четырнадцать было, возраста согласия достигла, но и не восемнадцать ей было. Не восемнадцать! Хорошо хоть хватило мозгов оттолкнуть, выставить Любу. И больше не приближаться.
До этого дня.
Только больше она на меня не смотрит. В последний раз, не считая вчерашнего, когда мы разговаривали? Точно помню, как она прибежала ко мне просить за барыгу-брата. А до этого… до этого у меня дома. Я бы пьян, она была в голубом платье… школьницей была еще.
Встряхнул головой, взглянул на Любу. Та сидит, ногти рассматривает свои, будто в такси села. Коза.
— Могу с работой помочь. С нормальной работой, — с нажимом повторил. — Комнату получишь отдельную.
— Работа твоей домработницей? — спросила лениво, и даже не взглянула в мою сторону. — Спасибочки, но нет.
— У меня нет домработницы. Могу с работой помочь, в общем. И с учебой. Знаю, ты в универе не учишься, а надо бы. Есть целевые места, я могу постараться, выбить для тебя, и осенью на первый курс. ЕГЭ ты отлично сдала.
— Ты и это проверил? Батюшки, как бы занудой, таким и остался.
— Я бы сказал, какая ты, но при ребенке не хочу выражаться, — рыкнул на её закатывание глазок, хотя надо бы выдохнуть, Люба никогда не притворялась леди, да и возраст у нее поганый, как и окружение. — Башкой подумай блондинистой. Хочешь в вонючем клубе работать, пока не выпрут, а потом куда? В магазин на кассу?
— Нет плохой работы.
— Есть плохая работа. В борделе, — понизил голос, чтобы малявка не услышала.
Наверное, именно этого я и боюсь. Что скатится эта бестолочь. Красивая ведь, охренительно красивая, я бы сказал. Может, сейчас по любви с кем-то трахается, но от безденежья может начать и за деньги. А потом эти деньги будет с горя на выпивку и наркоту тратить. За свою работу я много таких повидал, слишком много. Поначалу всё это давило на меня, помочь пытался, затем как и все зачерствел. А тут Люба.
— Спасибо, но нет, — отрезала она.
— Ты нормальная? Я тебе не говно на блюде предлагаю, а помощь. Обычную, человеческую помощь. Не знаешь, на кого учиться, так в нормальном месте работай, и живи — я помогу. Просто так. Чтобы ты больше в чужие дома не влазила. Знаешь, можно не на девку нарваться, а на мужика, который только обрадуется голой девушке в своем душе, и использует по назначению так, что потом тебя не найдут, — вспылил я, объясняя очевидное. — Можно помощником повара пойти, администратором… да много вариантов есть. С проживанием в общежитии. Если знаешь, кем хочешь быть, то помогу на учебу устроиться, место тоже в общаге будет, стипендия. И будущее появится, и настоящее — такое, какое должно быть у девушки твоего возраста.
Сам не понимаю, какого хрена меня так клинит. Увидел вчера, и как с цепи сорвался. Даже к Лене, то есть к Лере не вернулся, а ведь трубы горят. Месяц бабы не было, трахался только со своей работой, и пора бы уже сбросить напряжение. Но поехал я в участок, в свой гребаный выходной, чтобы про эту дуреху выяснить все. Благо, в этом бараке четыре месяца назад мокруха была, и данные жильцов зафиксировали. А то не нашел бы Любу, она и правда без регистрации и без прописки.
И без мозгов, кажется. Наконец-то взглянула на меня, и я уже знаю, что нафиг ей не сдалась моя помощь.
— Нет.
— Почему? — рыкнул я. — Из-за тупой гордости? Дело в твоем брате? Я уже объяснял, что не в моих правилах отпускать барыгу только потому что ты попросила. Не будь идиоткой, дело твоего будущего касается.
— Я просто не хочу помогать тебе облегчать совесть, Руслан. Ты ведь именно это и хочешь сделать — свою вину уменьшить, да? Потому помощь мне предлагаешь? Вот только знаешь что? Не нужна она мне. Я не пропаду, уж поверь. И жить буду как человек, и работа будет крутая, и бабки. Все у меня будет. Без тебя, — спокойно произнесла она.
Я резко тормознул у убогого клуба, Люба кивнула мне, и вышла из машины. А затем и сестренку свою вывела. И направилась к служебному входу, даже не обернувшись.
Девочки из таких семей часто отказываются от помощи. Проблемные. По опыту знаю, что если не хотят, то не уговорить их, только трата времени все это. Помочь можно тому, кто готов эту помощь принять. Люба не готова. Это повод забыть о ней навсегда, нахер она вообще мне сдалась? Хочет гробить себя, так пусть, я-то кто такой, чтобы ей мешать?
— Нахер иди, Котова, — выплюнул, и вырулил с парковки.
Проехал километр, выругался, развернулся, и поехал обратно к клубу.
Здесь есть подсобки и служебные помещения, но Диану я побоялась оставить. Из меня бы вышел жуткий родитель — притащила ребенка в клуб, где против всех нормативов музыка даже не орет, а долбит и ломает перепонки. Но не могу её от себя отпустить.
— Из ушек не вынимай, — показала Диане беруши. — Тебе все будет слышно, но чуть меньше. Курточка чистая, на ней можешь сидеть, можешь даже прилечь. В туалет отведу, как захочешь. Потерпи одну ночь, малыш, а дальше я что-нибудь придумаю. И будь на виду, желательно пока не заснешь… если заснешь, держи меня за ногу. Умоляю, не убегай. Задавят в толпе.
— Ты чего, Люб? Здесь кру-у-уто, — восхищенно, с горящими глазами пролепетала Диана.
Вероятно, спать ребенок не будет, слишком много впечатлений. А меня совесть гложет. Была бы я из опеки, и увидела бы такую мелочь в клубе, где за барной стойкой подстелено несколько курток — место для ребенка — отобрала бы дитё точно. Как собаке постелила, блин. Но выбора нет. Нужно чтобы Ди была рядом — опустила глаза, и вот она. А то ускачет любопытничать, и какая-то пьяная сволочь её не заметит, и пнет, очень уж она мелкая, мне до пояса даже не дотягивает.
— И чо это было? — проорал знакомый голос.
Я спокойно поправила беруши в ушах сестренки, и выпрямилась.
— Чо? — передразнила я Серого.
— Чо за мужик? Трахаля нашла?
— Ты мне сам трахаля нашел, стесняюсь напомнить. А это… так, прошлое, в голову не бери.
— Ты охренела? Я как баран приперся чтобы
