он прислоняется к закрытой двери и смотрит на меня, делая то, что я знала, — ожидая ответов. Его нога задевает мою, когда он вытягивает ноги. Он в той же одежде, что и вчера вечером, джинсы расстегнуты, волосы в беспорядке.
Я наклоняю голову в сторону туалета.
— Ты хочешь сделать это сейчас?
Его густые брови сходятся вместе.
— А?
— Я подумала, что сейчас твоя очередь выблевывать свои кишки. Ты должен был нажраться в задницу, чтобы сказать себе, что появиться вчера ночью было здравой идеей.
Он усмехается.
— Признаю, это было глупое решение. Я пил, но я не был пьян, и я уверен, что ты понимаешь, какой шок я испытал.
— Нет, — отвечаю я с сарказмом. — Я вообще ничего не понимаю.
Он узнал, что я беременна. Я узнала, что ношу в своем теле физическое существо от человека, которого терпеть не могу.
Он почесал щеку.
— Как долго ты планировала скрывать это от меня? — И он сразу же переходит к делу.
Восемнадцать лет. Всю мою жизнь, если бы я могла выкрутиться.
— Честно говоря, понятия не имею.
Он соединяет руки вместе и держит их перед ртом, пытаясь подобрать нужные слова. Он выдохнул с трудом.
— Я тебе не нравлюсь. Я понимаю. И,
