следующей неделе уезжает на стажировку до конца лета в Китай, — пояснила для меня мама.
Я кивнула, делая вид, что мне есть до этого дела. Была бы моя воля, все два месяца в этом доме я бы тусовалась на пляже или в своей комнате, не выходя на ужины этой чокнутой семейки.
Саша в два счета проглотил остывшее мясо в его тарелке и встал из-за стола. Его никто не стал останавливать. И когда я услышала громкий стук двери наверху, немного расслабилась. С одной стороны — он конченное хамло. А с другой стороны — если судить по этой сцене за ужином, Саше тоже непросто пережить развод его родителей и принять новую жизнь с моей мамой.
* * *
— Да дом как дом, — пожала я плечами и поправила правый наушник. Мне позвонила Лиза по видеосвязи, расспрашивая обо всех событиях дня. Она хотела подробности, а я даже не знала, что ей рассказать. — Тут три этажа, если считать чердак. На первом этаже кухня со столовой, туалет с ванной и гостевая комната.
— Тебя в ней поселили? — спросила подруга.
— Хм, нет. Я на втором этаже, тут четыре спальни.
— То есть, мама подготовила для тебя личную комнату? — уточнила Лиза.
Я даже не размышляла на эту тему. Дайте подумать, на втором этаже четыре спальни — одна родительская, вторая — детская, там спит Юлианна, в третьей — Саша, в четвёртой — я. Неужели мама заранее планировала для меня комнату? Меня поселили не в гостевой, там, как я поняла, остановилась Полина.
— Ну, — потянула я. — Получается так. Мы ещё завтра едем в мебельный, она хочет, чтобы я обустроила эту комнату.
Лиза многозначительно кивнула.
— Ну и что? — не выдержала я.
— Как что? Это именно твоя комната. Вряд ли бы она хотела, чтобы ты что-то меняла в комнате, где ты временно. Мне кажется, твоя мама хочет, чтобы ты почаще к ней приезжала.
— Она мне об этом не говорила, — буркнула я.
— Но это же очевидно! Почему надо тебе это говорить?
— Потому что для этого придумали язык, слова, речь…
Лиза закатила глаза.
— Ты зануда. Вот так всегда. Почему ты не понимаешь, что действия важнее?
Я закусила губу. Не говори! Молчи! Не надо!
— Да? Она меня бросила, ты помнишь?
Не умею я молчать, когда надо — в этом моя проблема. Но Лиза меня принимает такой, так что при ней можно не притворяться. Я перекатилась на спину и подняла руку вперед, держа в ней телефон.
— Ты. Меня. Достала! — отчеканила подруга.
— Я тебя тоже очень люблю.
Тут резко открылась дверь в мою комнату. Я дернулась и уронила телефон прямо себе на лицо.
— Черт! — я обернулась на дверь. Там стоял Саша.
— Кончай трещать. Невозможно уснуть.
Я опешила. Как можно вот так врываться в комнату без стука. А вдруг я тут переодеваюсь или занимаюсь йогой в одних трусах. Конечно, йогой я обычно занимаюсь в одежде, но все же!
— Тебя стучать не учили? — возмутилась я, снимая один наушник.
— Я тебе ещё раз говорю — хорош трындеть. Я пытаюсь уснуть.
— Ну, и спи. Я при чем? Я в другой комнате, — развела я руками, как бы показывая.
— А при том! Тут стены тонкие, а ты то ржешь, то ноешь. Достала!
Он резко захлопнул дверь. И его я успела достать, прекрасно.
— Это что было? — спросила тихонько Лиза. Она, наверно, все слышала.
— Это? Мой ночной кошмар.
* * *
Я всю ночь не могла уснуть. После истерики Саши, а иначе его выходку не могла назвать, я позвонила отцу из кухни. Не хотелось, чтобы этот псих снова вторгался в мое личное пространство. Папа задал мне стандартные вопросы про перелёт, дом, аккуратно спросил про маму. Я понимала, что ему тоже не легко это все обсуждать. Но сейчас я лежала в кровати, пытаясь переварить сегодняшний день.
Да в чем его проблема? Почему он ведет себя как последняя свинья? Ладно хамит родителям, они, возможно, не самые лучшие у нас. Но я при чем? Он меня до сегодняшнего обеда даже не знал, а уже ненавидит. Как можно так разговаривать с незнакомыми? Нет, я тоже не образец для подражания, тоже как другие подростки, бываю не в духе 90 % времени, но я не позволяю себе такое отношение к людям, которые ничего мне плохого не сделали. Ну, почти никогда. Операторы банков не в счет. Как только мне исполнилось 18 лет, папа забрал мою «молодежную» карту, которую мы заранее заказали. И с той секунды начались звонки. Мне предлагали кредитные карты, ипотеку, кредит… На них я могла и сорваться. Но тут хотя бы был повод, а я какой дала ему повод? Мда, весёлые каникулы меня ждут в окружении людей, которые меня ненавидят.
Я перевернулась на живот. Но по маме нельзя сказать, что она меня ненавидит. Надо признать, она как будто делала все, чтобы мне здесь понравилось. Но это совсем не укладывалось в моей голове. Я представляла себе так: прилетаю, мы сверлим друг друга глазами, испепеляем, орем, ругаемся, я звоню отцу, он покупает обратный билет, и я лечу домой. Либо так: я захожу в дом, мама падает на колени, слезно умоляет меня простить, звоним вместе отцу, он покупает нам билеты, мы вместе летим домой.
Глупости, конечно. Мне не двенадцать лет. Я прекрасно понимала, что ни тот, ни другой сценарий не пройдут цензуру нашей жизни. Так не бывает.
Завтра, а технически уже сегодня, потому что на часах два ночи, мы с ней вдвоем едем в магазин. То есть, несколько часов мы проведем вместе наедине. О чем мы будем говорить? О диванах и подушках? Или все же поговорим? Или она будет рассказывать о том, как живет здесь? Возможно, будет показывать видео и фото Юлианны от рождения и до новогоднего утренника в садике. Интересно, она сохранила мои детские фото?.. Может, она расскажет побольше о Полине, ее учебе, ведь так здорово, когда твои дети учатся где-то за границей. Хотя Полина ей не дочь… А может, она объяснит, почему Саша хамло?
За ужином я его тоже разглядывала, хоть не так пристально, как он. Когда он ругался с отцом, я успела уличить момент.
Длинные темно-русые волосы слегка вьются на концах. Он то и дело запускает руку и поправляет причёску. И когда он так делает, под рукавом футболки виднеется татуировка — прямо на трицепсе. Сколько я не пыталась, разглядеть не удалось. Интересно, это его единственная
