Даня осеклась, потому что Кира внезапно наклонился к ней и, обхватив пальцами подбородок девушки, впился своими губами в ее. Секунду спустя, он также стремительно отстранился, еще больше побледнев.
– Опять ты за свое! – Даня, разозлено заскрежетав зубами, утерла губы тыльной стороной ладони. – На фига?!
– Только попробуй нас бросить. – Голубые глаза Киры сверкали. – И я скажу, что ты меня развращала. Под какую-нибудь статью уголовного кодекса да подпадешь. А Лёля и Гера подтвердят.
Даня покосилась на близнецов. Те медленно кивнули. Судя по их непроницаемым лицам, сомневаться не приходилось: они уже выбрали для себя правую сторону.
– Засранцы. – Даня уже даже не знала, то ли злиться, то ли восхищаться. – Набрала мелюзги на свою голову. Одни врушки да шантажисты.
– К тебе нет доверия, – холодно сообщил Кира. Гера и Лёля за его спиной синхронно закивали.
– Больше двух месяцев прошло, как я взяла на себя ответственность за вас. И ко мне нет доверия?! Ничего себе заявление.
– На протяжении семи лет ты даже в гости к нам ни разу не приходила. – Кира подбоченился. – С чего ты решила, что мы вот так сразу поверим, что ты не собираешься скрыться от нас в любую секунду?
Даня прикусила губу. В какой-то момент она даже ощутила привкус крови.
– Ясно. – Она встала и, взяв со стола яблоко, направилась прочь из кухни. – Кира, покормишь остальных. Посуда на мне. А я что-то окончательно расхотела есть.
– Даня.
Девушка остановилась и нехотя обернулась. Лёля, как никогда походивший теперь на брошенного щенка, жалобно шмыгнул носом.
– Я не хочу, чтобы ты нас бросала.
Пальцы до боли впились в твердь яблока, оставив маленькие вмятины.
– Яблоко. – Даня выставила перед собой руку с фруктом. – Символ вечера. Все-таки раздор… Или что-то иное?
– Что-то иное. Рюук любит яблоки. – Кира избегал встречаться взглядом с сестрой. – Намек на то, что Лёля хотел бы косплеить именно его.
Даня огладила поверхность яблока.
– Гладенький… как лысина Сайтамы. – Даня раздраженно цыкнула. – Кучка идиотов, а не семья.
– Не семья, – тихо согласился Кира.
До самого отхода ко сну они больше не разговаривали. Даня закрылась в своей комнате и, сидя на раскладном диване, сверлила взглядом кучу у стены, на которую была наброшена простыня. То, что хранилось там, под хлопковой тканью, по-прежнему причиняло ей боль.
Когда за стеной все стихло – мальчишки наконец уснули, – Даня выключила свет и, положив на подушку чупа-чупс – тот самый, что сбросило ей на голову крикливое создание из гостиницы, устроилась рядом.
«Не доверяете мне, да? Гадкие дворняжки. Как будто мне легко. Но вы же все равно хотите, чтобы я заботилась о вас… И я буду заботиться. Сдаваться уж точно не собираюсь. – Даня, сдержав слезы, коснулась пальцем обертки чупа-чупса. – Я справлюсь. Правда ведь, Принцесса из башни?
Глава 3. Лакомка из башни
От привычек сложно скрыться.
Осознание того, что ей, в общем-то, уже некуда спешить, пришло к Дане на этапе вдохновенной чистки зубов и музыкального полоскания горла. Саднящая боль в горле как раз и напомнила девушке о том, что случилось накануне: внезапная потеря работы и последующие скитания по холоду налегке. Утешало одно: болезни не любили Даню, поэтому особо и не липли. А горло похрипит еще с часик для успокоения совести и перестанет. Порой она ощущала себя толстокожим моржом, отлеживающим бока на льду.
Братья все еще избегали ее. Молча оделись, молча перехватили что-то на завтрак и также молча собрались в школу. Даня в отместку тоже не намеревалась баловать их разговорами. Укутавшись в длинный теплый халат, она стояла в прихожей, прислонившись к стене, и наблюдала, как близнецы зашнуровывают ботинки. Кира, проигнорировав ее присутствие, выскочил за дверь. Гера, чуть задержавшись, неуверенно глянул на нее, а затем тоже вышел. А вот Лёля застрял на месте.
Даня наблюдала, как на лице мальчика ходят желваки, хмурятся брови, кривятся губы. Гримасы выдавали его растерянность. Дело в том, что каждое их утреннее прощание сопровождалось своеобразным ритуалом.
Так как Лёля никогда не просил ласк, Даня сама выступала инициатором. Перед уходом в школу, вот так стоя в прихожей, она гладила его по голове. Ничего особенного. Пару раз проводила рукой по волосам и бросала небрежное «Под машины не кидаться».
Но сегодня Даня так и не подошла к брату. Лёля топтался в прихожей, сопровождая душевные метания растерянными взглядами из-под челки. Несколько раз поворачивался к двери, собираясь выйти, но, секунду спустя, вновь возвращался к изначальной точке.
Вздохнув, Даня отлипла от стены и приблизилась к страдальцу.
– Под машины не кидаться, – буркнула она, проводя рукой по мягким волосам брата.
Сколько же радости в глазах! И всего-то из-за какого-то прикосновения.
Лёля вприпрыжку умчался вниз по лестнице – удовлетворенный и вдохновленный. А Даня, покосившись на свою ладонь, пожала плечами. Если бы кто-то коснулся ее волос, она, скорее всего, раздражилась бы. Ни у одного из ее кратковременных ухажеров не было подобных привилегий.
Перемыв всю посуду, Даня пару минут послонялась по кухне. Затем вышла в коридор и остановилась около двери, ведущей в ее комнату. Светлая, но практически пустая. Раскладной диван у самого окна, у стены – еще один, но малюсенький. При должном ухищрении на нем могли уместиться разве что Лёля или Гера, и то – свернувшись клубочком. Слева от двери стоял шкаф. От его ножек вдоль стены протянулась простыня, укрывающая когда-то дорогие сердцу вещи.
Даня подошла к распластавшемуся по полу краю ткани и осторожно поддела его пальцами ноги. Сердце пропустило удар. Краешек книжного переплета на миг показался из искусственно созданной тьмы.
– Проклятье! – Даня резко отдернула ногу, край простыни неспешно опустился на прежнее место. – Так… тихо… спокойно… дыши… дыши…
Даня скинула халат, оставшись в белых майке и коротеньких шортиках, и рухнула на все еще расправленную постель. Пододвинув левое колено к груди, она провела пальцем по шрамам, протянувшимся по ноге – от колена до самой лодыжки.
«Надо поспать. Да. Пока появилось свободное время. Нужно набраться сил».
Даня перевернулась и уткнулась лицом в подушку. Чупа-чупс съехал в образовавшуюся низину и коснулся ее щеки. Но девушка уже забылась тревожным сном.
Разбудил же Даню звонок мобильного.
Мельком глянув на дисплей («Четвертый час! Уже вечер! Да я в жизни столько не дрыхла! Целый день потерян!»), она бросила телефон на подушку и придавила его сверху головой так, чтобы ухо уперлось точно в гаджет.
– Созвездие мертвых планет слушает.
– Данюша! Можешь говорить?
– Когда не смогу, буду утвердительно или отрицательно мычать.
На другом конце растерянно примолкли. Тетя Агафья была не сильна в распознавании иронии.
– Так я не мешаю?
Решив, что тете рановато знать о возникших проблемах, Даня, старательно перестроив интонационный спектр, мягко сообщила:
– Я сегодня пораньше освободилась.
– Правда? Как чудесно! – Агафья никогда не подвергала сомнению слова племянницы. – А подсобить еще разочек сможешь?
Даня потерла глаза и зевнула.
– Делать то же самое, что и вчера?
– Да, да, да! Вот прямо то же самое! Чуточку постоять у окон!
– А твоя Леночка не может консультировать тебя в какое-нибудь более подходящее время? Нерабочее, имеется в виду?
– Нет, что ты…
Далее бормотание тети превратилось в совсем уж бессвязный щелкающий стрекот. Даня шикнула на телефон, и Агафья притихла.
– Буду через час.
– Ой, спасибо, Даню…
Даня нажала на «отбой», тюкнув носом в сенсорную панель.
«Ладно. – Она сбросила одеяло на пол. – Конец меланхолии. В бой, Шацкая».
* * *
Отражение в стеклянной стене гостиницы выглядело не менее угрюмым, чем его обладательница.
