– Поспешите! – лаконично приказал мужчина.
Мы вышли и нас сразу же втолкнули на заднее сиденье другой машины. Для вопросов не было времени. Вслед за нами в машину вскочили еще несколько незнакомых людей, и мы помчались дальше.
Я стала присматриваться к нашим спутникам. Мы с Махтаб сидели за водителем, мужчиной лет за тридцать. Рядом с ним сидел парнишка лет двенадцати, а ближе к дверям – мужчина постарше водителя. На заднем сиденье расположилась девочка, по виду ровесница Махтаб, одетая в дождевик, рядом с ней женщина. Они разговаривали по-персидски слишком быстро, чтобы я могла понять, но догадалась, что это семья.
Мы все составляли одну семью! И в этом наша сила.
Кто были эти люди? Что они знали о нас? Собирались ли они бежать?
Водитель гнал машину на запад, за город. На окраине Тегерана мы остановились у контрольного поста полиции. Инспектор заглянул в машину, направляя дуло карабина в наши лица, но увидел типичную иранскую семью, которая в пятницу вечером покидает город. Он махнул нам рукой.
Женщина пыталась завязать со мной разговор, переплетая английские слова с персидскими. Откуда ей было знать, что мы американки? Но она явно знала это. Я делала вид, что не понимаю, а вскоре закрыла глаза, будто задремала. Махтаб спокойно спала.
От Амаля я знала, что Тебриз находится на расстоянии четырехсот пятидесяти километров от Тегерана, а оттуда было еще около ста пятидесяти до границы. Пассажиры, успокоившись, спали на своих местах, а ко мне сон не приходил.
Украдкой одним глазом я посматривала в окно, чтобы увидеть, как далеко мы уехали. Часы отсчитывали бесконечные секунды. Я прикинула, что при такой скорости с каждой минутой мы приближаемся почти на два километра к границе.
После полуночи, где-то между Зиаабадом и Зенджаном, водитель стал притормаживать. Машина остановилась около маленькой придорожной кофейни. Попутчики жестами приглашали меня зайти, но мне не хотелось рисковать: а вдруг меня там кто-нибудь поймает? Показав на спящую у меня на коленях Махтаб, я дала понять, что мы останемся в машине.
Семья зашла в кофейню и сидела там целую вечность. Я завидовала Махтаб: когда спишь, время проходит быстрее. Если бы можно было закрыть глаза, заснуть и проснуться в Америке!
Наконец один из мужчин подошел к машине. «Неска», – пробормотал он, подавая мне чашечку кофе. В Тегеране почти невозможно было достать этот напиток, а тут в такой глухомани, в кофейне-развалюхе – и вдруг горячий кофе.
Спустя какое-то время все вернулись в машину, и мы снова двинулись в сторону границы.
Вскоре к стеклам машины стали прилипать хлопья снега. Водитель включил «дворники». Снежная буря набрасывалась на нас все сильнее. Дорога покрылась твердой ледяной коркой, но наш водитель не снижал бешеного темпа. «Если чудом полиция нас не остановит, то мы определенно погибнем в катастрофе», – думала я с грустью и тревогой.
Усталость все же взяла свое. Я погрузилась в беспокойный сон, пробуждаясь при каждом толчке.
Наконец над морозным горизонтом взошло солнце. Вокруг нас из мрака выплывали покрытые снегом горы. Далеко на западе вершины были выше и казались совершенно недоступными. Мы по-прежнему мчались по обледеневшей дороге.
Видя, что я уже не сплю, женщина снова попыталась завязать со мной разговор. Она говорила о том, что хочет поехать в Америку.
– В Иране так плохо, – бормотала она, – но мы не можем получить визы.
Махтаб рядом со мной потянулась и зевнула.
– Делай вид, что не понимаешь, – прошептала я ей на ухо. – Не переводи.
Она согласно кивнула головой.
Мы приближались к Тебризу. У полицейского поста водитель сбросил скорость. Сердце мое готово было выскочить из груди при виде нескольких солдат, которые одни машины пропускали, другие – задерживали. Нашу задержали. Дежурный офицер пасдаров всунул голову через окно. Я обмерла: у нас с Махтаб были только американские паспорта. А вдруг мы уже в списке беглецов? Пасдар коротко поговорил с водителем, а потом, махнув рукой, позволил нам отъехать, не проверив документы. Все в машине с облегчением вздохнули.
Мы въехали в Тебриз, чистый и более современный, чем Тегеран. Возможно, такое впечатление у меня сложилось потому, что все вокруг было покрыто белым пушистым снегом. А может быть, тут я уже ощутила дуновение свободы?! Тебриз находился в стороне от революционных событий. Отделы пасдаров и иранской армии были везде, но мне казалось, что население Тебриза в большей степени чувствует себя дома, чем жители Тегерана.
Водитель долго кружил окольными улицами, пока вдруг не остановил машину. Женщина приказала парнишке выйти. Я понимала по-персидски настолько, чтобы уяснить, что он приехал навестить тетушку. Его проконсультировали, что он не должен ничего говорить о нас. Подросток вышел и направился в боковую улочку, но спустя несколько минут вернулся. «Тети нет дома», – сообщил он. Женщина вышла из машины, намереваясь удостовериться лично. Не знаю почему, но меня это обеспокоило. Позже я поняла, что, хотя она была совершенно чужой, ее присутствие в машине придавало мне уверенности. Мужчины были вполне симпатичные, но у меня не было желания остаться с ними наедине.
Махтаб посмотрела на меня и прошептала:
– Мне плохо.
У нее горела головка. Она жаловалась, что болит живот. Я успела открыть дверцу, когда Махтаб вытошнило. Она тоже чувствовала напряжение. Наконец женщина вернулась одна.
Тетя оказалась дома, но не слышала, как стучал мальчуган. Я приободрилась, поняв, что эта женщина будет нас сопровождать. Мы поехали дальше.
Спустя две-три минуты мы остановились на перегруженном перекрестке. Это была центральная площадь города. Наш водитель стоял перед регулировщиком.
– Быстро! Быстро! – торопила нас женщина.
В этот момент мы молниеносно пересели в оказавшуюся рядом машину. Если все это было запланировано, то вполне удалось. Пока кто-нибудь сумел сориентироваться, мы с Махтаб были уже надежно спрятаны в другой машине. Муж, жена и дочь втиснулись за нами, и снова мы двинулись в путь.
Женщина, указав на нашего нового водителя, мужчину лет шестидесяти, сказала:
– Не разговаривай с этим человеком, не говори, что ты американка.
Водитель производил впечатление вполне благопристойного человека, однако, вероятно, не был посвящен в суть операции.
Мы пересекли Тебриз и направились в сторону другого города. Мы видели ужасающие следы войны – разрушенные бомбами здания, изрешеченные осколками стены которых напоминали соты. Везде было много военных патрулей. Спустя какое-то время мы остановились в боковой улочке за голубым «пикапом», внутри которого сидели двое мужчин. Один из них вышел и медленно направился к нашей машине. Он поговорил о чем-то с водителем на незнакомом мне языке, который я приняла за турецкий. Затем вернулся в «пикап», и автомобиль уехал.
