– То же самое ты сделал и со мной.
– Я не хотел, чтобы ты страдала…
– Чушь! Именно этого ты и хотел – чтобы я страдала точно так же, как когда-то страдал ты. Все это было дико и бессмысленно.
– Просто я был на грани помешательства, Иден. – Голос Джоула звучал почти умоляюще.
– А сейчас ты в здравом уме? – с досадой спросила она.
– Нет. Я чувствую себя совершенно потерянным. Может быть, я уже никогда не стану нормальным. Но в этом я видел способ установления равенства.
– Не существует никакого равенства, Джоул. Кругом полным-полно таких же потерянных, как ты, людей. Отпусти! – Иден попыталась вырваться, но у нее не хватило сил. По ее телу пробежала дрожь, и она начала раскачиваться взад и вперед. – О Господи, Господи. Да отпусти же ты меня!
– Иден! – Он крепко обнял ее, отчаянно желая утешить и объяснить. – Иден, ведь я же был ее законным ребенком. Не каким-нибудь ублюдком. Не какой-нибудь ошибкой молодости. Перед тем как уехать из Испании, она вышла замуж. За американского добровольца по имени Шон О'Киф. Я видел его фотографию. Но он умер еще до моего рождения. И, вместо того чтобы воспитывать меня одной, она продала меня Элдриду Ленноксу. «И о народе моем они бросали жребий, и отдавали отрока за блудницу, и продавали отроковицу за вино, и пили».
– Ты ведь не все знаешь, – возразила Иден. – Как ты можешь судить о том, каково ей тогда было?
– Я знаю то, что она сделала со мной! Избавилась от меня, как от ненужной вещи, и выскочила замуж за твоего отца. И разбогатела на страданиях других, щедро осыпая тебя тем, что должно было принадлежать мне!
– Ты не имеешь права наказывать ее за то, что она сделала столько лет назад!
– Но это мои годы! Я и есть эти годы. Годы, которые пожирали саранча, черви, жуки и гусеница. Теперь она должна заплатить мне за них. Это касается только ее и меня. Ты тут вовсе ни при чем. «Вот, Я подниму их из того места, куда вы продали их, и обращу мзду вашу на голову вашу».
– Меня уже тошнит от твоих цитат!
– Но это же Библия, – зловеще улыбаясь, произнес Джоул. – Я был на ней воспитан. Меня заставляли учить ее наизусть, главу за главой, стих за стихом, а чтобы лучше запоминалось, сажали в темном подвале на цепь. В ней присутствует чудесный дух мщения. Ничто не должно оставаться безнаказанным. Ничто.
– Месть ничего не решает. Мы все связаны одной цепью.
– Это точно. Мы все связаны одной цепью. А месть служит топором, способным разрубить эту цепь.
По измученному лицу Иден потекли слезы.
– Но, может, она думала, что они будут лучше заботиться о тебе. Ведь он все-таки был священником. Служителем Господа…
– Он был дьяволом! – в бешенстве закричал Джоул. – Она продала меня дьяволу. За две тысячи долларов. Я видел бумаги, Иден. Женщина, у которой я вырос, показала мне их, уже лежа на смертном одре. Моя родная мать получила две тысячи долларов и отдала меня людям, готовым растерзать меня…
– Откуда она могла знать, что они такие изверги?
– Это всем было известно. Ни одно агентство по делам несовершеннолетних Калифорнии не согласилось отдать им на усыновление ребенка!
– Но, так или иначе, каждый человек испытывает страдания, – всхлипывая, проговорила Иден. – Посмотри на меня, Джоул. А ведь у меня было счастливое детство, которого тебя лишили. И взгляни на себя. Ты такой сильный. У тебя есть талант. Ты можешь сам распоряжаться своей жизнью. А кто я? Никудышная, опустившаяся, несчастная наркоманка. Скажи, кому из нас больше повезло?
– Ты не никудышная! – с жаром возразил он. – Из всех нас ты единственная, кто заслуживает лучшей жизни. И ты еще поднимешься. У тебя все будет хорошо.
– Я так тебя любила, – разрыдалась она.
Он провел ладонью по ее лицу. Ее кожа пылала, губы стали сухими и потрескавшимися.
– Ты самое дорогое, что у меня есть. Я всегда буду любить тебя, Иден. Ты ведь моя сестра. И даже больше чем сестра. Всю мою жизнь я был словно прикован к тебе. И теперь я хочу разрубить эту цепь. Чтобы мы стали свободными.
Иден дрожала как в лихорадке.
– А что ты собираешься делать с деньгами?
– Я их сожгу.
– Это же глупо, глупо! Ты хочешь разрушить свою жизнь только ради того, чтобы отомстить матери, которую ты никогда даже не видел!
– Я делаю это ради справедливости.
– Я так много могла бы рассказать тебе о ней. – Она схватила его за руки. – Такие вещи, о которых ты понятия не имеешь. Какой нежной она может быть. Какой чудесной. Как любят ее все, кто знаком с ней…
Его лицо сделалось чужим.
– Я не хочу слышать об этом.
– Но это же правда! Она вовсе не такая, какой ты ее себе представляешь, – бессердечная, холодная. Она добрая. Она совсем как ты…
– Нет.
– Поезжай к ней, Джоул. Познакомься с ней.
– С какой это стати я буду знакомиться с ней?
– Потому что она нужна тебе!
– Все, что мне нужно, – натянуто произнес он, – это знать, что она понесла наказание.
– Ты затеял все это, представляя ее совсем не такой, какая она есть на самом деле. Джоул, пожалуйста, выслушай меня. Прошу тебя, пожалуйста. Позволь мне поговорить с ней. Я ей объясню…
– Объяснишь, когда все закончится.
– Тогда будет поздно! – Страсть, с которой она говорила, почти пугала его. Казалось, эта страсть ярким пламенем горит внутри нее, прямо у него на глазах иссушая ее кожу, пожирая ее красоту. – Послушай меня, Джоул, ну послушай! Я так боюсь того, что может случиться! Так боюсь… Мне очень плохо, Джоул. Я совсем разбита… Умоляю тебя, не делай этого! Не делай… – Не в силах больше говорить, она согнулась, словно пораженная невыносимой болью.
– Я должен это сделать, – твердо сказал Джоул. – Завтра мы отправляемся в Мексику. Постарайся отдохнуть.
Он поднялся и вышел из каморки, закрыв за собой дверь.
Майами, Флорида – Хьюстон, Техас
Хоакин де Кордоба задумчиво смотрел в иллюминатор самолета. В тридцати тысячах футов под ним лежал Техас – бескрайняя, выжженная солнцем темно-желтая земля. Сидящий на соседнем сиденье человек заснул, и время от времени его голова падала полковнику на плечо.
Де Кордоба чувствовал, как его одолевает усталость. Он не спал уже двое суток, а из последних тридцати шести часов двадцать три провел в самолетах. Вечером в понедельник он перелетел из Барселоны в Мадрид, затем ночью – из Мадрида в Нью-Йорк. Там он получил первую часть денег, шесть миллионов долларов, которые ожидали его в Первом Национальном банке и по заранее оговоренному плану были доставлены в сопровождении небольшой охраны в аэропорт.
Следующим вечером де Кордоба вылетел из Нью-Йорка в Майами, где в разных банках получил оставшиеся четыре миллиона. И снова в сопровождении охраны деньги были доставлены в аэропорт.
