бежать и одновременно очень хочется упасть перед ним на пол, ноги не держат, колени дрожат.
Но стою.
И даже на столешницу , находящуюся прямо за моей спиной, не опираюсь.
Сейчас мне необходимо все мое мужество. Вся моя стойкость.
Раньше бы я не выдержала напряжения.
Но теперь мне есть, за что бороться, кроме себя.
За кого бороться.
Азат выдыхает, наконец, сжимает кулаки, делает неуловимое движение в мою сторону, словно опять собирается схватить, потащить…
Внутри все обрывается в этот момент. Неужели… Ему настолько безразличны мои чувства? Неужели, он в самом деле тот дикий Зверь, всегда таким был, а краткий миг нашего счастья мне привиделся? Или воспринимался мною именно так, потому что была влюбленность, защитная реакция организма, выпустившего рекордное количество эндорфинов, чтоб сберечь разум. Стокгольмский синдром?
Я не успеваю отчаяться, не успеваю опустить руки…
Азат резко разворачивается и выходит прочь из конференц-зала.
Я полминуты молча смотрю на закрывшуюся за ним дверь, а затем без сил оседаю на пол.
Мне надо снова научиться дышать, думать и жить.
Уже в новой реальности.
Той, где я одержала пусть и временную, но победу.
Она меня убила. Просто убила. Расстреляла своими словами, своими глазами.
Никогда не ощущал себя настолько мертвым, даже в тот момент, когда понял, что моя молодая жена, которую я боготворил, на руках носил, глаз не мог отвести, сбежала. Сама сбежала, не украли, как я думал в самом начале.
Ох, я тогда напряг и службу безопасности, и полицию, и все внутренние службы, благо, дядя не остался в стороне, помог.
Конечно, поиск проходил в закрытом формате, тайно, чтоб не привлекать внимание общественности… Но он был невероятно тщательным.
Вот только моя убежденность, что Наиру украли, в итоге, сослужила плохую службу, поведя расследование не в том направлении.
А, когда выяснилось, что моя жена сбежала по своей воле, время уже было упущено…
Она сумела персечь границу и растворилась в огромном мире…
Бесследно.
Как ей это удалось?
Как так случилось?
Я не знаю до сих пор.
И никто не знает, каким образом совершенно домашняя, наивная, чистая девочка смогла буквально исчезнуть в море людей… Учитывая современные технологии, учитывая мои возможности, возможности моей семьи…
Наверно, я был слишком самонадеян… И слишком… Влюблен?
Дурак. Теперь понимаю, каким был дураком, не замечая очевидного…
Но тогда, год назад, все казалось настолько сладким, настолько правильным, что и мысли не возникало об обмане.
Нет, в самом начале, возникало, конечно.
О том, что у меня есть невеста, девочка из очень уважаемой семьи Перозовых, я знал с детства.
Наши деды, мой и старик Али Перозов, были побратимами, и решение связать наши семьи общей кровью, выглядело вполне логичным и правильным.
Сын старого Али, тоже Али, должен был жениться на дочери своего побратима, моей тетке. Но он нарушил волю отца, влюбившись в девушку, которую встретил в командировке в Стокгольме. Девушка была воспитана в наших традициях, сватовство прошло быстро, и на родину младший Али так и не явился. Только через много лет, наладив отношения с отцом, привез жену и дочь повидать родные края.
Тогда-то, я думаю, и была достигнута договоренность между нашими семьями. О нашем с Наирой браке.
Я в то время был подростком, учился, ездил на соревнования и особенно не вникал в семейные дела. Ну, есть невеста, и есть. Хорошо. Отцу виднее, на ком меня женить. К тому же, это должно было случиться только через десять лет, и этот срок казался вечностью.
А вот пролетел одним днем.
Моя невеста, чьими фото я даже не интересовался никогда, воспринимая ее , как данность, выросла в далеком Стокгольме, и, по словам ее родни, была правильно воспитана в традициях нашей родины.
Наире исполнилось восемнадцать, и совсем скоро она должна была прилететь к нам.
В тот момент мне было совершенно не до женитьбы, потому что бизнес, унаследованный от отца, требовал постоянного присутствия. Мой старший брат Адиль не мог заниматься всем официально, потому что пошел по стопам нашего дяди в политику. Но, конечно, мы с ним делили контрольный пакет акций компании, пусть номинально владельцем был я.
Адиля не было в стране годами, в управление семейным бизнесом он не вмешивался, полностью предоставив это мне.
И потому вполне понятно, что новость о приезде невесты и своей скорой свадьбе я воспринял без должного интереса.
Даже холодно воспринял.
Ну, едет и едет… Женюсь. В конце концов, это надо сделать, уже в моем возрасте у отца был не только Адиль, но и я, и моя сестра Валия.
По моим расчетам, жена никак не должна была повлиять на мой образ жизни. На что вообще может повлиять женщина?
Ее место — в доме, обустраивать, следить, делать все для комфорта мужа. Рожать детей, наконец…
Я собирался после женитьбы отправить Наиру в наше поместье в горах, под крыло моей мамы, а сам планировал оставаться в городе, живя прежней свободной жизнью.
Работая, общаясь с друзьями.
Развлекаясь с женщинами.
Почему нет?
Жена — для дома и детей.
Женщины — для удовольствия.
Именно так я думал до встречи с Наирой… И даже немного после этого.
Наивный, слепой дурак.
— Брат, остановись, — Адиль появляется откуда-то сбоку, перехватывает меня за локоть, заставляя затормозить и бешено взглянуть на него.
Я знаю силу своего взгляда, кого-то другого уже унесло бы к дверям, но брат может со мной во многих вещах посоперничать. А кое в чем и превзойти.
По крайней мере, когда мы сним сходимся в тренировочных поединках, я далеко не всегда выхожу победителем…
И сейчас Адиль жестко фиксирует меня за руку, жмет, останавливая и предостерегая.
— Не здесь, брат. Не здесь.
Его голос немного сбавляет то красное марево перед глазами, что появилось, когда моя Наира кричала: “Ненавижу! Всегда ненавидела!”
Я кривлюсь, рву локоть из железных пальцев… Но прихожу в себя, уже понимая, что нестись бешеным буйволом, не разбирая дороги, по офису новообретенных партнеров по меньшей мере, неправильно.
Мы выходили на этот рынок долгих три года, и теперь я очень легко могу все разрушить…
Азиаты очень щепетильны в вопросах уважения и корпоративной этики. А то, что я делал за закрытыми дверями конференц-зала недавно, мало подходит под это понятие. И то, как я веду себя сейчас, тоже.
Брат это понимает и пытается донести до моего затуманенного злобой сознания.
— Ты…
