— Не надо ничего говорить. — Я заправила рубашку в джинсы. — Просто дыши медленно и расслабься, хорошо, родная? И не надо делать глубокие вдохи. Ты можешь прекрасно дышать, только не бойся. С тобой ведь уже подобное случалось. Ты знаешь, как проходит приступ. Я сейчас положу трубку и побегу к машине. Встретимся в больнице. Все пройдет, деточка моя. Ты же смелая девочка. Ты замечательная девочка. Можно я сейчас поговорю с папой?
Я представила, как Кикит слегка отталкивает от себя трубку, единственный жест, на который у нее сейчас хватало сил.
Когда я повесила трубку, Броди уже ждал меня с пальто в руках. Через минуту мы мчались в город.
Страх за Кикит и непогода превратили нашу поездку в настоящий кошмар. Снега становилось все больше и больше. Видимость была ужасной. Дорогу занесло, но на пути нам не попалось ни одной снегоуборочной машины.
Не уверена, что благополучно добралась бы до больницы на своей собственной машине. Даже «рейнджровер» заносило на поворотах, но Броди был асом. Мы подъехали ко входу и остановились прямо за автомобилем Дэниса.
Джонни сидел на стуле в приемной. Он вскочил и побежал к нам сразу же, как только увидел. Он схватил меня за руку и потянул вперед.
— Мы собирались поехать куда-нибудь поужинать, но до китайского ресторана и пиццерии по такой дороге доехать было невозможно. Поэтому мы решили купить еду поблизости и поесть дома. Папа вынул из салата все орехи, мы даже представить не можем, что вызвало приступ. После ужина она встала и пошла в свою комнату.
Мы подошли к маленькой палате. Броди обнял Джонни и отвел его в сторону, а я вошла внутрь.
Кикит лежала на смотровом столе. Ее лицо закрывала кислородная маска. Я не могла понять, уменьшились ли хрипы и свисты в ее дыхании, потому что маска поглощала звук. Ее худенькую грудку покрывали большие красные пятна. По тому, как она беспокойно поеживалась, я поняла, что пятна шли по всему телу. Одна маленькая ручка была уже исколота иголками. Рядом лежал аппарат для измерения давления. Около стола топтались два доктора со стетоскопами, нянечка с двумя капельницами и Дэнис, который держал Кикит за другую руку и что-то нежно шептал ей. Его спокойный голос составлял разительный контраст с тем отчаянным взглядом, который он бросил в мою сторону.
— Мама пришла, — сказал он.
— Здравствуй, моя родная. — Я погладила ее по влажным волосам. — Я же говорила тебе, что приеду. Как ты себя чувствуешь, детка? Лучше?
Ее глаза казались маленькими и испуганными на распухшем лице. Она открыла их, посмотрела на меня и снова закрыла. Я с мольбой взглянула на докторов.
— Подождите немного, — произнес тот, что постарше. — У нее уже начался сильный приступ к тому моменту, как ваш муж заметил неладное.
Дэнис выглядел опустошенным. Он проговорил тихим хриплым голосом:
— Я бы вообще ничего не заметил, если бы Джонни не услышал ее хрипы. В салате оказались кедровые орешки. Я тщательно прочесал этот чертов салат и был уверен, что вынул все. К тому времени она уже съела свой гамбургер, проглотила несколько ложек салата и сказала, что наелась. Видимо, уже тогда почувствовала себя нехорошо, но ничего не сказала.
Естественно, Кикит ничего не захотела говорить, подумала я. Ее последний приступ закончился нашим разводом. Без сомнения, она связала эти два происшествия воедино.
— Она, наверное, решила, что я разозлюсь, — продолжал Дэнис. — И неудивительно, я же раньше всегда злился. — Он наклонился над ней. — Но я не злюсь, Кикит, нет. Если кто и виноват во всем, так это я. Это я вынул не все орешки из салата.
Глаза Кикит оставались закрытыми. Только маленькая слезинка появилась в уголке ее глаза. Дэнис с болью в голосе произнес:
— Тут нет твоей вины, детка. Мне надо было проверить, как ты там, а я решил закончить все дела на кухне, как это делала мама. Я люблю тебя, Кикит. — Дэнис с беспокойством посмотрел на меня. — Где Джонни?
— В приемной с Броди.
— Он винит себя, что не услышал ее раньше.
Я стерла слезинку со щеки Кикит и погладила ее по руке.
— Он ни в чем не виноват.
— Я виноват.
«Да, черт возьми, виноват, — с жаром подумала я. — Она находилась под твоей опекой. В твои обязанности входило обезопасить жизнь дочери. Уже второй раз ей становится плохо, когда меня нет рядом».
Но этот злой голос очень быстро затих.
— Нет тут твоей вины. Случился очередной приступ. Ты старался избежать его. По крайней мере, на этот раз мы знаем причину его возникновения.
Доктор измерил давление Кикит, послушал пульс. Потом поднес стетоскоп к груди и послушал сердце. Взял из рук нянечки шприц. Дэнис сжал руку Кикит, я положила ладонь на лоб, наклонилась и шептала нежные слова, пока ей делали укол. От боли она застонала.
— В прошлый раз была конфета, — сказал мне на ухо Дэнис.
Я бросила на него быстрый взгляд и шепотом переспросила:
ѕ Что?
— Конфетка, — тихо, чтобы не услышала Кикит, повторил он. — Я нашел в ее комнате фантик. Я еще ни разу не встречал таких конфет. В ее состав входили и орехи, но не думаю, что она догадалась об этом. Я пошел и купил такую же. Она пахла, как жвачка. Кикит ни за что не обнаружила бы там орехи, если бы не прочитала состав.
Не веря своим ушам, я уставилась на Дэниса.
Он не отвел взгляда.
— Она знала, что приступ случился из-за конфеты? — спросила я.
Дэнис энергично закивал. Ну конечно же, знала. Это объясняет, почему тот приступ напугал ее гораздо сильнее, чем предыдущие. Именно поэтому она так плакала и обвиняла себя в тот день, когда узнала о нашем разрыве.
— А что с лекарствами? — прошептала я.
Дэнис покачал головой.
— Я не мог найти их. Клянусь.
Кикит снова застонала под маской, и я забыла про Дэниса, устремив свой взгляд на дочь. Ее глаза по-прежнему оставались закрытыми.
— Я здесь, детка. Все хорошо. Мамочка и папочка с тобой. Врачи помогут тебе. Ты только не бойся, будь храброй маленькой девочкой.
Мы продолжали говорить с ней все тем же ободряющим голосом. Одна капельница сменила другую. Ей вкололи новую дозу анитигистамина, а спустя некоторое время сделали укол эпинефрина.
Обычно приступ проходил через час или два, а на третий мы уже ехали домой. Теперь все складывалось иначе. Хрипы продолжались.
Дэнис вышел к Джонни. Сквозь приоткрытую дверь я увидела, как он обнимал сына. Через секунду он вернулся. С ним я чувствовала себя лучше.
Врачи совещались друг с другом в дальнем углу кабинета. Они мрачно обсуждали что-то приглушенными голосами. Я знала, что их волновало. Если лекарства в ближайшее время не подействуют, с Кикит случится беда — она просто задохнется.
