Николай: Это было несколько недель назад.
Киллиан: Все равно считается.
Николай: Знаешь, что тоже считается? Количество твоих дней.
Джереми: Успокойся.
Николай: Джер! Ты видел, какую чушь он несет?
Джереми: В его словах есть смысл.
Николай: Ни хрена? Как ты можешь принимать его сторону, а не мою?
Джереми: Я хочу, чтобы ты хорошенько подумал о том, что сделал за последние пару недель, Нико.
Николай: Ты, блядь, не можешь быть серьезным. Я теперь даже не могу поговорить с Сесилией?
Джереми: Нет, если это может помочь.
Я делаю снимок стола, включая Брэндона, и отправляю его в групповой чат.
Николай: Я ранен, Джер. Почему ты не взял меня с собой?
Джереми: Я думал, ты был занят... чем? О, сном, чтобы сохранить энергию для насилия.
Николай: Я бы пожертвовал этим ради тебя, Джер. Для чего нужны братья?
Джереми: Ага. Ты все равно уклонился от пули. Британцы скучные, за исключением Сесилии.
Киллиан: И Глиндон. @Николая Соколов Я спросил тебя, хочешь ли ты, чтобы я взял тебя на прогулку, но ты сказал нет.
Николай: Я не твоя гребаная собака, ублюдок. К тому же, я только что узнал, где это место. Приготовься встретить своего создателя через пятнадцать минут.
Я выключаю экран своего телефона. Мы с Сесилией должны уйти, пока не появился Николай и не начал драму более значительного масштаба, чем Ремингтон, потому что, в отличие от него, мой друг действительно разговаривает кулаками.
— Сейчас вернусь, — шепчет Сесилия, затем вынимает свою руку из моей и направляется в ванную.
Я продолжаю смотреть ей вслед, глаза слегка сузились. Хотя меня отвлек Николай и его выходки, я замечаю, что сейчас она читает сообщение.
Мне также не нравится выражение ее лица, когда она только что ушла. В нем был оттенок нервозности и, что более важно, вины. Какого хрена она чувствует себя виноватой?
Шум и движения вокруг стола кружатся, смешиваются и взрываются в черно-серых тонах, пока я не перестаю видеть.
Неважно, что я делаю, как многого, как мне кажется, я добился с Сесилией, как глубоко, как мне кажется, я погллоитл ее, всегда возникает ощущение, что она закрывает какую-то часть себя.
Ту, до которой я не могу добраться. Ту, к которой у меня нет доступа.
Когда я встречаю взгляд Анники, то обнаруживаю, что она внимательно наблюдает за мной. Должно быть, она видит изменения в моем выражении лица и даже демонов, парящих вокруг моей головы, как ореол.
Несмотря на мое спокойное поведение, этот фасад — не более чем камуфляж потребности в насилии, которая пульсирует во мне.
Я встаю и, не говоря ни слова, следую за Сесилией. Удушающее чувство, которое я испытываю с тех пор, как она покинула меня, превращается из плохого в катастрофическое, когда я не нахожу ее в длинной очереди.
Судя по времени, когда она ушла, она должна быть где-то здесь, но ее нет.
Я бегу по коридору к черному входу. Воздух бьет меня по лицу, как только я оказываюсь на улице, но это не так сильно бьет, как чувство, которое ударяет мне в грудь, когда я вижу очень знакомую чертову машину.
Чертовски яркий McLaren.
Сесили стоит перед ним, разговаривает с владельцем машины, потирая руки. Вверх и вниз.
Выражение ее лица торжественное, на нем застыло неземное спокойствие, а на щеках румянец.
Я пытаюсь представить, что это только из-за прохладной ночи, что это не потому, что она разговаривает с этим ублюдком Лэндоном.
После того, как оставила меня внутри.
Мне требуется несколько мгновений, чтобы отрегулировать дыхание. Если я буду действовать прямо сейчас, то убью его и задушу ее нахуй.
Успокойся, блядь.
Легче сказать, чем сделать, когда мои мышцы напрягаются, требуя, чтобы я повалил этого ублюдка на землю и трахнул ее в его крови, как и обещал.
Я жду в тени. Два. Десять.
Затем иду в их сторону. Я бы не сказал, что полностью контролирую свою физическую силу, но точно знаю, где мои приоритеты.
— Ты не можешь просто остановиться?— ее слова доходят до меня первыми, мягкие, умоляющие, как всегда, когда она пытается убедить меня в чем-то.
Тот факт, что она использует это на этом ублюдке Лэндоне, разбивает все мои попытки сохранить спокойствие.
— Я остановлюсь, когда умру. — Он ухмыляется и протягивает к ней руку.
Я хватаю ее прежде, чем он успевает дотронуться до нее, затем выкручиваю, и уже собираюсь сломать ему запястье, но он следит за моими движениями и ускользает в последнюю секунду.
— Привет, Джереми. Я вижу, ты, как всегда, грубиян. — Он взмахнул запястьем в воздухе. — Мне нужны мои прекрасные руки для скульптур, ты, бескультурная свинья.
— Еще одна причина сломать твои гребаные пальцы. — Я подхожу к нему, и он сжимает в кулаки руки, которые только что сучил.
Лэндон — единственный из всех моих знакомых студентов-художников, который увлекается насилием, прекрасно понимая, что в любой момент, как сегодня, он может потерять свое будущее скульптора в результате несчастного случая.
— Джереми, прекрати это. — Сесилия подходит ко мне, ее тело дрожит, а голос задыхается, вероятно, она точно знает, как сильно облажалась.
— Заткнись. — Я смотрю на нее через плечо. — Я разберусь с тобой через некоторое время.
Нежные пальцы хватают меня за бицепс и без особых усилий пытаются оттянуть меня назад. Я разворачиваюсь, хватаю ее за плечи и трясу так сильно, что она задыхается, а все ее тело впадает в шок.
— Прекрати, блядь, защищать его, — рычу я, и она замирает, затем моргает, блеск собирается на ее нижних веках. — Чем больше ты будешь на его стороне, тем решительнее я буду добиваться окончания его жалкой жизни.
Сесилия дрожит в моих руках, и отвратительное выражение, которое, как я думал, никогда больше не появится на ее лице, медленно материализуется передо мной.
Страх.
Она боится меня. Мы вернулись к исходной точке, где она считает свои вдохи и слова рядом со мной. Где она не доверяет мне.
И все из-за этого ублюдка...
— Это было мило и все такое, но у меня есть дела поважнее, чем драка с тобой, Язычник. — Он ухмыляется мне через открытое окно своей машины. — Полегче с нашей Сеси. Она может быть чувствительной. Помни, я всегда лучше, любимая.
И тут его машина срывается с места, прежде чем я успеваю выхватить его и сделать единым целым с землей.
Сесили пожимает плечами, используя момент, чтобы освободиться от моей хватки.
— Я возвращаюсь в дом.
Я хватаю ее за локоть и поворачиваю лицом к себе.
— Почему бы тебе не рассказать мне, что за рандеву у тебя было с Лэндоном?
— Не было никакого рандеву. Но если бы я сказала тебе, что он хочет поговорить, ты бы мне не поверил.
— Почему он должен был говорить с тобой в глухом переулке? Если действительно ничего не было, почему ты должна была пробираться туда?
— Из-за этого! — она вскидывает руки вверх. — Ты выходишь из себя всякий раз, когда упоминается его имя, и я бы предпочла не провоцировать эту твою сторону, если бы могла.
— Тайная встреча с ним — это не выход, Сесилия.
— Ты бы предпочел, чтобы я встретилась с ним на публике?
— Я бы предпочел, чтобы ты вообще не встречалась с этим ублюдком.
Она вздрагивает от моего резкого тона, и я делаю несколько успокаивающих вдохов.
— Тебе понравится, если я встречусь с Майей за твоей спиной?
Она поджимает губы.
— Нет.
— Видишь? Точно так же, как твой разум приходит в ужас при мысли о ней, мой тоже, но в десять раз хуже, потому что у тебя действительно были чувства к нему!
Ее губы подергиваются, а лицо становится бледнее волос.
— Я... я не хотела.
— Это не меняет ничего. — Я делаю шаг вперед, максимально смягчая свой тон. — Есть ли что-то, что ты скрываешь от меня, Сесилия?
Она вздыхает, нежный оттенок покрывает ее щеки.
