Джейн Харвей-Беррик - Приговоренные к пожизненному (ЛП)

— О, да, мам. Вот, что они сделали с ним. Они повалили его на землю, били, повторяя это снова и снова. Они остановились только, когда он потерял сознание. А он не давал им сдачи. Он даже не пытался защитить себя.

— Но почему?

— Серьёзно? Ты задаёшь этот вопрос с таким невозмутимым видом?

Она смутилась, и на лице у неё появилась боль.

— С тех пор, как он вышел из тюрьмы, все обращаются с ним, как с мусором, как будто он заслужил это. И знаешь, что? Джордан поверил им. Он поверил людям вроде тебя, которые думают, что он заслужил наказания. Мои поздравления, мам. Он считает себя куском дерьма.

— Нет! Я никогда…Торри, нет! Я никогда не говорила подобного!

— Ой, да ладно тебе, мам! А как насчёт твоих громких речей о «моральных обязательствах»? Он выбрал любовь так же, как и я. А эти люди, — я махнула рукой в сторону избитого лица Джордана, — они выбрали ненависть.

Она сглотнула несколько раз.

— Ты любишь его?

— Да, мам, люблю. И что бы ты себе не думала, я не выбрала бывшего заключённого просто, чтобы позлить тебя. Джордан — хороший и добрый человек. И он делает меня счастливой, когда из него не выбивают всё дерьмо из-за какого-то извращённого чувства чести. И поверь мне, мы уже разговаривали с ним об этом. Для него это была просто череда безликих парней. Он заставил меня поверить в себя, мама, потому что любит меня.

— Ох, Торри! Мне так жаль. Мне нравится Джордан. Действительно нравится. Но я люблю тебя. Всё, о чём я заботилась, так это о твоём благополучии.

Я холодно на неё посмотрела.

— Ну, это не правда. Да, мам? Ты больше беспокоилась о репутации стража моральности в своей общине. Ты не могла позволить, чтобы твоя дочь трахалась с местным прокажённым.

У неё загорелись щеки, и она опустила взгляд.

— Я пыталась сделать правильную вещь для тебя, а также для своей совести. Но я не идеальна. Не всегда поступаю правильно. Мне действительно жаль, что так сказала, Торри. О тебе. О Джордане. Ты права, это был плохой пример двойных стандартов. Но я надеюсь, что ты поверишь мне, если скажу, что беспокоилась о своей дочери. Я вела себя, как мама, а не как священник. Можно сказать, у меня было время для изучения своей совести. Я много молилась.

Я закатила глаза.

— Замечательно. Получила какие-нибудь хорошие советы в этот раз?

— Я же здесь, не так ли? — парировала она.

Мне пришлось улыбнуться.

— Думаю, да.

— Итак, — медленно начала она, — как у вас дела с Джорданом?

— Шли действительно хорошо. Делали планы на будущее.

— А сейчас?

— Честно, мам, я хочу сказать, что у нас всё будет в порядке…

— Но?

— Но я хочу, чтобы он прекратил винить себя в смерти Майки. В смысле, он просто позволил тем парням выбить из него всё дерьмо. Он просто стоял. И знаешь, что он ответил мне? Что он «расплачивался с долгами». Когда Джордан перестанет расплачиваться? Когда начнёт жить своей жизнью? Ради нас?

Мама тяжело вздохнула и покачала головой.

— Чувство вины — это ужасная ноша, — сказал она тихо, глядя на меня, — поверь мне, я знаю.

Я поняла, что она имела в виду. Я ценила это, но это так же и не особо помогло мне. После разговора она ещё немного посидела с нами, но перед тем, как уйти, наклонилась и что-то прошептала Джордану. Я не услышала, что она сказала, но казалось, что мама помирилась с ним. С нами.

Торри

— Целый месяц без секса? Ты издеваешься? — шёпотом кричал Джордан. На лице написано недоверие, а в глазах светится боль.

Я скрестила руки.

— Да. Никакого секса. Распоряжение врача.

Я взяла листок, который ему выдали при выписке из больницы четыре дня назад, и помахала перед его лицом: «Чего ожидать после операции на сетчатке»

Когда он проигнорировал меня, я развернула листок и зачитала соответствующую часть вслух.

— «Первая неделя после операции должна быть проведена в покое, пациент должен передвигаться медленно и осторожно, — отчетливо произносила я, — активную деятельность можно возобновить спустя месяц, поднятие тяжестей больше девяти килограмм, а также физические нагрузки следует избегать вплоть до заживления глаза»

— Так что, в принципе, Джордан, если твой глаз не будет нормально заживать, то секса ты не увидишь даже спустя месяц. Мы НЕ будем рисковать твоим зрением. Ты обходился без секса на протяжении восьми лет, так что и с парочкой месяцев тоже справишься.

Он находился дома меньше получаса, а уже умолял меня раздеться для него.

— Да, боже мой, посмотри на себя! — сердито шептала я, не желая, чтобы его родители подслушали наш очень личный разговор. — Тебя избили, у тебя сломаны рёбра, и чёрт! Ничего дальше минета мы делать в любом случае не можем!

Его здоровый глаз расширился, и он облизал губы.

— Ох, это звучит очень здорово, милая.

— Ни. За. Что, — сказала я, качая головой, злая на себя за то, что дала ему ложную надежду, — Бог знает, как это повлияет на тебя! Получить оргазм — это как чихнуть. Твои рёбра просто убьют тебя, не говоря уже о том, что может случиться с твоим глазом. Спроси меня снова через месяц.

Его лицо вытянулось, и было довольно сложно удержаться от смеха.

Он закусил губу, о чём-то сильно задумавшись.

— А как насчёт того, чтобы я помог тебе кончить? — спросил он с надеждой.

Я и не думала об этом. Ох, должна признать, мне нравился ход его мыслей.

— Ну, это определённо может случиться, но сейчас тебе нужен отдых.

Не смотря на его возражения, было очевидно, что он обессилен. Я помогла ему снять штаны и футболку, пытаясь не вздрагивать при виде жёлтых синяков, которые покрывали его грудь, бёдра и спину. По крайней мере, припухлость на его лице сошла, но ещё один день ему придётся носить защитную повязку на глазу, а в течение следующих двух недель надевать её перед сном, чтобы не повредить глаз или не надавить на него во сне.

Только я укрыла его одеялом, как в дверь постучали.

— Всё в порядке?

По ту сторону двери голос Глории звучал нерешительно. Джордан нахмурился.

— Что она хочет? — резко спросил он, даже не пытаясь понизить голос.

Я пожала плечами.

Глория начала прилагать некоторые усилия по отношению к Джордану с тех пор, как пришла к нему в больницу, но, боюсь, было уже слишком поздно. Я надеялась, что была не права. Чёрт, Джордан был самым великодушным человеком, которого я когда-либо встречала, но его самообладание сейчас было на исходе, особенно при общении с родителями. По иронии судьбы, он вёл себя так, скорее, из-за плохого отношения Глории ко мне в прошлом, чем из-за того, через что она заставила его пройти за эти восемь лет. Его отношения с Полом так же стали более шаткими. Кажется, он думает, что Пол выбрал сторону Глории и хочет, чтобы она вернулась домой. Так или иначе, Пол находился в очень трудном положении. Мне было жаль его, но моим приоритетом был Джордан.