Толливер заметил, что Стюарт взглянул на него внимательно, явно хотел что-то спросить, потом подумал еще раз и промолчал.
Джек горько усмехнулся. Все-таки Стю неглупый мальчик и прекрасный адвокат.
– Ребята, нужно сделать еще одно, последнее усилие, и нашу миссию можно считать законченной. Сегодня вечером состоятся последние дебаты. И Кара сказала, что потом будет большой прием, на который мы все приглашены. Надеюсь, вы уже решили, кто что наденет, потому что я должна это увидеть и одобрить… или не одобрить.
Саманта водрузила на стол блюдо с домашним ореховым печеньем. Она решила, что оставшиеся два дня нужно прожить так, чтобы ее проблемы не коснулись детей. Пусть это разрывает ей сердце, но она будет улыбаться.
Сэм вздохнула. Не время страдать. У нее опять полно дел. Нужно найти приличный дом, куда они должны будут переехать уже через две недели. Раньше она могла позволить себе покупку, но после того, как все деньги с ее счета ушли Бергену, придется думать об аренде. И Грег, и Лили заявили, что хотят продолжать обучение в школе «Парк Тюдор», поэтому круг поисков существенно сужается – это должен быть район недалеко от школы. Но вот цена аренды будет высокой, потому что вокруг расположены только очень недешевые районы. Кроме того, дом должен быть достаточно большой – ведь скоро их будет пятеро… да еще собака… ну что ж, говорят, на рынке недвижимости полно предложений.
«Я договорюсь с Марсией и впрягусь в работу», – размышляла Сэм. Теперь придется распрощаться еще с одной мечтой – никогда больше не работать. Она носит двойню, поэтому вес будет расти быстро, и она вряд ли сможет доработать до самых родов, как раньше. «Ну, сколько выдержу», – сказала себе Сэм. Потом она вспомнила, что есть еще Дакота, за которым кто-то должен присматривать. Интересно, если просить достаточно настойчиво и униженно, согласится мисс Брейшерс принять усовершенствованную версию Дакоты обратно в детский сад? Ведь теперь малыш прекрасно справляется со своими нуждами сам. Ну и, само собой, веским аргументом для мисс Брейшерс должны будут стать деньги, которые – слава Богу, что до них не смог добраться Митч – имеются на счете малыша. Определенно нужно будет подумать о детском саде.
Саманта горько усмехнулась. Жизнь – странная штука. После того как Митч украл ее сбережения, она может рассчитывать только на те деньги, которые он уплатил за алименты. Пятьдесят с чем-то тысяч долларов. Осознав этот странный факт, она поначалу удивилась, зачем человеку, который смог единовременно выложить пятьдесят с лишним тысяч, красть деньги у собственных детей. Но ей не пришлось долго раздумывать, чтобы найти этому факту простое и понятное объяснение. Вывод напрашивался сам собой: Митч не платил этих денег. Кто-то другой сделал это за него. Саманта не могла заставить себя думать, кто и с какой целью мог пойти на подобный шаг. Сейчас не время, потому что она связана по рукам и ногам обязательствами, договором и угрозами бывшего мужа. Но когда пройдут выборы, она сделает все, чтобы пролить свет на эту темную историю. А потом надо как-то заполучить пленку и уничтожить ее – только тогда Сэм сможет рассказать Толливеру правду. И может быть… может быть, он найдет в своем сердце достаточно доброты, чтобы простить ее.
Грег принялся за пятое печенье и спросил с набитым ртом:
– А вот этот прием – он ведь по случаю победы, да? Неужели все так уверены, что Джек выиграет?
Лили покачала головой:
– Я слышала, как Кара ругалась и говорила, что Джек теряет голоса, потому что у него кончился запал. Она сказала, что Толливер ведет себя так, словно ему плевать, победит он или нет. И его рейтинг здорово упал, ма.
– Да, я тоже слышал, – сказал Грег. – И я за него беспокоюсь. Может, нам надое ним поговорить, поддержать его как-то?..
– Нет! – Возглас вырвался слишком громко и быстро, и Сэм попыталась исправить ситуацию. – Я хотела сказать, что в ближайшие два дня он будет очень занят и не стоит его беспокоить. Давайте дадим ему работать. А поговорим после выборов, в спокойной обстановке.
Лили отщипнула кусочек печенья и воззрилась на мать.
– Ты не хочешь рассказать нам, из-за чего ты была так расстроена пару недель назад? Это имеет какое-то отношение к Джеку?
– С чего вы взяли? – растерянно спросила Сэм.
Лили и Грег обменялись быстрыми взглядами.
– Ну, мы решили… похоже на то, что вы с Джеком поладили и встречаетесь… довольно давно.
– Боже мой, – пробормотала Саманта.
Грег ухмыльнулся, дружески подмигнул ей и сунул в рот еще одно печенье.
– Да ладно тебе, – хмыкнула Лили. – Я как раз хотела сказать, что мы совсем не против. Мы не станем устраивать истерик или там… хамить, если вы с Джеком решите жить вместе. Я думала, вы просто ждете, пока пройдут выборы, а потом все нам расскажете. Взрослые всегда так – тянут, пока можно.
Сэм покачала головой.
– Ты кое в чем права, зайка, – сказала она Лили. – Нам нужно будет многое обсудить после выборов, в том числе и мои отношения с Джеком. Но сейчас нам стоит сосредоточиться на главной проблеме – на выполнении контракта, потому что от этого зависит наше будущее. Вы понимаете, насколько важно довести наше представление до конца без всяких инцидентов?
Дети дружно закивали головами.
– Поэтому сейчас не стоит поднимать вопросы, которые могут нервировать кого-то из нас и негативно повлиять на исход дела.
– Да поняли мы уже, мам. – Грег поставил стакан из-под молока в раковину и взглянул на мать с сочувствием. Видимо, он считал, что от перенапряжения последних дней она несет откровенную чушь.
Потом Грег и Лили подхватили сумки, поцеловали мать и пошли к двери, чтобы не опоздать на школьный автобус. Сэм услышала, как Л или шепнула брату:
– У женщин это бывает. Наверное, ПМС.[4]
Когда дверь за детьми захлопнулась, Саманта со стоном опустила голову и уперлась лбом в прохладную поверхность стола. Да уж, ПМС так ПМС.
Во время сегодняшних дебатов Джек Толливер являл собой поистине жалкое зрелище, так как был совершенно не в состоянии сосредоточиться. Сегодня Джека и его политического оппонента допрашивали с пристрастием трое журналистов. И когда подходила очередь Джека отвечать на вопрос, он отвечал кратко и без энтузиазма, не желая даже использовать положенные по регламенту три минуты на раздумье. Он выглядел так, словно ему было скучно здесь, на сцене театрального зала, где шла запись, и зал был битком набит журналистами и представителями общественности. Манхеймер быстро сообразил, что нужно валить противника, пока есть такая возможность, и уже не раз проходился ехидно и по Толливеру, и по его программе, но тот лишь пожимал плечами, не желая вступать собственно в дебаты.
