ей вспомнить момент, когда Баграт отказался на ней жениться, хотелось провалиться сквозь землю.
Он унизил ее и растоптал то светлое, что жило в душе.
Еще и умудрился догадаться притащить три кольца. Что это, как не взятка? На тебе ювелирку и уже засунь свою обиду в попу? Так, что ли, он размышлял? Хорошего же он о ней мнения.
Милана отдала эти кольца Левону и попросила вернуть, на что он кивнул. Даже спорить не стал, ничего не сказал. Кира тоже молчала по поводу выходки Баграта.
Да, разумом Милана понимала, что сделала правильно, отвергнув предложение Баграта.
А вот сердце ныло, кровоточило, кричало: «Позвони ему! Позвони!»
И никак его было не унять, позвонить ему хотелось страшно.
Только что она скажет? Наверняка лишь разрыдается в трубку, ведь теперь способна лишь на это.
К вечеру Милана все же включила телефон.
Ожидала, что Баграт тут же ей позвонит, но он этого не сделал.
Он даже ни разу ей не написал, чем добил окончательно.
Еще и Кира с Левоном вели себя откровенно странно.
Почти с ней не разговаривали, только на какие–то бытовые темы. При этом выглядели, как два заговорщика.
А под вечер они вдвоем вдруг начали уговаривать ее съездить завтра вечером в гости к родителям Левона.
— Ты останешься в Москве всего на несколько дней, — говорил Левон, нависая над ней, пока она варила кашу для сына. — А они ведь так и не пообщались с Пашкой, очень просили, чтобы ты приехала.
— Мы поедем с тобой, не оставим одну ни на минуту, — вторила мужу Кира, поглаживая Милану по плечу.
— Я не хочу ехать в тот дом, — упрямилась Милана. — Мне это будет очень неприятно…
— Я понимаю твою обиду, — продолжил уговоры Левон. — Но родители и вправду не желали тебе зла, теперь чувствуют себя жутко виноватыми, хотят навести мосты.
Они не отстали от Миланы, пока та не согласилась.
А согласилась она только потому, что на какой–то момент представила себя в роли бабушки и дедушки Пашки. Когда–то наступит момент, и он вырастет, порадует ее внуком или внучкой. О, она, без сомнения, будет хотеть с ними видеться. Если она откажет, это будет жестоко, ведь они — родная кровь.
И Милана сдалась.
Процесс приготовления к поездке оказался на удивление сложным.
Следующим днем Кира вдруг зашла в комнату Миланы и спросила:
— В чем поедешь?
Как–то по–особенному выряжаться и краситься ей не хотелось, поэтому Милана пожала плечами и сказала:
— Так, — показывая на свою кофточку и джинсы.
— Нет, так не пойдет… — тут же замотала головой сестра. — Это же Саркисяны, они и на завтрак наряжаются. Ты будешь так чувствовать себя некомфортно.
Тогда Милана достала из шкафа черное платье–футляр с закрытым горлом:
— Есть еще вот это.
— Какое–то оно мрачное, — покрутила носом сестра. — Как на похороны, не пойдет.
У Миланы было еще бежевое, то самое, которое она надевала на несостоявшуюся свадьбу. Но ей даже притрагиваться к нему не хотелось.
— У меня здесь не так много одежды, — пожала плечами Милана. — Что есть, то и будет.
— О–о… — вдруг воскликнула Кира, подняв указательный палец. — Есть у меня один вариант…
С этими словами она убежала из комнаты и вскоре вернулась с кофром, в котором находились платье и жакет небывалой красоты — цвета слоновой кости, шелковые.
— Ни разу не надевала, — вздохнула она грустно. — С моим увеличивающимся животом мне это теперь нескоро светит, если вообще под него похудею. А ты еще по–прежнему стройная, на тебе сядет, как влитое.
Милана не удержалась, померила. Наряд и вправду идеально сел — подъюбник доходил ей до колена, а жакет удачно подчеркнул большую грудь и узкую талию.
— Так и иди, ты бесподобна, — заверила ее сестра.
Только вот под такой наряд хвостик на затылке, с которым Милана ходила целый день, совсем не подходил. Она не поленилась, распустила волосы, сделала прическу, макияж. Заняться все равно было особенно нечем, кроме возни с Пашкой и племянницей.
Неожиданно сборы немного отвлекли Милану от горестных мыслей. Она ехала в гости в почти нормальном настроении. Очень надеялась, что у родителей Баграта хватит такта не упоминать, что случилось в их доме два дня назад.
А когда машина Левона подъехала к месту, Милана подметила, какой пустынной казалась улица. В прошлый раз она была сплошь уставлена машинами.
Всей дружной компанией они вышли из машины, направились во двор.
Калитка оказалась открыта.
Милана зашла и в буквальном смысле обалдела.
В прошлый раз двор закрывала гигантская ширма, зато теперь он оказался открыт.
Над самим двором, выложенным плиткой, была надстроена большая деревянная беседка, способная вместить в себя огромное количество гостей. Ее украшали золотистые фонарики, цветы. А чуть поодаль на возвышении виднелся алтарь, увитый живыми лилиями.
Когда Милана увидела злосчастный алтарь, сердце болезненно сжалось.
— Они ничего не убрали! — простонала она. — Специально, что ли?
— Естественно, специально, может, еще пригодится, — вдруг сказал Левон.
Милана недоуменно на него посмотрела.
И тут послышался звук открываемой двери.
Из дома как по команде стали высыпать люди. Разряженные в пух и прах родственники семьи Саркисян. И не только они!
— Тетя Зина, — охнула Милана, увидев, как она выходит с цветами наизготовку.
Последними из дома вышли старшие Саркисяны, Артур и…
— Баграт, — простонала Милана, крепче прижимая к себе Пашку.
Первым ее желанием было броситься к нему. Вторым — убежать со двора на улицу. Вот такое противоречие проснулось в душе.
Милана так и застыла, внутренне заметалась, не зная, что делать.
Гости тем временем разошлись по двору, но
