думает об этом?
Его рот растягивается в скабрезной усмешке.
– Ревнуешь, Феникс?
– Тебе бы этого хотелось, – бормочу я, отходя от него подальше.
Феникс Харт никак нельзя назвать святой, я за свои двадцать один год успела много косяков наделать и Шон Бенкс в моём топе.
Обед прошёл, и посетителей почти не осталось. Моя смена закончится через час и мне не терпится убраться отсюда. Собираю грязную посуду со столов и отношу на кухню, а когда возвращаюсь в зал, замечаю Картера за стойкой. Он сидит через несколько стульев от Шона.
При виде него я не могу сдержать улыбку. Картер тоже улыбается мне, когда я подхожу ближе.
– Что ты тут делаешь?
Мы не договаривались, что он зайдёт.
– Просто хотел тебя увидеть, – негромко отвечает он, чем заставляет моё сердце замедлиться. – Как дела?
Он не сводит с меня своих светлых, теплых глаз. Выглядит так, будто я действительно ему нравлюсь.
– Нормально. – Я киваю, полностью поглощенная его вниманием. – А у тебя?
– Замечательно, – улыбается он. – Теперь.
Я прошу Сью подстраховать меня и, игнорируя испепеляющий взгляд Шона, увожу Картера в раздевалку для персонала.
– Я бы раньше пришёл, если бы знал, что меня ждёт такой приём, – приглушенно смеется он, когда я толкаю его к двери и целую.
– Заткнись, – заводясь с пол-оборота, ворчу я.
Мы целуемся так пылко, будто не делали этого лет сто. Картер подхватывает меня под задницу, разворачивает и теперь я пригвождена к закрытой двери.
– Господи, Феникс! – в мои губы выдыхает парень, когда я быстро расстегиваю пряжку его ремня.
Мне не хватает воздуха, лёгкие сжигают кислород. Никогда за всю мою жизнь у меня не было таких головокружительных поцелуев, умопомрачительной страсти и сногсшибательного секса.
И до сегодня я точно не занималась им на работе.
Картер разворачивает меня к себе спиной, и я упираюсь руками в дверь, прогнув спину. Он быстро стягивает с меня шорты и трусики, затем его рука касается меня между ног, где я чертовски влажная.
Длинный, грудной стон вырывается из моей груди, когда член Картера скользит в меня. Он трахает меня сильно и жестко, сжимая мои волосы в кулаке и выбивает воздух из лёгких; его бёдра со шлепками ударяются о мои ягодицы.
Зажмурившись, я прижимаюсь щекой к двери и беззвучно кричу, когда наступает быстрый, оглушительный оргазм.
Минуту спустя, возвращая одежду на место, я едва держусь на ногах. Картер тоже приводит себя в порядок, при этом не спускает с меня взгляда.
– Что?
Я заправляю волосы за ухо, смущенно улыбаясь. После того, что только что произошло, я отчего-то испытываю странную неловкость.
Он качает головой.
– Ничего.
– Я тебе не верю.
– Ты нравишься мне, Феникс. Вот и всё.
Он подходит ближе, заводит мои руки мне за спину и целует – на этот раз мягко и неторопливо.
У меня в голове начинают мигать тревожные маячки.
«Чёрт! Чёрт! Твою мать, Феникс!»
– Тебе просто нравится трахать меня, – ляпаю я, и это выходит грубее, чем планировалось.
Картер отстраняется и смотрит на меня. Я не могу прочитать выражение его лица.
– Мне нравишься ты, Феникс. И да, мне нравится трахать тебя – ко всему прочему.
Я хочу сказать ему, что он мне тоже нравится, но я так сильно напугана, что не говорю ничего.
– Садись в машину, – рявкаю я, когда мы с Мэй выходим из офиса директора.
Блядь, как же мне хочется въебать по её тупой роже!
Надувшись, Мэй забирается в авто, а я, прежде чем сесть за руль, делаю несколько глубоких вдохов.
«Пиздец!»
Звонок из школы застал меня в машине, по дороге домой. Звонила секретарша директрисы и доложила, что старуха Грир желает видеть меня немедленно – в связи с ситуацией, которая сложилась из-за Мэй.
Оказалось, что моя идиотка сестра и какой-то десятиклассник забрались под трибуны и лапали друг дружку за причиндалы, а ещё курили косяк. И, конечно же, их застукали.
« – Вы должны проинформировать вашу подопечную, что такое поведение непозволительно в учебном заведении, мисс Харт, – прогнусавила старая кошёлка, когда я добралась до школы. – Иначе я буду вынуждена проинформировать службу опеки».
Глазки жабы Гририхи так и светились злорадным торжеством. Так уж исторически сложилось, что с нашей семьёй у неё отношения не задались.
Удерживая одной рукой руль, другой я вытряхиваю сигарету из пачки и закуриваю, приоткрыв окно.
«Ааа!»
– Слушай, мне жаль, что…
– Заглохни, – перебиваю я, предупреждающе посмотрев на Мэй. – Я, блядь, слова от тебя слышать не желаю! Чем ты только думала?!
Моему возмущению нет предела. Не хватает только, чтобы Грир позвонила в социальную службу! Мы и без того у них на контроле стоим.
– Скажешь, что сама в школе ангелом была? – защищается Мэй.
– Речь не обо мне! И меня не ловили с травкой и голыми сиськами!
– Я была в лифчике!
– О, ну это охренеть как меняет дело!
– Ладно, я поняла, что налажала! Чего ты от меня ещё хочешь?! – голос Мэй начинает дрожать, но мой гнев от этого не становится меньше.
– Я хочу, чтобы ты наконец-то начала использовать свои мозги! – Затянувшись, я выпускаю струю дыма в окно.
«Господи, хорошо-то как!»
– Вот срань! – ругаюсь я, когда замечаю, как следующая за мной полицейская машина мигает, требуя остановиться. – Сука! – Меня охватывает отчаянье, потому что это долбанный Шон Бенкс.
Я успеваю швырнуть окурок в пустой стакан из-под кофе, когда этот гондон подходит к моей машине.
– Никак это Феникс Харт.
Шон лыбится, наклонившись к окну.
– Я что-то нарушила, заместитель шерифа?
– Феникс, ты же знаешь, что курить за рулем запрещено. – Он скребет свой подбородок, пялясь на меня.
– Не знаю о чем вы, офицер Бенкс.
– Хорошо знаешь, Феникс.
– Тогда выпиши мне штраф – я тороплюсь.
Меня нервирует, с какой похотью он разглядывает меня. У меня от этого подмышки потеть начинают.
– Как дела, Мэй? – спрашивает он, переведя взгляд на неё.
– Отлично, – задвигаясь в угол сиденья, бурчит она.
– Что мне с тобой делать, Феникс? – в раздумье щурится Шон.
Я вновь предлагаю ему выписать штраф, хотя у меня нет денег на его оплату.
Я и без того в заднице.
– Я хочу поговорить с тобой, Феникс. Выйди, – просит он – это не выглядит как требование, но не думаю, что у меня есть выбор.
‒ В чём дело?
Шон приваливается задницей к моей машине, скрестив руки на груди.
– Что у тебя с этим парнем?
Я таращусь на него, недоумевая. Почему его это вообще ебёт?
– Это не твоё
