— Мама, — позвал ее, когда нас разделял жалкий метр. Она обернулась и улыбнулась:
— Кирюша, сынок.
— Привет, мам, — я подошёл совсем близко и забрал у нее бутылку. — Ты куда идёшь?
— Никуда, — она пожимает плечами, — Гуляю.
— Может, отвезти тебя домой?
— Лучше погуляй со мной, — она берет меня под руку. — И верни мне бутылку.
— Мам, мы в общественном месте, — она только фыркает.
— Давай поедем где-нибудь посидим, — предлагаю ей, и мы идём к машине.
Мы заезжаем в небольшое кафе, мама заказывает бокал вина, я ей закуску, а себе кофе.
— Я чувствую себя такой старой, когда осознаю, какие взрослые у меня дети, — произносит она, глядя мне в глаза.
— Ты не старая и выглядишь великолепно, — опровергаю ее слова.
— Правда? — на ее губах появляется улыбка, но глаза не улыбаются.
— Что празднуешь? — я подсунул ближе к ней тарелку с сырной и овощной нарезкой, которую она проигнорировала.
— Я давно ничего не праздную, — она допивает и просит официанта повторить. — Вот скажи, чем она лучше меня? — в ожидании заказа спрашивает мама. Она всегда это спрашивает. Я вздыхаю.
— Она не лучше, и мы с Пташкой ее терпеть не можем, — эта фраза ее всегда радует.
— А он ее любит?
— Не знаю, мам. У нас с ним не те отношения, чтобы это обсуждать.
— А поехали к нему, — ее глаза загораются предвкушением.
— Мам, не нужно. В первую очередь, это не нужно тебе. — она дуется как маленькая.
— Ты же сказал, что я хорошо выгляжу.
— Я не отказываюсь от своих слов, но мам, ты сейчас пьяна. И все, чего ты добьешься — это его злость.
— Я не выпила и бутылки, — фыркает она.
— Может, всё-таки я отвезу тебя домой?
Официант приносит ей второй бокал, и она опустошает его почти залпом. Мне больно видеть ее такой. Я помню маму совершенно другой. Доброй, милой, и главное — любящей нас с Наташей. И правду говорят — мама нужна в любом возрасте, и мне ее не хватает, что уж говорить о Пташке. Я, честно, не раз задавался вопросом, почему нам так не повезло с родителями? Отец, который видит в нас только выгодное вложение. Мать, которой на нас плевать, которая превращается в алкоголичку. Я бы хотел иметь обычную семью, я согласен не жить в шикарном доме, но иметь родителей, которые будут любить, будут интересоваться твоими делами. Горькая усмешка коснулась моих губ. Наивные мечты. Я вроде вырос, чтобы мечтать о чём-то подобном, но такие мысли то и дело посещают мою голову.
Мама соглашается, чтобы я отвёз ее домой. Отец не знает, что я периодически с ней общаюсь, в свое время он нам с Наташей запретил это делать. Но я не могу её оставить, вычеркнуть из своей жизни, как это сделал он. Я поднимаюсь с ней в квартиру, нам на встречу выходит парень лет двадцати пяти. Очередной мамин ухажер, а точнее — любитель пожить за чужой счет.
Мама по дороге домой допила то вино, что было в бутылке, и я отправил ее в спальню, уговорив немного отдохнуть и даже побыл с ней, пока она не уснула, а после тихонько вышел из спальни.
— Поговорим? — я захожу на кухню, там с бутылкой пива сидит с недовольным видом очередной урод.
Хватаю за майку слегка захмелевшего парня, тащу его на лестничную клетку.
— Э, малой, руки убери. — пыжится он.
Я убираю и вытираю свою руку об его майку, словно успел вымазаться, пока его тащил.
— Значит, так. Пока она спит, ты собираешь свои вещи и уматываешь отсюда, забывая навсегда сюда дорогу. Ясно объясняю?
— Нихрена, — лыбится придурок со смазливой мордой.
Недолго думая, бью его в лицо. Наношу удар так резко, что он не успевает сообразить. Придурок хватается за нос, с которого стекает струйка крови.
— Ты охренел, сопляк? — злится он. Видимо, ещё не понял, с кем разговаривает. — Ты кто вообще такой? Решил занять моё место? Хрен тебе.
Не сдерживаю гнева и наношу ещё один удар, от которого он складывается пополам. Я же хватаю его за волосы и задираю его голову так, чтобы он меня видел.
— Она — моя мать. Ее содержание зависит от меня. Я перестаю давать ей деньги и всё, кормушка закрыта. Соображаешь? — я блефую, но он ведь этого не знает. — Или другой вариант. Я прошу своих ребят встретить тебя в подворотне и сломать тебе конечности. И знаешь, — я улыбаюсь. — Второй вариант мне нравится гораздо больше. И самый скучный, но самый верный для тебя — ты прямо сейчас сваливаешь отсюда.
— Хорошо, — шипит урод. — Отпусти, псих, я уйду.
Кажется, он даже протрезвел. Его вещей оказывается не так много, видимо, ещё не успел обжиться. Отбираю у него ключи от квартиры и прошу при мне удалить мамины контакты с телефона. Заодно и мамин телефон чищу.
Когда через три часа она, растрёпанная, выходит из комнаты, следов присутствия того придурка в ее жизни и в квартире уже нет.
— А где? — она смотрит с непониманием на меня, зайдя на кухню. Явно не меня ожидала здесь увидеть.
— Ты как? — игнорирую ее вопрос.
— Мутит, посмотри, там вино есть?
— Нет.
Его действительно нет. Я почистил все шкафчики и вынес весь алкоголь, который нашел. Мама морщится.
— Сынок, может, сходишь в магазин? — заискивающе улыбается она.
— Мам, прекращай, а? Ну что ты гробишь себя? Красоту свою гробишь! Может, хватит? Не можешь сама, давай к врачу обратимся.
— Со мной все в порядке. И в том, что мне хочется иногда выпить, нет ничего плохого.
Какое-то время я пытаюсь с ней спорить, но этот спор приводит лишь к тому, что она меня прогоняет. Как всегда. Но по крайней мере, я отвадил очередную пиявку.
Вымотанный морально, я наконец-то поехал домой.
11 глава
Ксюша
Такси быстро привозит меня домой. Дома после душа и чашки чая я успокаиваюсь. Думать о том, что было в клубе, не хочется не потому, что неприятно, а потому, что я совсем не понимаю логику Кирилла. Зачем ему все это и почему он сменил свой обычный игнор на назойливость? Я долго не могла заснуть, мне было душно, в конечном итоге я даже окно открыла, чтобы запустить прохладу ночи. Выключила свет и заставила себя лечь в кровать. Кирилл не покидал моей головы. Я ворочалась, злилась на него, на себя, и совершенно вымотанная провалилась в сон.
Но даже во сне меня снова преследует он, его руки трогают мои, его губы что-то говорят, глаза блестят, его запах обволакивает и немного пьянит. Он снова протягивает руку к моему лицу и тянется подушечкой большого пальца к уголку моего рта, как и тогда в клубе, а потом наклоняется и целует, сначала нежно, а потом настойчивее. Мне так хорошо, внизу живота щекочет от удовольствия, из меня начинают вырываться стоны и морфейная иллюзия рассыпается как конфетти. Я открываю глаза.
В комнате уже светло. Я закрываю лицо ладонями. Вот что бывает, когда заваливаешься домой не совсем трезвая, ещё и после вечера, проведенного со своим личным кошмаром. Ненавижу его. Нет, вру. Ненависти я не испытываю. Тогда что? Обиду? Да. Я не могу ему простить. Но в тоже время, он все ещё мне нравится. И я не знаю, как от этого избавиться.
Умывшись, я делаю кофе и сижу, бесцельно уставившись в окно. Горький запах окончательно развеивает остатки сонливости, и я снова вспоминаю о своем сне и о вчерашней ночи в клубе. Казалось, что утром разум прояснится и я смогу понять, что это было и как мне вести себя дальше с Кириллом, но сейчас мне кажется, что я еще больше запуталась. Что это за перемена в его поведении? И что это за, черт возьми, реакция на него и почему он проник теперь и в мои сны? Этого не было очень давно. И если тогда я могла себе объяснить его появление во сне, то сейчас… Боже, а ведь я когда-то ждала ночи и каждый раз, засыпая, просила его присниться. "Пожалуйста, пожалуйста, приди ко мне во сне" — шептала я. Сейчас я этого не жду, мне это не нужно! Я этого не хочу! А он бесцеремонно пробрался в мой сон, да и в жизни все чаще я замечаю его присутствие. И эти его взгляды…
Вспоминаю себя маленькой. В десять лет я была мелкой и худющей. Мама все время говорила: «Ешь, а то на лице одни глаза». А потом начался этот ужасный подростковый период, когда растут то конечности, то туловище, и ты какой-то несуразный и непропорциональный. И от этого часто неуклюжий. Именно в этот период меня угораздило влюбиться. Не просто влюбиться, а по-настоящему. До сердцебиения в горле. До дрожи в пальцах. До дебильной улыбки, которая появлялась на губах, стоило его увидеть.
