– Вот это – что? – спросила Нелл, поднявшись на цыпочки, чтобы указать.
Стиви не знала, поэтому она подождала, пока ответит Генри. Казалось, он покраснел – ей было непривычно видеть его таким.
Через несколько секунд он сказал:
– Это орден Пурпурного Сердца, – сказал он.
– За что он дается? – спросила Нелл.
– За ранения в сражениях, – сказал он.
Стиви посмотрела на него с удивлением. Она и так испытывала волнение, связанное с венчанием, но эти слова ее поразили.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она.
– Это было под Бахрейном, во время последней войны. Меня зацепило шрапнелью.
– Ты был ранен? – спросила Стиви. – Почему я не знала?
– Я не говорил Аиде, не хотел расстраивать ее. Она бы переживала, узнав об этом. Вообще, это было не очень серьезно.
– С каких это пор ранение шрапнелью несерьезно?
– Но мои товарищи тогда погибли.
Стиви затихла, задумавшись. Она посмотрела на Нелл, не желая расстраивать ее этой беседой. Но, к ее удивлению, взгляд Нелл был прикован к лицу Генри. Она шагнула вперед, подойдя к нему еще ближе.
– Ваши друзья умерли?
– Да, – сказал он.
– А вы были только ранены, и поэтому вы думаете, что ничего особенного не случилось? – спросила она.
Он кивнул.
– Это похоже на моих маму и тетю, – сказала Нелл. – Моя тетя как раз не понимала, как быть… после маминой смерти. И мы тоже не знали, как быть – оба, мой отец и я. Все страдают, но мы даже не думали, что будем жаловаться на это, или даже что-то говорить. Потому что моя мать…
– Потому что по сравнению с тем, что твоя мать умерла, это не ощущалось особенно сильно, – сказал Генри.
Нелл кивнула. Стиви смотрела на них, двух людей, которых она так любила – бывалого морского офицера и девятилетнюю девочку, стоявших на ступенях церкви.
– Но это так, – сказала Стиви. – Потерять людей, которых мы любим, это очень страшно.
И тут Стиви увидела, как Генри снимает планку со своей формы; она поняла, что он открепляет маленькую полоску, означавшую орден Пурпурного Сердца. Склонившись, он прицепил ее к платью Нелл.
– Вы отдаете это мне? – спросила Нелл.
– Потому что ты заслужила ее. Ты бравый моряк, Нелл Килверт.
– Спасибо, – сказала она, погладив планку.
– Я хотел бы другую такую же вручить тебе, – сказал Генри, показав бровью в сторону Стиви.
– Мне? – спросила она.
Он кивнул.
– За все твои кораблекрушения всех этих лет, Левкотея. Ты достойна Пурпурного Сердца за то, что выжила в них.
Она засмеялась и смахнула неожиданно набежавшие слезы, опустив глаза на церковные ступени. Генри был прав, прав во всех смыслах. Ее сердце болело так сильно, что она закрыла себя от всего мира. Она забаррикадировалась от всех в своем любимом коттедже, рисовала и писала красивые истории про птиц. Но потом появились Килверты.
– Это правда, – сказал Генри. – Но не думаю, что тебе нужно Пурпурное Сердце. Твое сердце и так в прекрасной форме.
– Я знаю, – сказала она, стоя рядом с Нелл. – Я думаю, что ты прав.
– И еще: будь сегодня особенно внимательна. Дело в том, что мы с Дорин продемонстрируем тебе, как правильно вести себя при венчании. Хорошее получает тот, кто умеет ждать.
– Ты говоришь о себе или обо мне?
– О нас обоих, дитя мое, – сказал Генри. – Согласись, что у нас есть печальный опыт тернистого пути. Но приходит время, когда мы находим спокойную надежную гавань.
Джек и Мэделин, любезно предложив другим воспользоваться машинами, пошли пешком.
Церковь находилась в двадцати минутах хода, за Бельвю-авеню, немного ниже мемориала Боливара. Они шли быстро, чтобы не опоздать. День был сияющий, ясный, великолепный. Джек невольно вспоминал давние сентябрьские дни, когда он ходил вместе с сестрой в разные места – в школу, в парк Гудвина, на теннисные корты. Воспоминания о прошлом становились яснее с каждым шагом.
– Как это вышло… – начал он, но она в тот же миг сказала:
– Как получилось, что ты прилетел сюда…
Оба засмеялись, а потом Мэделин сказала:
– Говори ты первый.
– Хорошо, – сказал Джек. – Как это вышло, что ты сидела здесь вместе со Стиви, когда мы с Нелл прилетели сюда?
– У меня своя теория, – сказала она. – Но скажи, что ты подумал.
Он покачал головой:
– Сам не знаю. Я знаю только, что мне необходимо было увидеть вас обеих. Свадьба Генри послужила для меня поводом, чтобы прилететь сейчас, в этот уик-энд, Нелл не допускала и мысли, что мы не поедем. Мы пришли в гостиницу, и Аида сказала мне, что Стиви обедает на пляже, немного ниже Клифф-Волк. Она объяснила, где этот ресторан, и я направился прямо туда.
– И увидел нас.
Джек кивнул:
– Вы обе оказались здесь.
– Когда я увидела твое лицо, единственно, что пришло мне в голову, это: «он ненавидит меня – сейчас он повернется и уйдет». – Ее голос прервался.
– О, я никогда не ненавидел тебя, Мэдди… совсем нет…
– Но я думала, что ненавидишь, – сказала она, – потому что весь последний год я сама себя ненавидела.
– Почему у тебя появилось такое чувство?
– Ты мой старший брат, Джек. Я знала, что, если уж ты отвернулся от меня так, как это было, значит, я совершила что-то чудовищное. Иначе ты простил бы меня.
– Разве не могло быть, что я был глуп и совершил огромную ошибку?
– Ты мой старший брат, – повторила она, и эти слова были такими простыми и бесхитростными, что они больно укололи Джека. – Чего я только не передумала – я виновата в том, что потащила Эмму в эту поездку, я виновата в том, что передала Джеку все, что она мне сказала… если бы не я, то никто ничего не узнал бы… я ни в чем не была уверена, я не понимала, почему ты перестал разговаривать со мной – потому ли, что Эмма мне все рассказала, или потому, что она умерла.
– Я сам ничего не понимал, – сказал Джек.
Подъем наверх становился круче. Мэделин тяжело дышала. Сестренка всегда была чуткой, отзывчивой девочкой; у нее было любящее сердце. И она всегда обожала своего старшего брата. Он чувствовал это и теперь, замедляя шаги, чтобы идти рядом.
– Я только хотела помочь, – сказала Мэделин. – И смотри, что я наделала…
– Ты помогала как могла, Мэдди, – сказал он. – Ты видела, что Эмма несчастлива, и ты хотела побыть с ней, дать ей возможность выговориться.
– Я повезла ее на пляж, – сказала Мэделин, – потому что это было то место, где она всегда была счастлива. Я думала, что если мы сможем лечь на песок, поплавать, поболтать ногами в соленой воде… Я надеялась, что море смоет ее боль и она сможет вернуться назад, в то время, когда она тебя любила.
– Это все из-за моей работы, – сказал он.
– Разве можно этим оправдать ее? – спросила Мэделин.
