на ведьму из сказок про непослушных детишек, и я даже слегка струхнула, что она и меня под сурдинку вальнет и запихнет в кастрюлю.
– Суп варю. Ленька бройлера приволок фермерского. Желтый такой, жирный.
–Кто, Ленька? Гепатитом приболел? – мой сдавленный стон потонул в шкворчании масла. По кухне поплыл запах зажарки, у меня в глазах полетели прозрачные скелеты мух.
– Бройлер. Тебе надо хоть что-то съесть, иначе ты не дойдешь до своего собеседования,– фыркнула подруга.– Где оно, кстати? Надеюсь ты не попрешься опять в шаурмячную на углу?
К горлу снова подскочила едкая тошнота. Я закрыла руками рот и молнией метнулась туда, откуда приползла минуту назад. Леськин унитаз уже три дня подвергается атакам монстра, зовущего из его глубин «ихтиандров». Зря я попробовала шаурму в забегаловке с поэтичным названием «Лакшери-ролл», сокрытой в темном переулке нашего чудесного города. Но ведь надо же было узнать, что я буду подавать трудящимся, забежавшим перекусить. Работать туда я устраиваться точно не буду. Жизнь дорога. Если не сдохну от тотравления, то меня пырнет ножом какой-нибудь несчастный работяга, отведавший элитную вкуснятину. Лакшери же, прости господи.
– Угля принесу,– вздохнула наблюдающая за моими бесплодными конвульсиями Олеська.– Мелкого, но много.
–И мела,– просипела я, и сама удивилась своему желанию.– Только намочи его, чтоб побелкой пах. И конфетку хочу, темный шоколад с мятной начинкой. Бельгийский.
– Мела, говоришь? – прищурилась Лисенка, роясь в шкафчике с лекарствами. Сто раз ей говорила, что аптечке не место в ванной. Я почувствовала глухое раздражение, когда подруга сунула мне в руки странный пластмассовый футляр. Градусник, что ли? И что мне с ним делать. Лучше бы смекту нашла, на худой конец регидрону. Повертела в руках белый пластик, удивилась, что в окошечке нет цифр и сунула термометр под мышку.
– Чивой? – судя по изогнутой брови Олеськи, что-то я сделала не так. – Он оральный что ли? В рот надо?
– Анальный, блин,– рявкнула подруга. – Эту штуку надо описать. Ты про тесты слышала?
–Психологические? Зачем? – продолжила тупить я.– Какие тесты? Лесь, ты чего? Ты думаешь…? Глупость какая.
– Пердические, Машка, не тупи. Детка, у тебя месячные когда в последний раз были? Только не говори, что твое восхитительное приключение не предохранялось, умоляю, – господи, что она несет? От супа же вроде так не должно плющить. Я прикрыла глаза, пытаясь вспомнить, когда получила оповещение из приложения для здоровья, о начале ежемесячной женской радости, не смогла. Попыталсь считать, загибая пальцы…
– Это от стресса. Мне Глафира говорила, что такое часто случается. Да, задержки от стресса вполне нормальное дело. А у меня жизнь полностью изменилась. Вот и результат. Давай сюда тест свой, я тебе докажу. И не смотри на меня так.
– Много твоя Глашка знает. Дева старая,– поморщилась подруга. Тетку мою она так и не простила.
Через пять минут я сидела на краешке унитаза гипнотизировала взглядом проклятую пластмаску и пыталась вспомнить хоть одну молитву. « Я даже супа поем, только пусть я не буду беременная»
Люди странные существа. Даже воинствующие атеисты в критической ситуации всегда вспоминают о всевышнем, радостно посмеивающимся над глупыми дураками, неумело просящими у него спасти и сохранить.
– Пора,– твердо сказала Олеська,– можно смотреть уже.
–Да нет там ничего, сто пудово. Ну так ведь не бывает, чтобы с первого раза? Ну скажи. Ну, скажи, Леська,– умоляюще посмотрела я на подругу, на лице которой прочла приговор.– Тест может ошибаться, да ведь?
– Я не…
– Точно, он ошибается. Ты наверное просроченный купила, – рявкнула я, стартуя со своего насеста, словно ужаленная. Я в аптеку,– проорала уж от двери, выскочила в коридор, зачем – то прихватив лыжную палку, торчащую из подставки для зонтиков. Надо будет спросить у Олеськи, на фига она держит в доме спорт инвентарь. Да, это сейчас самое нужное мне знание, блин. Я неслась по улице, размахивая палкой на манер копья, в тапках в виде заячьих морд, растянутой футболке и пижамных штанах, как заправский вождь племени Ацелотов. Сходство с вождем придавала и развевающаяся всклокоченная шевелюра. Но мне было плевать, что выгляжу я как городская сумасшедшая. Мне сейчас было абсолютно фиолетово все вокруг. Аптека совсем рядом находится от Леськиного дома, надо только перебежать дорогу, по которой сплошным потоком сейчас мчались машины.
Выставив вперед свое оружие я ломанулась через проезжую часть, увидев небольшой разрыв между автомобилями и рискуя не узнать, соврал ли тест. Я добежала до середины и замерла как вкопанная, слушая истеричные сигналы клаксонов. Деньги остались в квартире Олеськи.
– Ты что творишь, дура? – раздался яростный вопль. Я услышала скрип покрышек по асфальту, шарахнулась в сторону, запустила копье свое туда откуда несся бодрый мат и судя по звуку попала. Послышался треск, потом что – то грохнуло
– Держи девку, Сема, она мне нужна. Быстро, – услышала я еще один голос, который показался мне знакомым. Но у меня нет никого, кто мог бы говорить так шикарно. Присыпанный песком бархат, вот какой это был звук. Сердце заколотилось где-то в районе левой пятки. Я словно заяц запетляла между машин, которые начали образовывать пробку. Да, сегодня явно не мой день. Определенно.
– В администрацию, и Сема, постарайся быстрее, – приказал Муромцев и, прикрыв глаза, откинулся на дорогую кожу автомобильного сиденья. Он терпеть не мог ездить с водителем. Нанял амбала только потому, что положение вроде как обязывает. Виктор очень давно научился доверять только себе: свою жизнь, свои решения, свои желания.
– Что творит, мать его,– ошалевший окрик всегда сдержанного Семена вырвал Муромцева из странной полудремы, похожей на липкую жижу. Резкое торможение кинуло его вперед, что – то громко хлопнуло. Виктор Романович почувствовал едкое раздражение, открыл глаза и …
Девка, чертова поганка, которую он уже и разыскивать бросил, выплясывала перед его машиной, какой – то странный танец.
– Виктор Романович, вы в порядке? Вот падла рогатая. Как таких из дома только выпускают без сопровождающих? – голос бодигарда, полный заботы и неприкрытого страха ввинчивался в мозг толчками. Нет, он не в порядке, он смотрел на плюшку, похожую на сумасшедшую, сбежавшую из дурдома и одуревал от адского желания разложить ее прямо на капоте на виду у сотен водил, зачем – то снимающих на телефоны идиотский перфоманс. Завтра интернет будет полон фильмов с его участием.
– Сидишь чего? Девку лови, и проследи, чтобы ни одно чертово видео не попало в сеть, – прохрипел он, даже примерно не представляя, на кой черт ему снова нужна эта толстая головная боль, явно отягощенная психиатрическим
