- Я сбил вас на велосипеде, вы получили серьезные травмы, но однако не стали писать на меня заявление – сохранили мне репутацию. Вряд ли клиенты также охотно шли бы к человеку, узнав о том, что у него были правонарушения.
Давид вполне логично всё обосновывает, но мне почему-то не по себе становится от его слов – получается, это не подарок, а «откуп» за то, что не обратилась в полицию… Вся моя благодарность куда-то улетучивается, и становится отчего-то обидно.
- Хорошо, - натянув на лицо выражение крайнего цинизма, изрекаю в ответ, – раз вы мне больше ничего не должны, да и я уже почти поправилась, то думаю, что на этом можно и закончить наше знакомство.
Смотрю на парня в упор, и на последних словах он тоже начинает сверлить меня недовольным взглядом.
- Асья, я понял, что вам уже не терпится от меня отделаться, однако вам придется потерпеть меня еще как минимум один день.
Что еще за условия такие!?
- Я обещал вашей бабушке, что проконтролирую вашу езду на велосипеде. И как только буду уверен, что вы уверенно держитесь на двух колесах, я смогу оставить вас. Иначе Антонина Михайловна запретила мне делать вам такой подарок.
Вот уж спасибо, бабуля! Услужила!
- Ой, да если дело только в этом, то я хоть сейчас готова показать вам, что прекрасно езжу и не нуждаюсь в няньке.
Я решительно хватаюсь за руль моего нового бирюзового друга, чтобы выкатить его обратно в подъезд, но Давид уверенным движением перехватывает велосипед.
- Нет, Асья, это исключено. Ранее чем в понедельник вы не можете ездить. Врач строго запретил всё, что связано с риском повторного сотрясения.
Вот же, зануда!
Условившись встретиться через четыре дня, Давид покидает мою квартиру, а я с восторгом и трепетом начинаю «знакомство» с великом.
Блестящий руль с приятными на ощупь резиновыми держателями, кожаное сиденье, которое так и манит взобраться на него и как в детстве с горки с ветерком… Эх… Зануда этот Давид. Или я уже говорила это?
13.
Вы не представляете, что значит для экстраверта двухнедельное пребывание в одном месте, без возможности смены обстановки. За всё время своей так называемой реабилитации я и людей-то практически не видела, за исключением бабушки, соседки бабы Дуси, которая приходила в гости три раза в неделю, да почтальона дяди Пети, «тайно» влюбленного в мою бабулю, и потому не упускающего ни одной возможности к нам заглянуть. В понедельник он приносил платежку за свет, в среду за газ и воду, в четверг была какая-то бесплатная газета, а в пятницу посчастливилось получить письмо.
Вообще, письма мы получаем довольно часто – примерно раз в месяц. Пишет бабушкина двоюродная сестра из Испании, которая уехала туда в шестидесятых годах и связь с ней была утеряна почти на полвека. Лет пять назад они нашлись, благодаря Одноклассникам, но общение в соцсети не заладилось – обе сестры, которым уже за семьдесят, наотрез отказались пользоваться «тырнетом», и сразу же обменявшись адресами, наладили переписку.
На этот раз бабушка прочитав письмо была особенно взбудоражена его содержимым, и когда она закончила чтение, я поняла, что стало тому причиной.
- Нина приезжает в Россию! – произнесла бабуля с какой-то непонятной интонацией.
Я всматривалась в её лицо, полное какой-то растерянной задумчивости, и пыталась определить, рада она этой новости или нет.
- И к нам собирается приехать…
- Ба, это же здорово – увидитесь, наконец! - странная реакция бабули вызвала у меня недоумение.
- И что же тут «здорового»? – грубо оборвала меня бабушка. – Здорово, что живем в этой халупе, которая вот-вот развалится? Или может здорово будет угощать испанскую донью щами и вареной картошкой с селедкой?
Бабушка быстро сложила письмо по сгибам, как оно помещалось в конверте, и, бросив его на стол, словно вихрь вылетела из комнаты. На кухне тут же загремели кастрюли, сковородки и ведра – верный признак того, что у бабули очень плохое настроение и намечается генеральная уборка.
Только к вечеру, когда мы уже ложились спать, я осмелилась снова заговорить на тему приезда гостей.
- Ба, ну скажи, ты правда не хочешь увидеться с сестрой только из-за того, что мы небогато живем? – да, возможно слово «небогато» звучит слишком мягко, и кто-то назвал бы нас откровенно нищими, но я с детства приучена довольствоваться тем, что есть, не заглядывая никому в рот.
- Ох, Асюш, - бабушка с глубоким вздохом уселась на кровати и обреченно сложила ладони на колени. – Да, хочу, конечно. Но как представлю, что Нина приедет сюда вся такая роскошная, на огромном джипе своего внука…
- Ну так это же классно! Если у внука джип, значит точно не застрянет нигде по дороге, - я пытаюсь её немного развеселить, но улыбка выходит какой-то грустной. – Ну бабуль, ну не расстраивайся! Главное же не в вещах, не в домах и машинах, ты ведь сама всегда говорила. Главное – люди! Их отношение: забота, внимание, доброта…
Какое-то время она смотрит на меня, словно пытаясь вникнуть в смысл моих слов, а потом умилительно склоняет голову на бок и всё-таки улыбается. Но уже по-доброму, словно смирившись с реальностью.
- Эх, ты моя коза заботливая! – подходит ко мне и, обняв, «пересчитывает» мои ребра, а потом нежно целует в макушку. – И правда – чего это я распереживалась. Ну нет ремонта тридцать лет, ну и что?! Мы-то живем, а показуха эта – ни к чему она…
Мы еще немного обсудили приезд родственницы перед тем, как лечь спать, однако я довольно долго не могла окунуться в объятия морфея, всё пытаясь уложить в голове причину беспокойства моей бабули. А ведь она права – её квартирка в старом разваливающемся доме пятидесятых годов прошлого века уже давно нуждается в ремонте. Обои в ней переклеивались примерно в девяностые годы – сколько помню их, они уже тогда были «ретро», а сегодня это даже не «винтаж», а что-то настолько ветхое, что даже при всем огромном желании современных дизайнеров всё старить, не выйдет такого эффекта. У потолка они чуть не в полном составе решили начать самостоятельную жизнь, а в местах стыков на всех видных местах, куда бабушка могла только достать, были заклеяны скотчем.
Помимо стен, которыми нужно было бы заняться в первую очередь, был еще потолок с желтыми разводами, оставшимися со времен старой кровли, которая постоянно протекала в сильные дожди; и пол, не только ужасно выглядевший после многочисленных перекрашиваний, но и истошно стонущий, когда кто-то пытался по нему идти. Конечно, были еще «мелочи» типа некрашеных дверей, окон и батарей, обвалившейся частично плитки в ванной и старой сантехники. Но всё это казалось мне не только не по силам, но и не по карману.
В общем, я решила сосредоточиться на малом – том, что я могла изменить своими возможностями. Сейчас я могу осилить только обои, а дальше – будет видно.
На следующее утро я проснулась в боевой готовности менять этот мир к лучшему. У меня в кошельке было целых две тысячи, которые мне удалось скопить со стипендий за короткое время моей учебы в универе, и казалось, что этих огромных денег хватит на всё, что я задумала, да еще и останется мне на вкусняшку. Как бы ни так!
Я очень давно не была в строительных магазинах… И очень давно не видела цен на обои! Рассчитывая купить «самые лучшие», чтобы порадовать бабушку, я вынуждена была купить «самые простые», чтобы хватило на клей…
Настроение у меня упало ниже нашего старого крашеного паркета. А когда я принесла свои покупки в дом, то неожиданно поняла, что есть еще одна огромная трудность – как переклеить обои в единственной комнате, которая еще и вся заставлена разным раритетом, старинной мебелью и просто хламом?
С полчаса я всё ходила по комнате вокруг да около, примеряясь к обстановке и пытаясь придумать, с чего начать. Наконец, решила, что лучше всего – просто начать, а дальше само собой закрутится. И я начала.
Отодвинула от стены диван, и пока бабушка не было дома, и она не могла меня остановить, я резко дернула кусок отвалившейся бумажной полосы. Всё, назад пути нет. Теперь оставить «как есть» уж точно не получится.
