лучше и красивее этой Илоны! Я не ребенок. И чувства у меня совсем не детские.
— Юль, ну, так мы что? Мы идем? — заметив, как от злости я свела челюсти, вовремя влезла в наш разговор Вероника. — Страшно хочу нырнуть в бассейн!
— Идем, — подхватываю я под руки подругу. — Приятно было повидаться, — уже развернувшись, бросаю я через плечо.
Да, Юля.
Браво, Юля!
Не ребенок, но повела себя сейчас, как маленькая обиженная девочка, перед носом которой поманили заветной игрушкой, а потом тут же ее отобрали, спрятав в чулан. Так дело не пойдет. Так ты точно Титова не завоюешь!
Стоп. А я что, реально собралась его… завоевывать?
Богдан
— Хорошенькая, — провожая взглядом Юлю в компании подруги, ехидно пропела мне в ухо Ила.
Я нехотя оторвал взгляд от дочери Степана и посмотрел на невесту. Улыбается. Глаз горит. Недобрым огнем горит.
— Это ты сейчас к чему мне сказала?
— Ну, знаешь, я не молодею, Титов. Тридцать пять, как никак. Мне с такими, как эта Юля, уже даже конкурировать глупо. Мне, чтобы выглядеть достойно твоего внимания, требуется куча средств, времени и процедур, — вздыхает Ила, — а тут вот, прямо перед носом: хрупкая, маленькая, ладненькая и такая молоденькая. Детей нарожает. Любить будет. Секс с такой, опять же, будет прекрасный. По ней же видно, что девочка стройненькая и гибкая… м, Титов?
Секс? С Юлей, мать его, Даниловой? С девчонкой, которую я на руках держал, когда ее Степан с Элей из роддома привезли? При том, что у меня уже полжизни было за плечами на тот момент. Что, блть, за мысли?! Даже думать об этом отвратительно неправильно.
Я вмиг закипаю, осаждая Илону рыком:
— Ты головой стукнулась такое мне говорить? Я и Юля, которую с пеленок знаю? У тебя вообще что-то святое в жизни есть? Она дочь моего друга. И речи быть не может!
— Да я же не конкретно про дочь твоего друга говорю, а вообще. В теории! Сколько молодых и на все согласных рядом гуляет? Оглянись и любую хватай, Титов. Тем более с твоими внешними данными! Даже эта Юлька, вон, впечатлилась. Думаешь, я не видела, как она на тебя таращилась?
— Ила, предупреждаю, лучше закрой рот сейчас. Иначе мы сильно поругаемся.
— Не заводись, — тянет ладонь к моему лицу, — я просто очень боюсь тебя потерять, Богдаш, — привстав на носочки, целует в губы.
Я от злости сжимаю ладонью ее задницу. Ила ойкает.
— Для той, которая боится меня потерять, ты слишком часто меня провоцируешь в последнее время. Хватит. Такие разговоры неуместны, а ревность и страхи безосновательны. Ты сама знаешь, что я фактически живу в офисе. Так что будь спокойна — времени и сил на то, чтобы искать, окучивать и выращивать себе новую молодую жену, у меня нет. Идем, — подхватываю девушку под руку и веду в сторону открытого бассейна с подогревом. Очевидно, спертый воздух в здании на девушку плохо влияет.
— И тем не менее, это не признание мне в любви, Титов. Всего лишь отрицание, основанное на нехватке твоего времени.
— Все сказала?
Ила пожимает плечами. Если это была провокация, призванная заставить меня сказать это тошное во всех смыслах — я люблю тебя, то она просчиталась.
Нет, это надо было такое мне ляпнуть? Глупости какие. Как ей вообще в голову такое взбрело-то, а? Посмотреть на Данилову — эту мелочь метр с хвостиком и весом в сорок килограммов — как на мою потенциальную будущую жену? Она же ребенок еще совсем. Маленькая. Неопытная. Глупенькая. Такую сломать и морально и физически — даже в полсилы «работать» не надо. Пздц, конечно, Илона отчебучила!
Остатки вечера — псу под хвост. Расслабиться не получается. Слова невесты из головы тоже выкинуть не получается. Был бы телефон — ушел бы в работу. А так, глаза то и дело Юльку ищут. В мозгу что-то клинануло. Нет-нет, да оцениваю ее фигурку в купальнике, когда нахожу среди посетителей СПА.
Тощая она совсем. Одним мышцы и остались. Ребра проглядывают под кожей, под определенным углом. Ключицы выступают. Лопатки острые при каждом взмахе ее руки. Худая — не в моем вкусе. Да и я вообще не имею права оценивать, перекладывая ее на «свой вкус», но Илона, мать ее! Зато вот попка у Даниловой — самый сок.
Я таращусь на ее упругие ягодицы в белых трусах и чувствую себя самым дерьмовым другом во всем, сука, мире! Девочке девятнадцать лет. Мне старому херу, тридцать девять. Я за одной партой с ее батей сидел в школе, блин! Я не могу, и не имею права так на нее смотреть.
Юля
Плавать? Что такое плавать? Как это, когда сердце сходит с ума в грудной клетке и готово разломить ребра в щепки? Подумать только — Богдан был так близко. Раздетый. Боги… Да! Да точно! С него надо лепить статуи Богов!
— Вот эти займем? — врывается голос подруги в мое мысленное Богдано-поклонение.
Ника показывает рукой на недалеко стоящие лежаки.
— Да, давай.
Как только подходим, я скидываю на него халатик и сажусь. Хоть какая-то опора. А то ноги так и норовят подкоситься. Все еще слегка дрожат.
— И?
Я поднимаю взгляд на подругу.
— Чего расселась? — усмехается. — Мы пришли сюда плавать или сидеть, как курочки на насесте? Не узнаю тебя, Юль!
— Оу, да. Пойдем, — послушно поднимаюсь, снимаю шлепки и иду следом за Никой.
Подруга, недолго думая, прыгает в воду прямо с бортика. На меня летят брызги. Взвизгиваю и смеюсь, отскакивая. Вода холодная и кусается.
— Дурочка, — говорю ей, как только она выныривает.
— Давай, иди сюда, трусиха, — снова брызгает в меня водой, я подхожу к лестнице и осторожно спускаюсь в воду. Она, приятно обволакивая, жжет разгоряченную и размятую в массажном кабинете кожу.
Вдох-выдох и нырок. Проплываю пару метров. Выныриваю и перевожу дыхание. Немного легче становится. И сердце перестает шалить.
Нет, я ведь на него пялилась! Это было заметно? Что он подумал? Что подумала его невеста? Позор какой! Стыдно как! До сих пор я вся полыхаю от смущения. Вся, то есть совсем вся, от пяток до кончиков ушей. Неловко вышло.
— Эй? Ты зависаешь что-то. Где коротнуло? — подплывает ко мне Ника.
— В смысле? — пытаюсь изобразить недоумение.
Вероника смеется.
— Да я вижу, что ты сама не своя после столкновения с этим мачо, — притворно шепчет подруга. — Он кстати тут, со своей блонди.
— Где?
Вот зачем она сказала? Я только успокоилась.
— А-а-а, попалась! — улыбается. — Значит, я
