– Любой судья согласится, что я не прошу ничего лишнего, – сказала Джоанна. – Если дело дойдет до суда.
– Так давай судиться! – взорвался Макс. – Посмотришь, что будет, когда я расскажу судье, как ты лезла в постель ко всем встречным-поперечным, пока мы были женаты.
– Пожалуйста, без угроз, Макс, – предупредила Джоанна. – Если уж речь зайдет о стирке грязного белья на людях, я тоже могу этим заняться. Если ты не согласишься на два миллиона, я не только буду добиваться «Декора» до победного конца, я еще и сделаю так, чтобы Лью и Рини разошлись.
– Это все уже было! – разозлился Макс. Лью и Рини единственные из семейства Сванов не разорвали свой брак, и чем дольше продолжалась их семейная жизнь, тем более рьяно Макс стремился ее охранять и ограждать от потрясений. – Да и в любом случае, что ты можешь сделать сейчас, когда все уже позади?
– Ты помнишь письма? – спросила Джоанна вполне мирным тоном. – Которые Рини писала Филу? Любовные письма, Макс. Совершенно очевидно, что это любовные письма.
– Ты же их сожгла.
– Но сначала я сняла с них ксерокопии, – заметила Джоанна, победно сияя.
Макс порозовел, покраснел, побагровел, а Джоанна продолжала:
– Все, что мне нужно будет сделать – это показать их Лью. Потом я скажу Рини об отношениях Лью с Элен. Мало того, что я буду судиться с тобой из-за «Декора», еще и Рини захочет получить свою долю имущества. Вот тогда-то, дорогой мой Макс, от вас с Лью мокрого места не останется.
* * *
– Она подняла ставку, – сказал Макс Элен. – Она хочет два миллиона долларов.
– Лью мне уже сказал, – ответила Элен, у которой дух захватывало от наглости Джоанны. – Ну и что ты собираешься делать?
– Дать ей то, что она хочет. – Макс, в первый раз за то время, что знала его Элен, выглядел не моложе своих лет. На его посеревшем лице пролегли глубокие морщины, а обычно крепкое, словно налитое тело как-то съежилось и словно уменьшилось в размере.
– Дать ей то, что она хочет! – Элен была потрясена. С того самого дня, как Джоанна подала заявление в суд, Элен не покидало ощущение, что она наблюдает за каким-то умопомрачением. До сих пор она считала, что женщины уже не живут за счет мужчин; она считала, что женщины уже не выходят замуж из-за денег. Теперь она начинала понимать, как она была наивна, как односторонне до сих пор смотрела на жизнь, потому лишь, что все женщины, которых она знала, теперь работали и сами зарабатывали себе на жизнь.
– Если я на это не пойду, она начнет делать гадости, – сказал Макс. – Настоящие гадости.
– Что значит «гадости»? – спросила Элен. – Какие еще гадости она может сделать? Она пытается отнять компанию, которой Лью отдал всю свою жизнь, не говоря уже о половине «А Ля Карт». А она ведь ни одного часа не проработала и ни одного пенса не вложила, чтобы хоть чем-то способствовать их процветанию.
– Я кое-что скрыл от Лью, – туманно сказал Макс. – Вот почему я хотел поговорить с тобой.
– Макс, эта таинственность на тебя не похожа, – заметила Элен. – Ты очень открытый человек и всегда говоришь прямо. Что ты скрыл от Лью? – спросила она. И добавила – Это касается наших с Лью отношений?
Макс кивнул.
– Джоанна угрожает, что расскажет все Рини.
– Но между нами уже давно ничего нет, – сказала Элен и подумала, что отношения, которые так много значили для них обоих – и в личном, и в профессиональном смысле – прошли все стадии естественного развития и исчерпали себя. И в процессе их развития даже сохранили семейную жизнь Лью.
– Ну, Джоанна так не считает, – сказал Макс. – Для Рини она представит дело так, будто ваши отношения продолжаются и сейчас.
– Мы могли бы сказать Рини правду, – предложила Элен, хотя ее в дрожь бросало от одной мысли о личном объяснении. – Она бы нам поверила. Мы бы смогли ее убедить и заставить поверить нам, потому что это действительно правда.
– Даже если бы вы смогли, это ничего бы не дало, – ответил Макс, – потому что она еще угрожает показать Лью письма, которые Рини писала Филу.
– Рини писала письма Филу? – потрясенно спросила Элен, думая, что она ослышалась.
Она увидела, как краска медленно сошла с лица Макса. Она не ослышалась.
– Я думал, ты знала… – Макс отвел глаза в сторону, не в силах выдержать вопрощающий взгляд Элен.
Элен отрицательно покачала головой, потому что голос ее не слушался. Она закрыла глаза и судорожно вдохнула воздух. У нее было такое ощущение, что ей нанесли сильный удар в солнечное сплетение.
– А ты уверен? – наконец спросила Элен, хорошо зная, что Макс никогда не лжет, и все же не в силах удержаться от этого вопроса. – Ты видел эти письма?
Макс кивнул.
– Подлинники. Джоанна их сожгла. Но перед этим она сделала ксерокопии. – Он бы все на свете отдал, чтобы иметь возможность вернуть свои слова, а с ними и секрет, который он по оплошности выдал.
– А Лью, – Элен остановилась, потому что у нее сжималось горло, – видел их?
– Нет, – почти шепотом ответил Макс, ужасаясь тому, какой страшной разрушительной силой обладала Джоанна. Он не мог понять, что же в нем самом – какая роковая слабость – так притягивало к ней? – По всей видимости, нет.
– Я так и думала, – сказала Элен. – Он всегда чувствовал себя таким виноватым… из-за нас. Так боялся сделать больно Рини…
– Лью по характеру прямодушный человек, – сказал Макс. Иногда даже слишком прямодушный.
Элен кивнула. А потом она произнесла то, что не давало ей покоя:
– Значит, ты хочешь сказать, что если ты не дашь ей два миллиона – это за два года семейной жизни! – то Джоанна пойдет до конца, пока она либо не получит «Декор», либо не поломает брак Лью и Рини, и тогда Рини тоже будет добиваться «Декора»?
– Вот именно, – сказал Макс. – Совершенно правильно. Мне придется согласиться на ее условия. У меня нет выбора.
Разговор, казалось, на этом и закончится.
В конце концов, ей-то за что было бороться? Речь шла о деньгах Макса. О браке Макса. И о его бывшей жене.
А потом она решила: нет!
– Нет! – внезапно произнесла она, так что Макс вздрогнул от неожиданности. – Нет и еще раз нет! Меня совершенно не интересуют ваши с Джоанной отношения. Это ваше личное дело. Но шантаж – это уже совсем другое! А она занимается именно шантажом! Макс, пошли ее ко всем чертям!
* * *
Теперь, что бы Элен ни делала, она постоянно ощущала какой-то тяжелый ком в груди. Фил. Значит, ее тогдашние подозрения имели под собой основание. А что бы она сделала, если бы она все знала уже в то время? Потребовала бы развода? Развода? С двумя маленькими детьми на руках? С двумя маленькими детьми и без всяких собственных средств?! С двумя маленькими детьми, воспитывать которых придется ей одной, без отца? Пошла бы она на развод? Сделала бы она сама тот выбор, который за нее сделала судьба?
