Спина покрылась холодными колючими мурашками. Кто хочет посмотреть в глаза полной дуре? Точно не мой страстный любовник. Тот остался на диком пляже, запертом между скалами. А этот мужчина спешил от меня избавиться.
— Ну, я, пожалуй, пойду… — Попыталась высвободить свою ладонь из его захвата — не вышло. — Увидимся завтра.
— Останься… — тихо попросил он, медленно привлекая меня к себе.
В его глазах отчетливо читалась борьба.
Я смотрела на него, как привороженная, затаив дыхание. С кем ты борешься, Владимир? Уж точно не с двадцатидвухлетней девушкой, которую сразил наповал меньше чем за день! Как бы я хотела узнать, что творится в твоей голове! Но позволишь ли ты мне это? Узнать тебя ближе…
10
Четыре года назад
Владимир
Уже светало. Я смотрел на спящую в моей кровати девушку и снова не мог уснуть. Не мог понять, почему не идет сон. Да, я сгорал от собственного бессилия, от каждого нового вздоха, но это — дело совершенно привычное. Непривычным было спокойствие. Странная, почти болезненная наполненность моей внутренней пустоты. Словно крохотная искорка солнца осветила кромешный мрак, что сжимал меня со всех сторон последние четыре года.
Я давно не желал так сильно ни одну женщину, и это пугало. Секс для меня — обычная эмоциональная разрядка. Но только не в этот раз. Сейчас это нечто большее. Не оттого ли я смотрю на спокойное, умиротворенное сном лицо Марины и глаз отвести не могу? Под легким касанием так четко ощущаю ее нежную тонкую кожу. Слишком хрупкая, слишком прекрасная и женственная. Такие женщины рождены для того, чтобы мужчины оберегали их. Какого черта рядом с ней затесался я? Неспособный дать ничего, кроме секса…
Она чуть заметно улыбнулась во сне и повела плечом. Видимо, почувствовала сквозь сон мое прикосновение. Убрал руки с шелка ее кожи и сжал пальцы в кулак. Не стану ее будить, она слишком сильно устала за эту ночь. Пусть спит столько, сколько потребуется.
А что, если попробовать? Сделать все, чтобы она осталась рядом?
С силой сжал губы, испытывая сильнейшее раздражение. Что может дать девушке, созданной для любви, такой, как я? Мне нечем любить — сердце давно не бьется в моей груди. Я настолько изувечен изнутри, что и самому заглянуть страшно. Даже не замечу, как потяну ее в свой мрак. И рано или поздно тот яркий лучик солнца, что привлек мое внимание, потухнет…
Со вздохом отвернулся, рассматривая точечные рисунки на занавеске того самого окна, в которое вчерашним вечером подсматривала Марина. По груди снова растеклось тепло, а губ коснулась легкая улыбка. Черт! Да что со мной? Откуда эти дурацкие мечты сопливого мальчика? Пора бы подумать головой, а не членом. Я не лучшая партия.
Я закрыл глаза и впервые ждал сна, не таращась отрешенным взглядом в потолок.
Марина
Яркий утренний лучик беспощадно терзал мои закрытые веки. Я отвернулась от света, сладко потягиваясь, но в следующее мгновение замерла. Каждая клеточка тела отдавала слабой, но все-таки ощутимой болью. И если вчерашняя безумно страстная ночь не плод моего воображения в царстве Морфея, то я, должно быть, лежу в кровати Владимира. Абсолютно нагая.
За ночь я столько раз занималась любовью, сколько моя скудная сексуальная жизнь не видела за все время своего существования. Только вот в кровати было подозрительно тихо и спокойно.
Приоткрыла тяжелые веки и огляделась. Я действительно лежала одна. Платье было аккуратно повешено на спинку большого стула, кружевные трусики покоились рядом на сиденье. Вот точно помню, что это многострадальное одеяние было сброшено с меня еще на пороге.
Воспоминания обо всех совершенных мною деяниях мелькали перед глазами, словно картинки со стороны. Я покраснела как помидор и плюхнулась на подушку. Боже, это точно была не я!
— Вова? — окликнула тихонько.
Голос сонный, чуть хриплый. В ответ — звенящая тишина.
Закуталась в простыню и приподнялась на кровати. Стрелки часов показывали второй час дня! Почему Владимир меня не разбудил? Выскочила из-под одеяла, хватая одежду.
— Вова! — уже громче позвала я.
И снова тишина. Я что, тут одна? Быстро натянула платье и прошлась по комнате. Стукнула по двери, ведущей в ванную комнату, — никого. Черт, я реально одна в чужом бунгало! Наскоро застегнула молнию платья и умылась холодной водой.
Так, без паники! Нужно просто незаметно выбраться отсюда, не привлекая внимания. Иначе вопросов последует тьма, и какую бы отговорку я сейчас ни придумала, сложить два плюс два будет несложно. Мой взъерошенный вид и помятое вечернее платье буквально кричат на всю округу: «Ты гостишь в бунгало брата жениха с ночи!» А учитывая то, как началось мое утро, я не уверена, что хочу афишировать, как и с кем прошла эта ночь…
Тихонечко приоткрыла входную дверь, выглянула и осмотрелась, насколько это было возможно. Отдаленно слышались голоса мужчин. А вот поблизости никого не было. Просочилась сквозь щелочку и что есть сил понеслась к себе, только пятки засверкали. Лишь бы никто не увидел!
С облегчением выдохнула, когда благополучно оказалась рядом с дверью своего бунгало. Вдруг дверь открылась. Ровно на меня шагнула Екатерина, теперь уже Савицкая, и стрельнула крайне озабоченным взглядом.
— Вот ты где! — Зеленые глазки подруги внимательно пробежались по мне. — Ты что, только вернулась?
Положила руку на сердце и хихикнула.
— Свадьба удалась, дорогая! Мы гудели до утра!
— Кто это — мы?
И снова этот тон великого сыщика. Боже, Катя, ты неисправима!
Пока я выдумывала кандидатов, с которыми могла бы кутить до утра, Катя успела махнуть рукой и заявила:
— Ладно, забудь. У тебя телефон надрывается уже пару часов. Наверное, что-то срочное!
Я зашла в комнату и взяла телефон. Пятнадцать пропущенных вызовов от мамы. Да, лучше не оставлять телефон на время праздника в номере. В душе поселилась зябкая тревога. Быстро разблокировала смартфон и набрала номер матери. Если бы не случилось что-то серьезное, она бы не стала так настойчиво звонить с десяти утра.
— Алло, Марина? — хрипловатым, убитым горем голосом ответила мама.
— Привет! — Я почувствовала, что на меня накатывает паника. — Ты чего, мам?
Неужели братец вляпался в очередную передрягу? Господи, этот парень — ходячая неприятность, да еще и с большой буквы!
— Марина, прошу тебя, не откладывай приезд…
— И не собиралась!
— Хорошо… — Ее голос дрогнул, я отчетливо услышала горький всхлип.
— Да что случилось, ма… Вадим чего учудил? Пожалуйста, не молчи… Мам?
— Мариночка, ты только не плачь, прошу, — рыдая, попросила мама. Я закрыла ладонью рот. Тело покрылось мурашками, а глаза увлажнились сами по себе. — Папа… наш папа умер.
11
Последующие две недели прошли как в тумане. Бесконечные соболезнования, выражение скорби, постоянные расспросы, что произошло: «Ох, какое горе, крепитесь, мои дорогие!», «Как же такое могло произойти? Костик же еще шестой десяток не разменял!», «Как же мы теперь без него жить-то будем! Пропадет наш городок!».
Я не могла отвечать. Родители всегда были для меня примером светлой, чистой и большой любви. Двадцать пять лет прожили душу в душу. Давали нам с братом все самое лучшее. Я училась в лучшем институте культуры, брат поступил в престижную экономическую академию.
Обширный инфаркт произошел на работе. Папа просто упал замертво в своем кабинете. Тихо, резко, внезапно. Ушел насовсем.
Почувствовала, как слезы вновь наполняют глаза, и сомкнула веки. Лучше притвориться спящей, нежели реветь в электричке. Здесь каждый второй пассажир знает, кто я такая. Осиротели все, не только наша семья. Отец был главой администрации нашего поселения городского типа больше семи лет. Уважаемый человек среди жителей. А все потому, что он многое сделал для развития нашего городка. Выделенные деньги не клал в карман, а пускал в дело. Отремонтировал школу и детский сад, благоустроил сквер и проложил асфальт на многих улицах, где раньше весной только на тракторе проезжать можно было! А последние три года он активно развивал сельское хозяйство. Хотел сделать наш городок самодостаточным, обеспечить народ стабильной работой. Но… Почему же жизнь так коротка? Папа вел здоровый образ жизни. Вставал ни свет ни заря, подтягивался на брусьях, обливался холодной водой и уходил на работу. Сколько я себя помню, мама всегда провожала его. Каждое утро, пока я не переехала в город на учебу. Теперь по утрам она мается, бесцельно слоняясь по дому. Папы уже нет, а привычка вставать ранним утром осталась. Но мама держится. Она не показывает нам свои слезы, плачет по ночам на кухне, когда думает, что мы с братом спим.
