А за кухней находились комнаты слуг; во дворе – большой гараж, огромный сад, просторный бассейн с баром и раздевалкой для друзей. Здесь было все, что она хотела, собственный мирок, как она часто говорила. Фэй не любила его покидать и сейчас уже жалела, что на следующей неделе пообещала поехать к старой подруге.
Однако когда Фэй приезжала к ней, сомнения оставались позади. Несколько лет назад Гарриет Филдинг была известной бродвейской актрисой, и Фэй очень уважала ее. Гарриет многому ее научила, и сейчас Фэй хотелось обсудить с ней новую роль. Без сомнений, роль будет серьезной. И главный герой не из легких – редкостный бездельник, как рассказывали Фэй. Она никогда раньше не работала с ним, но надеялась, что не ошиблась, согласившись на роль. Гарриет тоже уверяла, что она сделала правильный выбор. Роль намного серьезней всех предыдущих и требовала большого опыта.
– Вот это меня и пугает! – засмеялась Фэй, когда они с подругой любовались заливом. – А что, если провалюсь? – Она как будто снова очутилась рядом с матерью, хотя Гарриет и была совсем другой – более образованной, намного практичней и разбиралась в работе Фэй. Маргарет Прайс гордилась дочерью, но никогда толком не понимала, что она делает, мир Фэй был чужим для нее. Но сейчас в городе ее детства у Фэй никого не остаюсь. Зато у нее была Гарриет. – Я серьезно. Вдруг провалюсь?
– Во-первых, не провалишься. А во-вторых, если и так, а это с нами иногда случается, ты снова соберешься, попробуешь, и в следующий раз выйдет удачней. Брось, Фэй, ты никогда раньше не трусила, – раздраженно сказала Гарриет, но Фэй понимала, что раздражение было наигранным. – Просто готовься, и все будет прекрасно.
– Надеюсь, вы правы.
Гарриет немного помолчала, и Фэй улыбнулась. Старая актриса действовала на нее успокаивающе. Они пять дней бродили по холмам Сан-Франциско и болтали обо всем – о жизни, войне, карьере. И о мужчинах. Гарриет – одна из немногих, с кем Фэй могла быть откровенной. Такая мудрая и вместе с тем забавная – Фэй благодарила судьбу за то, что в ее жизни есть эта женщина.
Когда речь зашла о мужчинах, Гарриет поинтересовалась, – в который раз! – почему Фэй никак не остановится на ком-то одном.
– Просто не на ком.
– Глупости, наверняка есть кто-то подходящий. – Гарриет испытующе посмотрела на юную подругу. – Может, ты боишься?
– Может быть. Но в принципе они мне неинтересны. У меня есть все: орхидеи, гардении, шампанское, экзотические вечеринки, прекрасные ночи, выходы на приемы, дорогие подарки; но это не то. Все они какие-то ненастоящие. Ни одного нормального мужика.
– Все у тебя не слава Богу! – За это, впрочем, Гарриет и любила Фэй. – Конечно, герои Голливуда – не для жизни. Ты всегда была достаточно умна, чтобы понимать это. Но в Лос-Анджелесе есть и другие мужчины, не тс, что годятся только для интрижек – притворщики и повесы. – Они обе знали, что внешность Фэй, ее деньги и положение привлекали орды мужчин, слетавшихся, по словам Гарриет, как мухи на мед.
– Может, у меня не было времени встретить кого-то подходящего?
Забавно, она никогда даже представить себе не могла, что с кем-то из них устроит свою жизнь, даже с Гейблом. Она хотела видеть рядом с собой человека, искушенного в житейских делах, более земного, так сказать, чтобы он, вернись Фэй обратно в Гроув Сити, расчищал бы снег зимой по утрам, срубал елку на Рождество детям, гулял с ней, сидел рядом у огня, а летом ходил бы на озеро. Она ждала человека, с кем можно было бы поговорить, кто ставил бы не работу, а ее и детей на первое место… Но кто не жаждет поймать звезду и получить роль в очередном фильме. Думая про это, Фэй мысленно вернулась к новой картине и снова принялась рассказывать о тонкостях сценария, о технике, которую хотела попробовать. Она любила использовать в игре что-то новенькое. Поскольку у нее не было семьи, она всю энергию вкладывала в карьеру и всегда добивалась огромного успеха. Но Гарриет мечтала, чтобы в жизни Фэй появился настоящий мужчина, чувствуя, что это помогло бы девушке подняться до нужных высот, что она еще во многом наивна, но если бы появился любимый, Фэй окончательно состоялась бы и как женщина, и как актриса.
– А вы придете посмотреть меня на площадке? – повернулась Фэй к Гарриет, умоляюще глядя на подругу. Сейчас она походила на ребенка. Гарриет мягко улыбнулась и покачала головой.
– Ты же знаешь, как я все это ненавижу, Фэй.
– Но вы мне так нужны.
Фэй вдруг впервые показалась Гарриет очень одинокой, и она ободряюще похлопала подругу по руке.
– Ты тоже нужна мне, девочка. Но в советах актрисы ты теперь не нуждаешься. Ты талантливее меня. Все будет отлично. Я знаю это. Мое присутствие на съемках только отвлечет тебя.
Впервые за долгое время Фэй нуждалась в моральной поддержке на съемочной площадке. И все еще ощущала внутреннюю дрожь, простившись с Гарриет в Сан-Франциско и отправляясь вдоль побережья туда, где жили Херсты, скромно называвшие свое поместье «Дом». Всю дорогу она думала о Гарриет.
Почему? Она и сама не знала, но сейчас ей было одиноко, как никогда раньше. Она скучала по Гарриет, по старому дому в Пенсильвании, по родителям. Впервые за последние годы Фэй показалось, что в ее жизни чего-то не хватает, но никак не могла понять, чего именно. Она пыталась убедить себя, что нервничает из-за новой роли, но дело было не в этом. В ее жизни уже давно не было мужчины. Гарриет права – плохо, что она никак не сделает свой выбор, но Фэй никого не могла представить рядом с собой.
Просторы имения Херстов показались ей пустыннее, чем обычно. Там собралась дюжина гостей, все шумно веселились, но Фэй вдруг поняла, как все это ей чуждо, а люди неинтересны. Единственное, что имело смысл – работа. Только два человека привлекали Фэй – Гарриет Филдинг, жившая в пятистах милях от Лос-Анджелеса, и ее агент Эйб Абрамсон.
В конце концов, до боли в челюстях наулыбавшись за эти бесконечно однообразные дни, Фэй с облегчением отправилась назад. И приехав домой, открыв своим ключом ворота, пройдя наверх в белое великолепие спальни, почувствовала себя в сто раз счастливее, чем за всю последнюю неделю. Как хорошо дома! Гораздо лучше, чем в большом имении Херстов.
Фэй со счастливой улыбкой повалилась на песцовое покрывало, скинула туфли и, уставившись в потолок, на прелестную маленькую люстру, с волнением подумала о новой роли. На душе снова потеплело. Подумаешь – нет мужчины. Зато есть работа, и она счастлива, очень счастлива.
Весь следующий месяц она трудилась денно и нощно, впиваясь в каждую строчку новой роли – пробовала разные жесты, мимику, взгляды, днями бродила по дому, говорила сама с собой, пытаясь влезть в шкуру женщины, которую предстояло сыграть. В этом фильме муж сводит ее с ума, отбирает ребенка, и она пытается совершить самоубийство. Но постепенно поймет, что во всем виноват только он, вернет ребенка и убьет мужа.
